Лишнее золото. Без права на выбор - Игорь Негатин Страница 44

— Если вы решили задушить меня в объятиях, мадам Куликова, то придется немного подождать. Пока до поселка не доберемся.

— Как бы не так! — она перебралась на свое сиденье. — Знаете, Поль, давно хочу спросить у вас одну вещь.

— Что я чувствую, когда убиваю людей? Отдачу, мадам.

— Понятно. Вопрос снимается.

— Значит, я угадал с вопросом?

— Нардин, вы слишком хорошего мнения о своей проницательности.

— Не то слово, мадам! Не то слово…

К первой вешке мы вышли часам к пяти вечера. Бочку заметила Елена. Мы остановились и вылезли из машины. Я осмотрелся и подошел к знаку. Обычная железная бочка, ярко-красного цвета. На верхней крышке белой краской нарисована стрелка, указывающая направление к поселку. На боку, с каллиграфической аккуратностью, выведены цифры: «№ 23». Я сверился с записями Демидова. Если мы не запутаемся в этом лабиринте из оврагов, то скоро будем на месте. Еще двадцать три километра. Интересно, как мы умудрились прошляпить семь бочек? Первопроходцы, черт побери! По крайней мере, направление указано, и то хорошо.

И еще… Что-то мне не дает здесь покоя. Не понимаю, что именно, но сейчас чувство зашкаливает! Я всем телом чувствую опасность, но не понимаю, откуда она угрожает! Так чувствуешь человека, который держит тебя на прицеле, и его палец уже согревает спусковой крючок. За миг до выстрела. Появилось дикое желание свалить отсюда, и как можно скорее. Через несколько минут чувство исчезло. Будто сжатую пружину отпустили. А меня даже пот прошиб. Я вытер взмокший лоб и осмотрелся. Обычная саванна…

Пока сверялся с записями Демидова, Елена просто извелась. Еще немного — и она начнет пританцовывать на месте, как полковая лошадь при первых звуках марша.

— Поль, давайте поторопимся! Там человек умирает!

— Меня нанимали охранять поисковую партию, а не местных поселенцев, — заметил я.

— Знаете, Нардин, — это уже слишком!

— Именно, — подтвердил я, — именно так, госпожа Куликова. И ваша жизнь, как это ни странно прозвучит, для меня дороже, чем жизнь почти неизвестного человека. Ладно, не буду испытывать ваше терпение. Надеюсь, что мы успеем добраться до сумерек.

Лагерь, а точнее — небольшой поселок расположился в ста метрах от побережья. Как я говорил, берега здесь просто изрезаны бухтами. В одной такой и поселились русские переселенцы. На якорях стояло целых семь яхт, не считая пяти «китовых лодок» — моторных вельботов, вытащенных на берег. Местность здесь равнинная, а прибрежные скалы больше похожи на огромные строительные блоки, аккуратно уложенные вдоль берега.

На небольшом отдалении от берега — несколько домов. Я не знаток архитектурных стилей, но на дома Порто-Франко они не похожи. Не лучше и не хуже. Они просто другие. Длинная армейская палатка, стоявшая на задворках домов, служила, как я понял, и складом и гаражом. Рядом с ней даже противопожарный щит поставили.

Население рассматривать времени не было. На первый взгляд — человек пятьдесят, не больше. Хорошо оборудованный блокпост на холме. Он прикрывает поселок и со стороны саванны, и с моря. Сложенный из мешков с песком дот. В его амбразуре был виден ствол пулемета. Если я не ошибаюсь, то это крупнокалиберный «Утес». Серьезная машинка. Калибр 12,7 миллиметра. Пострелять из такого не довелось, но отзывы слышал хорошие. В Африке познакомился только с его предшественником — ДШКМ.

У блокпоста нас и остановили. Было видно, что эти два парня ждали чего угодно, но не запыленный джип, возникший на окраине поселка. Правильно: откуда в этих местах гости? Чужие здесь не бродят. Хорошо, что сразу стрелять не начали…

Охранники выглядели серьезно. Оружие у них советское, а одежда — как у нашего Козина. Как он ее называл — «эксперименталкой»? Форму парни носят привычно. Видно, что не первый год в сапогах. Спаренные магазины автоматов грамотно скреплены синей изолентой. К рамочным прикладам медицинским жгутом примотаны индивидуальные пакеты. У одного из них, светловолосого крепыша с васильковыми глазами, в кобуре пистолет Стечкина. Как мне показалось, больше для виду, чем по необходимости. Я бы лучше для автомата несколько запасных магазинов прихватил. Или пистолет поменьше размером. Ну это дело вкуса, конечно.

Когда мы объяснили, с какой целью прибыли, нас сразу провели к раненому. Спокойно, без спешки и суеты. Мне показалось, что Аверьянова и Демидова здесь не очень жалуют. Может, и ошибаюсь.

Раненый лежал в небольшом доме на окраине поселка. Куликова быстро его осмотрела и приказала собрать все имеющиеся в поселке лампы. Вдобавок заставила найти и вычистить большой стол. Местные жители только глазами хлопали. Ждали доктора из форта, а тут, будто с неба, свалилась симпатичная докторша. Причем еще и русская. Я бы тоже удивился…

Врача в этом поселке не было. По словам Демидова, он умер неделю назад. Остались лишь две медицинских сестры. Одна из них сидела рядом с раненым и вытирала ему пот, выступавший крупными каплями на лице. А эта гиена здорово его порвала! Весь левый бок разодран в клочья. Глубокая рана на бедре. Как он еще не умер? Наверное, рано ему умирать, если с такими повреждениями еще дышит. Правда, дышит прерывисто, с противным хрипом и свистом. Будто из тела выходит горячий пар, и каждый вдох обжигает внутренности нестерпимой болью. Только губы иногда шевелятся, словно он разговаривает с кем-то. Мне показалось, что его уже здесь нет. Он уже там, за невидимой чертой, где можно вести беседы с прошлым. Потому что будущего нет. И глаза тусклые, смотрящие в одну точку.

Я такие уже видел. И не один раз. Если ты воевал, а не просиживал штаны в теплом месте, то в конце концов ты или умрешь, или окажешься в госпитале. На войне по-другому не бывает. Помню, как лежал в вертолете, который вытаскивал нас из одной африканской деревни. Валялся на носилках, обдолбанный бупренорфином, а рядом со мной умирал боец из нашей роты. Над ним бестолково суетился контуженый санитар. Жизнь уходит из человека быстро. Как вода из разбитой бутылки. Синеют губы, лицо становится пепельно-серым. Черты лица заостряются. Несколько минут — и все, нет человека. Странно, но именно этот случай мне запомнился. Наверное, странным восприятием происходившего. Я почти ничего не слышал, но мгновения, будто разложенные на кадры, отпечатались в памяти с поразительной точностью.

Еще через полчаса Елена выгнала меня наружу. Больше моя помощь не требовалась. Я вышел и с удовольствием вдохнул свежий воздух. Рядом с домом стояла скамейка, на которую и опустился. С превеликим удовольствием.

Через несколько минут ко мне подошел один из приятелей Аверьянова. А может, подчиненный, — кто их разберет… Копия тех парней, которые шли на лодке с Демидовым. Можно подумать, что их вырастили в одной пробирке, покрыли татуировками и отпустили на вольные хлеба. Потому что аппетит слишком хороший, а зубы острые.

— Как Аверьян? — осторожно спросил парень. — Выживет? Кексуем мы с братвой.

— Понятия не имею. Мужик сильный — может, и выкарабкается.