Риф яркости - Дэвид Брин Страница 46

Можем ли мы надеяться, мои кольца?

Сегодня вечером мы отправляемся в паломничество. Большинство мудрецов всех Шести пойдут во тьме, с трудом пробираясь между огненными пропастями, между дымящимися фумаролами и туманными утесами, чтобы достичь Святого Яйца.

Ответит ли оно нам на этот раз? Или ужасное молчание последних недель продолжится?

Есть ли у нас еще надежда?

Существует ощущение, которое мы, треки, научились описывать, только познакомившись на Джиджо с людьми. Однако никогда это странное ощущение не осознавалось так остро. В языках галактик для него нет точного обозначения – ведь эти языки подчеркивают традиции и тесные отношения, они включают в мысль о себе мысль о всем клане и расе. Но в англике это ощущение хорошо известно и является одним из центральных.

Называется оно – одиночество.

По очереди они освобождали друг друга.

Это было нелегко. Боль многих ран и порезов грозила поглотить сознание. И что еще хуже, Двер подозревал, что оглох.

Рети старалась, но ни на что не была способна, только крепко прижимала к груди свое сокровище.

Это сокровище недавно чуть не покончило с ними, когда Рети с криком устремилась в водоворот огня и ядовитого пара, отчаянно пытаясь отыскать остатки своей драгоценной “птицы” среди дымящихся пней и тлеющих обломков ужасной машины, которая рухнула с пылающего неба.

Двер едва успел вторично вытащить ее.

Пойдешь туда снова и можешь оставаться навсегда. Мне все равно.

Он нес ее на расстояние двух полетов стрелы, у него болели легкие и жгло кожу, но он бежал от горящего мульк-паука, пока вонь, жара и удушающие пары не остались позади. Наконец он положил ее на берегу мутного ручья, вытекающего из озера, и погрузил лицо и руки в прохладную воду. Боль наполовину стихла, и это оказалось шоком, который он едва смог выдержать. Вобрав в легкие воду, он откинулся, кашляя и давясь. Руки скользнули, и он упал в грязь и слабо забился. Если бы Рети не схватила его за волосы и не вытащила бы, он мог утонуть прямо на берегу.

К кашлю присоединилась икота иронического смеха.

После всего… такой конец…

Некоторое время они лежали рядом, измученные и дрожащие, время от времени набирая грязь и натирая ею обнаженные тела друг друга. Грязь успокаивала нервы и, застывая, давала небольшую защиту от ночного холода. Двер думал о теплой одежде в мешке, который лежит где-то среди камней там, у огня.

И мой лук, оставшийся на камне. Он неслышным проклятием старался унять тревогу. Забудь об этом проклятом луке! За ним можно вернуться позже. Сейчас надо отсюда убираться.

Он попытался набраться сил, чтобы встать. Рети пыталась сделать то же самое, но после каждой попытки со стоном опускалась. Наконец Дверу удалось сесть. Звезды дрожали, когда он качался под ударами зимнего ветра.

Двигайся или замерзнешь.

Недостаточный повод. Его не хватает, чтобы преодолеть шок и усталость.

Тогда девушка. Заставь ее двигаться, или…

Или что? Двер сомневался в том, что даже вдвое более сильные страдания способны убить Рети. Но он еще не избавлен от заботы о ней. Она может оказаться полезным союзником и другом…

Он на правильном пути, Двер был в этом уверен. Есть что-то еще. Еще какая-то обязанность. Кто-то ждет его возвращения…

Глейвер. Двер раскрыл залепленные грязью глаза. Я оставил его привязанным. Он умрет с голоду. Или его прикончит лиггер.

Дрожа всем телом, Двер встал на колени – и обнаружил, что дальше подниматься не может.

Рети тоже попыталась и обвисла рядом с ним. Они отдыхали, держась друг за друга. Когда нас найдут замерзшими в таком положении, подумают, что мы любили друг друга.

Это само по себе было достаточным поводом, чтобы двигаться. Но руки и ноги не слушались.

Мягкая влага коснулась щеки…

Перестань, Рети.

Прикосновение повторилось. Влажное и щекочущее.

Что делает девчонка – лижет меня? Из всех сумасшедших…

Опять влажный язык – слишком длинный и шершавый для девушки сунера. Двер умудрился повернуть голову… и замигал, увидев два больших выпученных глаза, вращающихся независимо друг от друга на широкой круглой голове. Глейвер опять открыл пасть. На этот раз язык провел широкую влажную полоску прямо по губам и ноздрям Двера. Двер отшатнулся и чихнул…

– К… как… как… к?…

Он смутно расслышал свои слова. Все-таки он не окончательно оглох.

Увидев лучшую опору, Рети переместила одну руку с шеи Двера на глейвера. Второй рукой она сжимала добычу – какие-то куски, ручки, металлические обгоревшие перья.

Двер решил не упускать везение. Он повис по другую сторону глейвера, вбирая тепло его пушистого тела. Терпеливо – или жалостливо – глейвер позволил людям висеть на себе, пока наконец Двер не собрался с силами и не встал.

На одной из задних ног глейвера видны остатки веревки, перегрызенной в районе узла. А за глейвером улыбался источник этого чуда, держа в пасти другой конец веревки. Грязнолапый смотрел на Двера и улыбался блестящими глазами.

Всегда стараешься, чтобы твои заслуги заметили, верно? подумал Двер, зная, что проявляет неблагодарность, но не в силах сдержаться.

На берегу озера раздался еще один взрыв, яркие лучи разогнали там тьму. За ним на протяжении нескольких дуров последовали еще два, сделав невозможными мысли о возвращении за припасами. Пламя разгоралось.

Двер, держась за глейвера, помог встать Рети. – Пошли, – сказал он, слегка наклонив голову. – Лучше умереть на ходу, чем просто лежа здесь.

Спотыкаясь в темноте, оцепеневший от холода, боли и усталости, Двер не мог не думать, что же он видел.

Одна маленькая птица-машина могла быть редкостью, но все же объяснимой редкостью – выживший реликт дней буйуров, каким-то образом сохранившийся в этой местности, бродивший по континенту, забытый хозяевами. Но вторая машина – эта грозная летающая опасность – не может быть остатком цивилизации ушедших буйуров. Машина была удивительно мощной и действовала решительно.

Новая машина в этом мире.

Вдвоем они тяжело тащились по еще одному узкому проходу между гигантскими стволами бу. Туннель спасал от ледяного ветра и избавлял от необходимости принимать решения. Каждый шаг уносил все дальше от пожара на берегу озера, и это вполне устраивало Двера.

Там, где одна смертоносная машина, могут быть и другие.

Не явится ли другая летающая мини-крепость отомстить за брата? При этой мысли узкий проход под звездным пологом перестал казаться убежищем. Теперь он скорее походил на страшную ловушку.