Кровь дракона - Денис Чекалов Страница 43

Скорпион еще никогда не испытывал ничего подобного. Обычно он презирал своих оппонентов — таких, как Старик или его наследник — и с легкостью расправлялся с ними. Оксана была первой, к кому он ощутил уважение, пусть даже как к врагу.

В юности он не раз влюблялся — как и все, наверное, однако это ничем не заканчивалось, по крайней мере, ничем хорошим. Со временем Хорс научился отделять секс от эмоций, наслаждаться первым и избавляться от вторых. В то время и начало складываться у Скорпиона то отношение к жизни, которое он исповедовал сейчас.

Новое, странное чувство, которые вызывала у него Оксана, нравилось ему, как нечто волнующее и неизведанное. Оно открывало новые стороны не только жизни, но и его самого, Хорса. Но в то же время и пугало, угрожая лишить той абсолютной свободы, к которой Скорпион стремился всегда.

Они уселись друг против друга — как старые любовники, которым незачем говорить о своих чувствах, поскольку каждый наперед знает слова другого. Пока заходили в трактир, им пришлось разделиться, Хорс пропустил девушку вперед. Но когда сели, Оксана снова взяла его руку в свои, и больше не отпускала.

Кожевенник Петр, казалось, почти не пошевелился даже с момента их ухода. Теперь он поднялся и вновь обратился к кабатчику.

— Видно, не дождусь я Потапа. Пойду снова его искать. Не ровен час, упадет где-нибудь в сугроб, да и замерзнет там.

Такая забота о совершенно опустившемся человеке, каким представлялся в разговорах приятель Петра, казалась Скорпиону странной. Он не мог понять, что связывает этого сильного, уверенного в себе мастерового и слабовольного пьяницу, потерявшегося, пока дорогу переходил.

Странное выражение промелькнуло в глазах трактирщика. На мгновение глянул он под прилавок, а потом быстро, словно воровато, глаза на место вернул и вновь к Петру оборотился.

— Выпил бы ты, хоть чарочку, — произнес он. — На улице мраз стоит, аж кости ломит. Надо тебе сугреться.

— Потому-то я так за Потапа и беспокоюсь, — отвечал Петр, словно не замечая протянутой ему чарки.

Этим он вызвал еще большее недовольство кабатчика, которого, впрочем, и не заметил вовсе.

Скорпион поднялся. Он хорошо знал, когда люди лгут. Подошел к хозяину, и тот уже потянулся было к богато одетому боярину, чтобы принять заказ. Но Хорс внезапно обернулся к Петру, чего тот не ожидал и недовольно нахмурился.

«Видно, не по душе тебе моя одежда богатая», — подумал Скорпион. — «Ничего, переваришь как-нибудь».

— Как был одет твой приятель? — спросил он.

Кожевенник по-прежнему смотрел с недоверием на незнакомца. Однако не в том он был положении, чтобы отказываться от любой помощи. Потому подробно описал зипун потаповский и шапку его.

— Дорогие, наверное? — небрежно осведомился Хорс.

— С твоими не сравнить, — отвечал Петр, и Скорпион не мог не уловить нотки неодобрения — не к богатой одежде, конечно же, но к нему лично. — Но денег хороших стоили.

Хорс небрежно перемахнул через стойку, словно через порог низкий перешагнул. Трактирщик Данила не успел даже слова ему сказать. Наклонился, и вытащил из-под полки зипун, а за ним и шапку.

Петр озадаченно смотрел на то, что вытворяет его новый знакомец. «Совсем с ума свихнулся боярин», — пронеслось в голове его первой мыслью. Но когда увидел одежду потаповскую, и узнал ее, сразу к кабатчику оборотился. О князе странном и думать перестал.

— Что ж ты, жабий сын, мне солгал? — заревел Петр, да так громко, что трое или четверо человек, в беспробудном сне на столах лежавшие, очнулись, а еще несколько в панике через порог выбежали.

Скорпион аккуратно обошел стойку, словно прикоснувшись к ней, мог проиграть в самом важном состязании в своей жизни. Потом вернулся на свой табурет.

— Неплохо, — произнесла нимфа, и в голосе ее прозвучала гордость хозяйки, чей пес только что занял призовое место. Хорс не знал, как отнестись к этому комплименту, а тем паче — к тому, каким тоном он был произнесен, поэтому промолчал. Да и не хотелось ему пропустить ни слова из разговора Петра с кабатчиком.

— Говори, что с Потапом стало, — рычал кожевенник. — Ты у него вещи, значит, отобрал, а самого куда дел, мерзавец?

Данила быстренько-быстренько отошел подальше, и очень радовался при этом, что их разделяет прочная деревянная стойка. Не таким был Петр легким, чтобы запросто ее перескочить.

— Ничего я не отбирал, — пискнул трактирщик, и усы его подпрыгнули, словно пытались завязаться в бантик под носом. — Друг твой, Потап, и правда заходил. Только запамятовал я совсем. Дел, знаешь, очень много, вот и замотался я. Одежду же он мне сам отдал, в счет долга. Я же не разбойник какой, чтобы у людей последнее отбирать.

— Поискал бы друга своего за дверью, — заметил Хорс. — В сугробе. Судя по всему, твой приятель пропил все деньги. Потом и одежду. После этого ему была только одна дорога — вон, за порог.

Ничего не сказал Петр. Только посмотрел на Данилу таким тяжелым взглядом, что усы у того отвисли, и едва не полностью отвалились. Не мог понять честный кожевенник, как рука у кабатчика поднялась на такое злодейство. Но в то же время знал, что хозяин трактира вполне на такое способен.

Странный боярин уже стоял в дверях, приглашая его следовать за собой. Кожевенник поспешил — хоть и много у него было слов, которые хотелось Даниле высказать, да и врезать тому пару раз следовало — но не сейчас, пока Потап несчастный в сугробе промерзал до костей.

Петр поспешил вслед за новым знакомцем. На улице и впрямь было холодно, даром что март стоял. Скорпион остановился у порога, и кожевенник натолкнулся на него, чуть с ног не сбив. Еще пару часов назад покатился бы Хорс, словно сбитая шаром кегля. Но сила дракона и впрямь оказалась нешуточной — Петра затормозило, и в первый момент кожевенник даже не мог понять, что произошло.

Его новый приятель оступил немного назад, сделал вид, что размахивается, затем проследил за полетом воображаемого тела. Сразу поспешил туда. Петр не отставал, хотя и не мог взять в толк, с чего странный боярин стал вдруг помогать ему. Да и приглядевшись, стал примечать кожевенник, что не похож незнакомец на князя. И глаза у него были странные — не такие совсем, как у корочунов, но тож и не человеческие.

Потап лежал не у входа в кабак, а сбоку. Свет на него не попадал, и видно его с улицы не было. К тому ж пороша с вечера началась, она и совсем замела Петровского приятеля.

Кожевенник подбежал к другу, поднял его рывком, так что снег во все стороны полетел. Немного попало и на лицо Хорса, что заставило того недовольно скривиться.

«Вот так и помогай людям», — подумал он.

Скорпион сам не смог бы ответить, стал ли бы помогать Петру затаскивать Потапа в дом. Пьяниц Хорс не выносил еще с детства.

Однако кожевенник разрешил все его сомнения. Гнев Удесятерил силы мастерового, и он втащил Потапа в кабак так легко, словно нес игрушку тряпичную.