Дверь обратно - Марина Трубецкая Страница 50

Деревья все больше и больше клонили макушки под резкими порывами ветра. И вдруг, подумав про ветер, я вспомнила о Меженнике. Не знаю уж, получится — не получится, но терять мне точно нечего! Хлебанув из бурдючка еще раз, я прогнала в уме все усвоенное на уроке Облакогонительства. Вроде помнила все: и вступление, и саму присказку, и знак. Оставалась одна проблема — я знать не знала, где здесь юг. Компаса, как сами понимаете, у меня тоже с собой не было (эх, саквояж…). Вспомнив, что знающие люди как-то по мху на деревьях стороны света вычисляют, обежала ближайшие деревья кругом, стараясь хотя бы на ощупь определить средоточие природного ориентира. Но так уж получилось, что все деревья попадались какие-то неправильные. Мох в одинаковом количестве прощупывался везде. Поняв, что остается только действовать наугад, я остановилась в одной точке и начала ритуал вызывания. Подождала несколько минут — ничего, повернулась чуть-чуть по часовой стрелке и повторила его — опять тишина. Я снова повернулась, и снова повторила. Повезло мне только разе на седьмом.

Когда я уже сделала оборот для следующего вызова, рядом раздался зевок. Я посмотрела в ту сторону. Справа от меня висел слегка светящийся и отчаянно зевающий Меженник.

— Неурочное время ты выбрала в этот раз, юная чаротворительница. Я, преимущественно, утренний да дневной ветер, но так и быть. Опять туман разогнать во славу потомкам?

— Нет-нет, Меженник-дружочек, — я, уже не сдерживаясь, плакала, — прости, что потревожила твой сон, но, может, ты подскажешь нам направление, куда идти?

И, как смогла, рассказала о том, что произошло. Ветер, тряхнув кудрявой головой, велел, чтоб мы его ждали здесь. Я только было приготовилась к долгому ожиданию, но ветерок появился минут через пять.

— Поговорил я с братцем двоюродным, Дереволомом, — он кивнул наверх, — тот здесь все знает. Так вот, на семь дней пути здесь живой души нет в округе.

— Да как же так? — ахнула я. — И что же нам делать?

— Выход обычно там же, где и вход, — сообщил избитую истину ветер, попрощался и исчез.

Была бы я одна, может, и плюнула бы на все, но мысль о маленьком ребенке придавала мне силы. Где вход, я и знать не знала, но вот избенку бы не помешало отыскать, там хоть какое-то укрытие от ветра и холода. Но вот где она находится? Перебирая свои новые умения, я вспомнила про оборотничество. Ведь, как ни крути, лисы и в темноте видят лучше, и нюху них, опять же, имеется. Да и шуба теплая. Я стянула с себя всю одежду и замотала в нее Славика. Потом, сосредоточившись и боясь, что от стресса все позабыла, все-таки благополучно перекинулась.

Мир тут же волшебным образом переменился. От тысячи всяких запахов сладко закружилась голова, темнота трусливо отступила, слух вычленил не одну сотню всяческих звуков. Красные глаза под пнем оказались какой-то мелкой лесной нечистью, притом абсолютно не страшной. Шишковатое тело и вкривь-вкось приляпанные по бокам ручки-ножки. Когда я сунулась ближе, оно испуганно всхлипнуло и нырнуло в трещину. Рядом прошуршала мышь, и я с трудом подавила в себе желание кинуться за ней. Нет, не с целью сожрать, конечно, а так, поиграть! Но рядом сопел маленький ребенок, поэтому я, чихнув, побежала по кругу, ища, откуда пришли наши следы. Когда отыскала, схватила Славика за край рубашечки зубами и потянула за собой. Скорее всего, до избушки можно было дойти и побыстрее, но я коротких путей не знала, потому и тащились мы по нашему весьма петляющему следу.

Избушка, слава Роду, стояла на месте! Я втянула малыша вовнутрь и лбом закрыла дверь. Пользуясь еще звериным зрением, осмотрела все вокруг. В очаге валялся сухой хворост и какая-то плесневелая труха. Также рядом с кострищем была некая едко пахнущая емкость и камни. А вот ни еды, ни воды в доме не было. Но сначала, конечно, тепло! Лисьими лапами много не поразжигаешь, и я, тяжело вздохнув, рассталась с теплой шубкой.

В первую минуту показалось, что я ослепла и оглохла — настолько резким был переход. А потом холодные лапы стужи поползли по моему телу, на котором из одежды имелись только трусы (спасибо саквояжу, а то народ здесь подобными чудачествами не заморачивался!). И я, отбросив ненужные сейчас рефлексии, кинулась к хворосту. В голове маячило что-то из сказок Андерсена про огниво. Поэтому, нащупав в темноте камни, пододвинула ближе нечто трухлявое и принялась ожесточенно лупить один об другой. Искры летели, врать не буду, но вот разгораться дальше напрочь отказывались. Тогда я, подумав, что вряд ли едко пахнущая дрянь находится здесь случайно, чуть-чуть плесканула ее. И следующая же искра принесла свои плоды.

Огонь, вспыхнув вначале робким светлячком, затем, увидев рядом изрядно подсохший хворост, радостно накинулся на него, давясь от жадности и раскидывая горстями искры счастья. Но, побесчинствовав так минутку-другую, успокоился, поняв, что других претендентов на этот сладкий сушнячок нет. И стал гореть ровным, без истерик, пламенем.

Подкинув в костерок еще дровишек, сваленных здесь же в углу, я уложила Славика на лавку, другой отгородила его от огня, поправила растрепавшиеся одежонки и, перекинувшись опять в лисицу (в трусах, знаете ли, и при костре не жарко!), легла, обернувшись хвостом, между малышом и огнем. Я решила, что вначале слегка передохну, а потом отправлюсь на поиски воды и еды.

Намучившийся ребенок спал неспокойно, постоянно вскакивая. Вместе с ним вскакивала и я, топорща уши. Потом, видимо окончательно согревшись, Славик задышал ровно и глубоко, больше не просыпаясь. Я решила, что это крайне благоприятный момент, чтоб отлучиться. Перекинулась быстренько, подкинула еще дровишек, выскочила, закрыла дверь и опять стала лисой. С каждым разом, надо отметить, процесс оборачивания шел у меня все быстрее и быстрее. ДНК уже просто соприкасались друг с другом, и — вуаля!

Бежать по ночному лесу было легко и приятно. Ветер лишь слегка шевелил мою вновь приобретенную шубку, а холод, столкнувшись с такой преградой, и вовсе умывал руки еще на подходе. Мощь тугих мускулов несказанно меня радовала. Я даже рискнула перепрыгнуть куст орешника, который мне-человеку наверняка доходил бы до пояса. Но молодое гибкое тело зверя с легкостью перемахнуло через него, плавно опустившись на все четыре лапы.

И не успела я этому обстоятельству обрадоваться, как ощутила под лапами какое-то трепыхание. Заяц! А я (хорош хищник!) его даже и не унюхала. Если б не дурь в башке, и вовсе б не заметила. Серый отчаянно вырывался из моих рефлекторно вцепившихся в него лап. Сцапать-то я его сцапала, а вот что с ним делать дальше, и не знала. Но тут уж природа-мать решила все за меня, как я его… я даже и не поняла! Неся добычу за уши в избушку и терзаясь угрызениями совести, я старалась думать о законе джунглей. Оставался, конечно, вопрос, как его разделывать голыми руками, но с мыслью: «Бог не выдаст, свинья не съест» — я решила раньше времени не паниковать.

Вдруг ухо уловило где-то неподалеку журчание воды, и тут же запахло мокрой землей и камнями. Я деловито пошуршала туда. Из земли бил родничок. Бросив зайца (а куда он сейчас со свернутой-то шеей денется?), я от души напилась воды, запомнила направление, чтобы вернуться поутру с какой-нибудь емкостью, и, схватив опять добычу в рот, потрусила к малышу.