Леди-горничная возвращается - Илона Волынская Страница 5

Цокая каблучками по мозаичному полу, я гордо проследовала мимо переполненного зала для пассажиров третьего класса: там на длинных широких скамьях народ сидел тесно, плечом к плечу, как воробьи на проводах. Дежурный у зала ожидания второго класса не только проверил мой билет, но и окинул испытывающим взглядом меня саму. Отметил добротную шерсть плаща, кожаный саквояж с заклепками, улыбнулся и приложив ладонь к фуражке, распахнул дверь. Все же не зря я госпожу Лукрецию ее вещей лишила!

Из зала ожидания первого класса тянуло вкусными запахами, слышался гул разговоров и стук столового серебра. Но и здесь, во втором, было неплохо. Лучше, чем когда я была на этом вокзале в прошлый раз. Пятнадцать лет назад. Улыбчивая буфетчица налила мне в фарфоровую чашечку кофе, и я устроилась за тем же самым столиком, что и тогда.

Тогда при мне тоже был саквояж с бельем и парой платьев, правда, стоили они не в пример дороже, а лет мне было не в пример меньше — восемнадцать. От окончания Академии и магистерского диплома, с которым никто, даже глава рода, не мог ни к чему меня принудить, меня отделяли два года. И десять тысяч золотых, которые мой старший брат Тристан, ставший после смерти отца главой рода де Молино, ни за что не желал платить. Тогда я также пила входящий в стоимость билета кофе: отходила от отчаянного ночного рывка. В окно комнаты, через сад, через забор… если бы не наскоро наброшенная иллюзия, меня, застрявшую верхом на ограде, наверняка поймал бы сторож. Потом был долгий пеший путь через лес, лошадь, сведенная из табуна соседей, и бешенная ночная скачка до столицы герцогства. И наконец прыжок в вагон за пару секунд до отправления — я едва не стоптала беднягу кондуктора. Потом я поняла: спасло меня, что я сразу кинулась в бега. Понадейся я на утренний разговор с братом, поверь, что смогу его убедить — ведь это же мой брат, не может он желать мне зла! — и никуда бы я уже не сбежала. А теперь сама едут туда, где несмотря на новые имперские законы, женщин по-прежнему воспринимают как существ слабых и неразумных, а потому подлежащих опеке: снисходительной и… безапелляционной.

Такое вот типично-южное семейство расположилось напротив меня в креслах: смуглый горбоносый муж, косящийся на супругу с усталым снисхождением, а на остальных дам, включая меня, с томной поволокой в «очах страсти огневой». Наследник лет трех, похожий на папашу как модель фрегата из кабинета лорда Трентона — на сам фрегат. Даже глазки дамам строить уже пытался! И… пять чернокосых дочерей! Старшая, лет восемнадцати, до смешного преисполненная чувства собственной важности и взрослости, и дальше по убывающей: от пятнадцатилетней барышни до шестилетней шустрой малышки. Судя по роскошному буклету техно-магической выставки в руках старшей — приобщались к столичной культуре. А по количеству составленных в пирамиду баулов — делали это, в основном, на Портняжей улице.

Я перевела взгляд на компанию офицеров, в основном — беловолосых сухопарых северян, хотя был там и плосколицый улыбчивый степняк, даже на стуле сидящий будто в седле, и дама в форме полкового целителя. Потом престарелая пара — эти явно бегут из промозглой слякоти столицы в приморское тепло. Попутчиков немного, если повезет, буду одна в купе!

— Сударыня! — раздавшийся у меня за спиной голос, в котором почти приторная любезность мешалась с искренним возмущением. — Ну куда же вы сбежали! Мы же с вами наверняка попутчики — я тоже едут вторым классом. Мог бы, конечно, и первым, средства позволяют, знаете ли… но зачем тратить деньги зря? Милочка, мне чай и печенье! Угощайтесь, сударыня! — широким жестом водружая передо мной блюдце, провозгласил господин в дождевике.

Щедро — угощать даму печеньем, которое входит в цену билета. Я улыбнулась, вспоминая светские навыки — нейтрально, одними уголками губ — и поднесла чашку к губам.

— Дозвольте отрекомендоваться! Торри Торвальдсон, торговый представитель компании «Хран», защитные, охранительные, сторожевые артефакты, личные и на помещения! Направляюсь в южные герцогства.

Непохожи вы на северянина, сударь — я мазнула взглядом по кругленькому, как дынька на ножках, и темноволосому как типичный южанин господину Торвальдсону. Хотя не мне говорить…

Я еще мгновение помедлила… и наконец со вздохом представилась:

— Летиция де Молино. — ужасно хотелось добавить — «горничная» — и поглядеть, как он станет реагировать.

— Приятно, госпожа Летиция!

— Леди Летиция. — поправила я. Раз уж я еду… домой, скрываться не имеет смысла.

— Леди? — он окинул меня скептическим взглядом. А вот это было… самое малое, неприятно. Оставалось повторять за покойной бабушкой: «Леди — это не дорогие платья, леди — это достоинство и манеры». И надеяться, что манеры и достоинство за эти годы не обесценились.

— Ну, леди так леди. — пробормотал коммивояжер, а я сделала вид, что не услышала. Благожелательность, спокойствие, отстраненность… Не могу же я его побить шваброй за то, что он не видит во мне леди? Швабра в саквояж не влезла, такое горе… Будем считать его скептическую мину тренировкой перед визитом в поместье. Там мин… всяческих… будет предостаточно.

— Изволите следовать в родовое поместье? — осведомился он в стиле бульварных романов начала столетия. Уголки его губ подрагивали от сдержанного смеха, господину коммивояжеру казалось, что он удачно шутит.

— Еду навестить брата.

Демоны Междумирья знают, кого я там буду навещать! Если лепрекон не врал, и Тристан вправду при смерти… нет, я не стану думать об этом сейчас!

— И кто ваш брат? — продолжал посмеиваться коммивояжер.

Не знаю, как манеры и достоинство, а вот коронный бабушкин взгляд «Сударь, вы идиот?» у меня всегда выходил идеально — господин Торвальдсон подавился смешком. А учитывая, что он как раз жевал рогалик — выпечкой он тоже подавился. Застыл с открытым ртом, не способный решить — глотать или выплюнуть — потянул носом воздух… и отчаянно, взахлеб закашлялся, пуча глаза, перхая горлом и колотя себя в грудь, как бабуин перед дракой.

Я прикрылась простейшим воздушным щитом от летящих от него во все стороны крошек и брызг слюны… и спокойно допила кофе.

— Лорд де Молино, полагаю. — негромко обронила я, когда прекративший кашлять коммивояжер, постанывая, похрюкивая, и шмыгая носом, приник к своей чашке.

— Фто, простите? — невнятно переспросил он, так и замирая над чашкой — только красные слезящиеся глаза моргают над золотым ободком.

— Вы интересовались, кто мой брат. — я снова приподняла уголки губ, изображая ту самую светскую улыбку, которая даже в блаженных мечтаниях не позволит собеседнику заподозрить, что я ему рада. — Лорд де Молино. И да, я вас прощаю. — с благожелательной снисходительностью к дурным манерам низших классов кивнула я и принялась натягивать перчатки.

Через зал ожидания уже мчался кондуктор:

— Леди и лорды, дамы и господа, сейчас будут подавать поезд, прошу всех проследовать на перрон! — он скрылся за дверями салона первого класса.

— Вещи! — южное семейство ринулось к своим баулам, а я подхватила саквояж, торопясь выбраться на перрон раньше, чем их багаж перекроет двери.