Секреты серой Мыши - Кира Страйк Страница 50

В столовой обнаружилась перепуганно-расстроенная Брижит, прижимающая край фартука к губам. Казалось, она вот-вот расплачется.

— Что случилось, дорогая? — встревоженно спросила Иветт.

— Чашка… — односложно ответила та и подняла на хозяйку мокрые глаза.

Та самая, большая расписная чашка лежала на полу с отколотым большим куском стенки.

Тётушка не стала распекать горничную за неловкость. Но, судя по её реакции, бережному обращению с посудиной во время обеда и глубочайшему расстройству, явственно проступившему на лице Иветт — это была её любимая вещь.

Брижит всё-таки расплакалась и вышла, настроение Иветт было бесповоротно испорчено. Она подняла разбитую чашку с пола, положила на стол и, коротко извинившись, тоже ушла к себе, оставив меня в одиночестве.

Возможно, у меня тоже когда-нибудь будет такая по какой-то причине значимая вещь и я пойму, почему люди в таких ситуациях могут так сильно огорчаться. Бог его знает, может быть с ней была связана какая-нибудь памятная ситуация, или она являлась подарком близкого человека — не знаю.

Обеих женщин было жаль. Я взяла в руки осколки, покрутила в руках, и тут мне в голову пришла, точнее вспомнилась из «прошлой жизни», просто замечательная идея.

Выскочив во двор — снова направилась к ящикам с цветами. «Порыскала» среди рассады, выбрала подходящую на вид растительность и приступила к воплощению мысли.

Для начала на дно самой чашки насыпала подготовленной земли. Затем боком поставила внутрь осколок (хорошо, что керамика оказалась довольно-таки крепкой и не разлетелась вдребезги) и ещё досыпала земли, закрепляя положение осколка так, чтобы в получившейся из соединения кусочка и целой стенки чашки ёмкости получилось местечко для будущего цветка. Теперь нужно было раздобыть какие-нибудь небольшие обломки для того, чтобы оформить «ступеньки» на получившемся по бортику «серпантине». Осколков не нашлось, зато их прекрасно заменили маленькие плоские камешки.

Прилично проковырявшись с рассадкой в полученную красоту самих растений, с глубочайшим удовлетворением оглядела своё творение.

— Отличная идея. — в азарте работы я и не заметила, как сзади тихонько подошла баронесса и с любопытством и мягкой улыбкой на лице наблюдала за моими стараниями.

Я, чуть не подпрыгнув от неожиданности на месте, передала сей шедевр флористики хозяйке дома.

Пока возилась с пересадкой, «кустики» маленько «приуныли». Она огладила их рукой и… мне показалось, или они и в самом деле заметно «повеселели»?

Иветт подняла на меня глаза, и тут я поняла, что завоевала тётушкино сердце.

Как только произошло это маленькое волшебство, пространство как будто сделало едва уловимый поворот и, если можно так выразиться, с лёгким щелчком встало на место. Уже со мной. Имею ввиду, я буквально ощутила, что стала гармоничной частью этого дома.

Слуги, почувствовав перемену в отношении ко мне со стороны Иветт, тоже стали воспринимать меня так, словно я тут уже сто лет живу.

Поль написал мне, что вам нужен Теофиль Рикар? — за ужином спросила у меня хозяйка.

— Э-м-м… Кто?

— Теофиль Рикар. Алхимик. — уточнила она.

— А, да! Алхимик нужен.

— Я организую вам встречу. Но сама не поеду. Пусть вон Поль возвращается и везёт вас к этому… — она замялась, подбирая определение, — Отшельнику.

— Он что, такой страшный?

— Жуткий тип. — доверительным полушёпотом заявила она и для убедительности ещё покачала головой.

— А когда ваш племянник вернётся? — решила выяснить я.

— А он что, не сказал? Ну да, этот, вообще-то, может… — усмехнулась тётушка, — Написал, что послезавтра вроде как ждать.

— Значит, подождём. — согласилась я и продолжила, — А ещё мне нужен писец.

— Кто?

— Ну, писец. Мы с вашим племянником задумали сделать подарок герцогине — переписать некоторые приключенческие истории на бумагу и оформить в виде хорошей книги. Я-то сама если возьмусь строчить — так это на год затянется. И переплётчика толкового тоже бы надо, чтобы оформил потом красиво. В какую-нибудь дорогую кожаную обложку.

— Интересная затея. Будет вам и писец, и переплётчик. Только тогда чур и мне экземпляр. — она мелодично рассмеялась.

— Оу! Конечно! — я подняла ладони в согласительном жесте.

На следующий день к обеду на пороге дома стоял интелигентного вида молодой человек с «прилизанными» чёрными волосами, в аккуратном строгом облачении, с компактным сундучком в тонких руках.

— Флорантен Беланже, — представился он.

К приёму «стенографиста» всё уже было подготовлено.

Юноша присел за стол в отведённой для работы комнате, педантично разгладил складки на одежде, приготовил собственные пишущие принадлежности, в строгом порядке разложенные в принесённом сундучке и уставился на меня вопросительным взглядом оленьих глаз.

— Э-э… ну… приступим. — несколько замялась я, определяясь с тем, как начинать историю.

Весь день Флорантен добросовестно строчил под мою диктовку. Писарь мне достался и в самом деле замечательный. Постоянно краснея, но всё же дотошно переспрашивая, уточняя высказываемую мысль, молодой человек талантливо оформлял устную речь в письменную, на ходу поправляя слог, добавляя образности и красочности повествованию.

К вечеру он немного освоился — это было заметно по смягчившейся осанке (то ж как палка сидел) и ушедшего из общения напряжения и гиперофициальности. Кажется, юношу тоже захватил сюжет.

— Это просто великолепно! — искренне похвалила я его, перечитывая написанное.

— Ой… ну… мне самому интересно. — зарделся он.

— Тебе придётся переписывать это сочинение в трёх экземплярах.

— Я готов! — воодушевлённый похвалой подскочил он. — А шрифт везде одинаковый делать?

— Ты что, ещё и почерк менять умеешь? — удивилась я.

— Конечно! А вот здесь может быть вот так попробовать… А вы позволите, если я… — засыпал меня творческими идеями «юный летописец».

— Ну всё, за книгу можно быть спокойной — глядя на этот фонтанирующий энтузиазм, улыбалась я.

Назначив молодому человеку время на завтрашнее утро, отпустила его домой. Дальше разберёмся, как совместить работу с книгой и решение своей основной задачи. Завтра же должен приехать Поль — там всё и прояснится.

На следующий день ровно в указанное время наш писец во всеоружии сидел за рабочим столом. Трудиться было решено до обеда — с тем, чтобы у него оставалось время дублировать написанное в остальные экземпляры. Хотя мне показалось, что строчить он может и до самого вечера, а потом ещё и всю ночь «ксерокопировать». С этим станется.