Мефодий Буслаев. Лестница в Эдем - Дмитрий Емец Страница 5

«Есть такая интересная штуковина –психологическая вовлеченность. Уронил на улице пятьдесят копеек и всеищешь-ищешь. Просто интересно, куда монетка закатилась. А что у тебя в этотмомент сто рублей из заднего кармана джинсов свистнут, не суть важно. Тут-топсихологической вовлеченности нету», – подумала Ирка мельком, решивдодумать эту мысль позднее, когда у нее будет соответствующее настроение.

В каждый момент жизни человек должен житьвнатяг, с ощущением сюрприза. С эдакой сокрытой от мира шоколадкой вовнутреннем кармане, с ожиданием праздника в душе. Дышать мечтой и жаждойперемен. Зажравшийся человек – человек перечеркнутый.

Ирка и не заметила, как оказалась у метро.Мелкий дождь устал уже моросить, и вся сырость перешла в воздух. В плоскихлужах плавали фонари. Торговцы хлопушками, пакетами и бельевыми прищепками дулина замерзшие пальцы. Небо было усеяно кучками щемяще-грустных звезд, междукоторыми рогами кверху плавала узкая ладья луны. Ирка, долго сидевшая сегодняперед компьютером, близоруко перепутала луну с провисшей рекламной гирляндой.

Внезапно Ирка вспомнила об Антигоне, которогозабыла у Фулоны. Спохватившись, она обернулась, готовая вернуться, и увидела,что кикимор вперевалку бежит к ней. Его грушевидный нос был свернут набок,бакенбарды примяты, зато физиономия так и лучилась довольством. Оказалось, чтовалькирии для скорости просунули Антигона через решетку, причем просовыватьдоверили Таамаг, которая и проделала это со всей богатырской ответственностью.

– А-а, подождали меня! Чтоб вам в люк безкрышки не провалиться и шейку не свернуть, милая хозяечка! – завопилкикимор.

– Говори что хочешь! Все равно непну! – сказала Ирка.

Она давно опытным путем убедилась, что этафраза успокаивает Антигона быстрее прочих. Вот и сейчас кикимор попыхтелнемного и покорно зашлепал по мокрому асфальту.

Они были уже на эскалаторе, который Антигоннедолюбливал из-за возможности застрять ластами, когда Ирка повернулась ккикимору и серьезно спросила:

– Слушай, Антигон… вот что меня смущает…ведь, в общем-то, если разобраться, я не сильно хуже остальных валькирий. Почтикаждую можно в чем-то упрекнуть. Почему же именно меня перестает слушатьсякопье? И на моих силах сказывается всякое мелкое нарушение кодекса, всякаявнутренняя слабость? Что я, рыжая?

Антигон серьезно посмотрел на нее.

– Они, хозяйка, плывут на одном корабле,сообща, и силы у них общие. Вы же, хозяйка, одиночка и плывете на утлом челнокесвоего одиночества. Ничего удивительного, что им проще. Понимаете?

Ирка мотнула челкой.

– Не особо.

– Да, хозяйка, они не идеальны. У каждойсвои недостатки, но все вместе они единое целое. Одна падает, а другие ееподхватывают, хотя, может, и не догадываются, что подхватывают. Когда корабльбольшой, можно его даже пораскачивать немного – он выдержит. А челнокраскачивать нельзя, и за борт падать нельзя – некому будет вытащить. Ну разветолько старине Антигону!

Кикимор самодовольно разгладил бакенбарды итотчас подпрыгнул, спасая перепончатые ласты от прожорливых зубцов эскалатора.

– Так, может, я и не свет вовсе? Можно лислужить свету, если не ощущаешь себя светом? – обреченно спросила Ирка.

Антигон пугливо замотал всклокоченной башкой.

– Даже и в голову не берите эту глупость,хозяйка! Сплюньте и язык железной мочалкой потрите! А кому еще служить? Я-то неочень в этом смыслю, но маманя моя любила повторять: «Пускай скрипучее колесо,кривое – главное, что в нужную сторону едет!» – сказал он.

Ненадолго заскочив в «Приют валькирий», Ирканаскоро побросала в рюкзак вещи и устремилась на вокзал.

Ты стоишь тем меньше, чем дороже тебе хочетсяказаться.

«Книга Света»

Евгеша Мошкин нежно погладил кастет. В шумноеобщежитие озеленителей он отправлялся теперь не иначе чем с подобнойстраховкой.

– Пушкина уважаешь? – спросилМошкин.

– А если скажу «не уважаю», тогда что?Локтем с разворота в голову, а потом захват за шею и добив коленом? –лениво поинтересовался Меф.

Две минуты назад он закончил стоять на кулакахи теперь валялся на диване, вкушая расслабляющую радость безделья.

Заметив в глазах Евгеши скорбное недоумение,Меф перестал придуриваться.

– Ну уважаю… Мысль-то какая?

– Помнишь, в царе Салтане есть «ткачиха споварихой с сватьей бабой Бабарихой»?

– Это которые вредят?

– Да. Я вот все время пытаюсь понять.Ткачиха с поварихой понятно, почему завидуют. А сватья баба зачем лезет? Ей-токакая выгода?

Меф закинул босые ноги на спинку дивана и судовольствием пошевелил пальцами.

– Так жизнь устроена. Кому меньше всехнадо, тот больше всех и суется, – предположил он.

Мошкин кивнул, показывая, что принял версию ксведению. Пряча кастет в карман, он выронил кнопочный нож и наклонился, чтобыподнять. Однако нож уже был в руке у Мефа, мгновенно скатившегося с дивана. Чтони говори, а реакция у него была, как у мангуста.

Выщелкнув лезвие, Меф придирчиво осмотрел его.Сталь, конечно, скверненькая, но заточено на славу. Сразу видно: школа Арея. Впамяти Мефа ясно прозвучал его твердый голос: «Заводишь цацки – следи за ними».

– Знаешь, я только сейчас от этогоосвобождаюсь, – сказал Меф задумчиво.

– От чего «от этого»? – не понялЕвгеша.

– Ну от постоянного внутреннегонапряжения. Раньше, когда мы с Ареем тренировались по восемь часов в сутки, ябыл как зомби. Встречаешь, например, одноклассника бывшего, болтаешь с ним, амозги уже просчитывают: ногой в печень, чтоб хоть немного дернулся и масса телавперед сместилась. Тогда уже уйти из-под удара не успеет, если мечом рубанутьпо диагонали…

– Зачем рубануть?

Меф закрыл кнопочный нож и вернул Мошкину.

– Да низачем. Просто теоретически,понимаешь? Мне кассирша в магазине сдачу протягивает, а я прикидываю, как ейзапястье сломать. Или Эдька, к примеру, расщедрится, руку в карман сунет денегдать, а я соображаю: если бы он, скажем, за пистолетом полез, можно его рукучерез карман к бедру ножом выкидным прибить или нельзя?

– А со стороны ты вроде почти нормальныйбыл, – испуганно произнес Евгеша.