Хроники ведьм. Песнь колдуньи - Мирей Кальмель Страница 43

Таковы были мысли Филиппины, когда они подъехали к замку Сассенаж. Нападение ястреба, столь же внезапное, как и необъяснимое, стало последней каплей — она утратила остатки симпатии к Марте. Как только послышались первые крики птицы и охранников, горничная, издавая свистящие звуки, стала махать над головой руками, и длинные ее ногти при этом напоминали когти хищника.

Решив, что она изображает птицу, Сидония засмеялась. Марта тотчас же съежилась на своем сиденье и опустила голову. И хотя теперь она выглядела вполне нормально, Филиппина заметила, что ее когтистые пальцы сжимались и разжимались, пока птица не улетела прочь. Экипаж, покачиваясь в ритме шагов лошадей, двинулся дальше. Несмотря на мучительные воспоминания о том, что в Бати ее когда-то считали неряхой, девушка высунула голову в окно. Впереди молодой простолюдин и девушка в легкой юбке по щиколотку и с длинной каштановой косой бегом поднялись на подъемный мост. Любопытство, с каким они рассматривали ее, успокоило Филиппину, хотя строгая архитектура замка напомнила ей аббатство Сен-Жюс. Увидев высокую фигуру ожидающего ее отца, она прогнала мысль, что может оказаться здесь пленницей под присмотром этой дерзкой и странной Марты.

Стоило экипажу остановиться у лестницы, ведущей к замку, как она соскочила на землю и бросилась в объятия отца.

— Как ты изменилась, моя Филиппина! — воскликнул барон, целуя дочь в щеку, в то время как она неохотно оторвала лицо от его груди.

Это была сущая правда: в голубом шелковом платье и эннене [5]в тон, подчеркивавшем тонкие черты лица, она была несказанно хороша. Встреча с дочерью взволновала барона даже больше, чем он ожидал: на мгновение ему показалось, что он обнимает ее мать в том же возрасте.

— Это заслуга моей кузины, отец. Она помогла мне выбрать наряд.

— Не верьте ни одному ее слову, Жак. У вашей дочери, как и у всех Сассенажей, прекрасный вкус, — весело отозвалась Сидония, подходя к ним.

— Я очень скучал по вас, душенька. Но зато теперь со мной две самые прекрасные дамы королевства!

— Вы, как всегда, преувеличиваете, Жак, — улыбнулась Сидония, пожимая его руку, — но мы охотно вас прощаем, правда, Елена?

— Конечно, отец, охотно прощаем, — подтвердила Филиппина и повернулась к отцу, чтобы его поцеловать.

Взгляд ее снова остановился на юноше и девушке, которых она видела на мосту. Они стояли чуть поодаль, в нише под лестницей, девушка впереди, а юноша — у нее за спиной, и им приходилось наклоняться вбок, чтобы лучше видеть их с Сидонией и барона. Щеки девушки раскраснелись от бега, и все же при виде Филиппины она побледнела и серо-зеленые глаза ее подернулись вуалью грусти.

— Елена? Я правильно услышал? — спросил барон с волнением.

— Это долгая история, отец, я вам ее обязательно расскажу, — пообещала Филиппина. Только что она, сама не зная почему, улыбнулась девушке с косой, которая невольно отшатнулась, прижавшись спиной к юноше, который стоял за ней.

— Не нужно. Когда ты родилась, я хотел назвать тебя Еленой, но твоя мать меня переубедила. Ей больше нравилось имя Филиппина, а я, как тебе известно, ни в чем не мог ей отказать.

— Наверное, мама сожалела об этом, потому что попросила сестру Альбранту, чтобы меня называли Еленой. По словам монахини, это была ее последняя воля. Вы позволите мне ее исполнить?

Барон пожал плечами. Он был растроган предсмертным подарком жены. Но хорошее настроение вернулось к нему, стоило ему увидеть, как ласково на него взирает Сидония. Она — его настоящее и будущее. Прошлое же пусть прошлым и остается.

— Идемте, мне не терпится услышать ваш рассказ, — заявил он, обнимая дам за плечи и увлекая их в замок.

Слуга бросился отвязывать с крыши экипажа три сундука, которые не поместились в короб для багажа. Он не успел даже прикоснуться к связывавшей их веревке, как она лопнула. Один из сундуков закачался и рухнул к ногам Марты. Она отпрыгнула, взвизгнув от испуга, и обратила на неловкого слугу гневный взгляд, до сих пор устремленный на барона и его дочь.

Стоящая у подножия лестницы Жерсанда, наблюдавшая за этой сценой, едва успела скрыть улыбку удовольствия.

— Так ей и надо! — шепнул Матье на ушко своей суженой.

Воспользовавшись тем, что все взгляды были прикованы к набросившейся на слугу с бранью Марте, он чмокнул Альгонду в щеку. Но девушка этого даже не заметила, до такой степени она была поражена произошедшим. Мало того, что дочь барона, для которой открыли проклятую комнату, оказалась той самой Еленой из пророчества, так еще и этот случай с сундуком! Не подумала ли она секунду назад, что было бы славно, если бы один из сундуков свалился Марте на голову? Неужели она умеет силой мысли управлять обстоятельствами? Словно желая убедить ее в этом, слуга рассыпался в извинениях, в то время как горничная продолжала его ругать на чем свет стоит.

— Это не моя вина, мадам Марта, веревка лопнула.

— Готов поспорить, что ее исклевал этот ястреб! — пробурчал возница.

Барон, который, как и его дамы, обернулся на шум, нахмурился.

— О каком ястребе ты говоришь?

— О том, что напал на нас недалеко от ворот замка, — вмешался в разговор Дюма.

— Он нападал снова и снова, мессир, — уточнил возница. — Неплохо было бы предупредить вашего сокольничего.

— Так и было, Жак, — вставила свое слово Сидония. — Будет лучше, если эту птицу поймают.

— Сегодня же вечером распоряжусь об этом, — пообещал барон, целуя ее в лоб.

Ярость, с какой Марта набросилась на слугу, рассердила барона, и он повернулся к ней:

— Вы пришли в себя, Марта, а потому соберите-ка лучше платья, пока они окончательно не покрылись пылью.

Гарпия чуть не задохнулась от возмущения.

— Я, мессир?

— Да, вы, — подтвердил барон к огромному удовольствию своей дочери.

Стоящая рядом с ним Сидония решила ему не перечить и опустила глаза, чтобы не встретиться взглядом с Мартой. Она знала, что рано или поздно горничная ее накажет. Сидония сказала Филиппине неправду: их с горничной «теплые» отношения не были следствием признания хозяйкой заслуг служанки, но рабством, продолжавшимся уже много лет. И началось оно задолго до смерти супруга Сидонии. Сидония была пленницей Марты, и никто не знал об этом, даже Жак.

— Кто-нибудь из прислуги прекрасно с этим справится, — надменно ответила Марта.

Была ли в том виновата приближающаяся гроза или же страх, что горничная может сорвать злость на ком-то из прислуги, но когда Марта посмотрела вокруг, во дворе уже никого не было, кроме Жерсанды, которая с явным удовольствием созерцала сцену ее унижения, Матье, показывавшего ей язык, и…