Книга шипов и огня - Рэй Карсон Страница 5

Я чувствую, как ледяной холод стискивает мои челюсти.

— Ее охватило горе, и она испустила последний вздох.

— Твоя сестра так сказала? Когда? Давно? — Хотя вопросы сыплются один за другим, его голос по-прежнему звучит участливо, будто ему действительно не все равно.

Но я не могу вспомнить.

Он приподнимает бровь:

— Год назад? Пару лет? Может, когда вы обе были еще маленькими?

Я нахмурилась, пытаясь вспомнить момент. Это было, когда Алодия и я еще учились вместе. Наши головы чуть не соприкоснулись, когда мы читали «Всеобщее руководство к Служению». Когда магистр Джеральдо попросил ее рассказать историю Божественного камня, я прервала ее, зачитав пассаж слово в слово. Именно после этого занятия Алодия пошла вслед за мной на кухню и рассказала мне правду о смерти мамы.

Я не хочу, чтобы он знал, как долго я храню эти детские воспоминания, так что я молчу.

Он просто смотрит на меня, а я хочу спрятаться под ярким одеялом.

— Ты думаешь, она до сих пор винит тебя в смерти матери?

— Она не утверждает обратное.

Мой голос звучит очень резко и жестко, как у капризного ребенка, но я не опускаю взгляд.

— Я думаю, ты будешь удивлена, — говорит он.

— Чему?

— Многому.

Многое бы удивило меня, это правда. Легко удивиться чему-то, когда тебе никто ничего не говорит. К тому же я поняла, что до сих пор не знаю, чего он хочет от меня. Он мог бы найти «друга» в Алодии или среди молодых придворных. Король отмел мои вопросы, как если бы я была ребенком, так же, как папа и Алодия, а я позволила ему задавать свои, как последняя дура.

Прежде чем я смогла набраться смелости и снова поднять тему, Алехандро говорит:

— Я думаю, нам стоит поспать сегодня, потому что завтра мы уезжаем.

Он встает и начинает сметать лепестки роз с одеяла.

— Ты можешь спать на кровати, — говорю я, — а я лягу в кресле у окна.

— Кровать достаточно велика для нас обоих. Я посплю поверх одеяла, — отвечает он.

Я замираю, а затем бормочу:

— Отлично.

Я сметаю оставшиеся лепестки роз и снимаю покрывало. Уверена, сон ко мне придет не скоро. Даже пульсирующий камень в животе не может убедить меня для удобства снять свадебное платье, и не уверена, что ощущение спящего рядом Алехандро позволит мне расслабиться. Я задуваю свечи на тумбочке и проскальзываю между простынями, спиной к мужу.

Матрас колышется, когда Алехандро укладывается рядом со мной. Я слышу его дыхание, когда он гасит свечи со своей стороны. Внезапно я чувствую его теплые губы на своей щеке.

— Чуть не забыл… С днем рождения, Лючера-Элиза, — шепчет он.

Я вздыхаю в темноте. Я думала, что худшее, что может произойти с моим новым мужем, это если он отвернется от меня с отвращением. Я ошибалась. Хуже этого то, что он слушает меня, смотрит на меня. Вдобавок к его красоте, он еще и добрый.

Его слишком, слишком легко полюбить.

Я не сплю и лежу, широко раскрыв глаза, сердце колотится еще долго после того, как последняя свеча на камине гаснет и мужчина рядом со мной засыпает, ровно дыша.

Наша карета возглавляет длинную процессию, которая ожидает у выезда с мощеного двора. Личная стража Алехандро высится рядом с ним, их темные лица не выражают никаких эмоций. По пути к карете мы должны пройти мимо фонтанов и кустов жакаранды, сквозь строй придворных и слуг, держащих в руках пшено и лепестки роз. Алехандро тянется, чтобы взять меня за руку, но папенька хватает меня первым и сжимает в объятиях.

— Элиза, — шепчет он мне в волосы, — я буду скучать по тебе.

Я практически уничтожена. За последние год или два папа обращал на меня больше внимания, чем за все предыдущие годы. Он всегда такой занятой, такой далекий. Неужели это только из-за расставания он понял, что ему есть до меня дело?

— Я тоже буду скучать, — с трудом выдавливаю я, и слова ранят меня заложенной в них правдой. Я знаю, что никогда не буду ему так дорога, как Алодия, но люблю я его не меньше.

Он отпускает меня, и вплывает моя сестра. На ней простое платье из нескольких слоев синего шелка, который красиво струится по ее тонким плечам; ее лицо прекрасно, как у статуи. Оно останавливается прямо рядом с моим — я чувствую запах ее жасминовых духов и вижу крошечные морщинки вокруг ее карих глаз. Тревожные линии. Странно, что я не замечала их раньше.

Алодия сжимает мои плечи сильными пальцами.

— Элиза, — шепчет она, — слушай меня внимательно.

Что-то в ее поведении, в силе взгляда заставляет меня забыть шум фонтанов и гул толпы и сосредоточиться на ее голосе.

— Никому не доверяй, Элиза, береги Алехандро, нянюшку Химену и леди Аньяхи.

Ее голос звучит так тихо, что я сомневаюсь, слышит ли нас отец. Я киваю, вдруг почувствовав тепло, и Божественный камень вспыхивает жаром. Это предупреждение?

— Я посылаю с вами голубей, — продолжает Алодия. — Используй их, если нужно будет быстро связаться со мной. Когда приедете, не бойся заявить о себе. Не бойся быть королевой.

Она прижимается щекой к моей щеке и гладит мои волосы, вздыхая.

— Будь здорова, Элиза, сестренка.

Я стою в ошеломлении. Мой муж берет меня за руку и тянет через толпу провожающих к нашей карете. Я знаю, что я должна взглянуть на всех и улыбнуться. Я должна показать придворным последний, великолепный взгляд принцессы, уезжающей прочь к вечному счастью. Это то, что сделала бы Алодия. Но перед глазами у меня стоят слезы, лицо пылает, потому что моя сестра не обнимала меня так с тех пор, как мы были маленькими детьми.

Ступенька на карете слишком высоко, чтобы по ней можно было удобно забраться. Стража Алехандро наблюдает, как он карабкается, а затем тянет меня к себе. Я одариваю его благодарной улыбкой, затем замечаю пшено и лепестки роз, застрявшие в его черной шевелюре. Я трогаю рукой свою голову. Сколько же времени потребуется Химене, чтобы привести в порядок мои волосы? Моя нянюшка уже устроилась с леди Аньяхи в последней карете, и внезапно мне хочется увидеть их снова, дать посуетиться надо мной. Я решаю найти их при первой же возможности.

Мягкие сиденья сделаны из синего бархата, но они становятся жесткими, когда мы трогаемся в путь. Золотая знать душевно поздравляет нас, и на мгновение воздух наполняется пшеном, цветами и сумасшедшими взмахами рук. Окно кареты достаточно высоко, и я вижу через двор отца и сестру, скрытых празднующей знатью. Утреннее солнце поднялось высоко, разлив золотой свет на убранство моего обширного дворца, на его стены с красивой обивкой. Я замираю, заметив сестру. Ее глаза закрыты, губы шевелятся, будто в молитве. Солнце мерцает на ее влажных щеках.

Алехандро, кажется, рад возможности посидеть со мной в тишине. Я складываю руки на коленях, стараясь держать их неподвижно и казаться равнодушной, пока карета с громыханием увозит меня далеко от моего дома. Я все думаю, как же начать разговор. Аллодия всегда отпускает комментарии о строительстве верфи либо о ценах на шерсть, но с такими темами я себя точно буду чувствовать не в своей тарелке. Я должна спросить его о нашем браке и о том, почему сестра просила меня быть осторожной, но я думаю, что менее страшным будет просто молчать.