Атака неудачника - Андрей Стерхов Страница 51

— Насчёт Бернеса? Почему, не права? Права. Шаман ещё тот.

Тут ведьма сделала «страшное» лицо, показала мне трехдюймовые когти и сказала не то в шутку, не то всерьёз:

— У-у, ляпнул бы, что нет, задала бы трёпку.

Подавшись чуть назад, я бездарно изобразил то, как бездарный актёр бездарно изображает испуг, и ведьма прыснула. Я тоже улыбнулся. После этого повисла долгая пауза, которую ведьма прервала расхожим замечанием:

— Демон родился.

— Как родился, так и уйдёт, — заверил я. И, всё ещё не решаясь перейти к главному, поинтересовался досуже: — Если не секрет, что танцору нужно от старой ведьмы?

— Другому кому не сказала бы, — после небольшого раздумья призналась Альбина, — но тебе скажу. Я ему, Егор, Маску Гибрисы накладываю. Шесть слоёв уже наложила, семь ещё осталось.

— Вот как. Это интересно. Что-то я не слышал, чтобы между колдунами города война началась. Да и парень твой на помощника колдуна никак не тянет. Зачем ему маска?

Ведьма чуть не подпрыгнула:

— Как это зачем? Как это? Ты, Егор, видел в нашем шоу-бизнесе хоть кого-нибудь, кто без маски обходится? Нет, скажи, видел?

— Телевизор смотрю редко, на концерты подобного рода сроду не ходил, так что не совсем в теме. Ни фига не эксперт.

— Ну так я тебе скажу тогда: никто из них без масок не ходит. Ни кто. Ни один.

— Что ж, — рассудил я, — всё это вполне укладывается в философию итальянского карнавала «синьора машера». Помнишь? Надел маску и тебе позволено всё. Полная свобода и никого стыда. Грешишь не ты, а маска. С неё и спрос.

— Слишком глубоко копаешь, дракон, — ухмыльнулась Альбина. — Никакой философии тут нет, а есть грубая физиология. Сунешься на сцену со своим истинным лицом, через полчаса околеешь. Высосет из тебя всю жизненную силу публика-дура. До донышка высосет.

— А так ты высосешь. Нет?

Альбина погрозила мне пальцем.

— Не идиотка, чай. Злоупотреблять не собираюсь.

— Ну-ну, — понимающе улыбнулся я. — А мальчик в курсе, каким боком ему такая магия выйдет? Знает, что стареть душой начнёт ударными темпами. Предупредила его об этом?

— А как же. Обязательно. Правила знаю. Под Молотобойцев ложиться с пустяшного прибытка не собираюсь.

— И что танцор?

— А что танцор? Плевать ему. Глаза горят, рвётся в бой. Столицу Родины нашей бескрайней покорить мечтает. — В голосе ведьмы зазвучали ноты одновременно и неподдельного возмущения, и искреннего недоумения. — И чего им та Москва далась-то, никак не пойму. Была я там по весне. Лучше сдохнуть.

— Ну а им по кайфу, — возразил я. — Кровь кипит, жить хочется, ищут, где круче замуты. Ничего удивительного. Молодых во все времена в столицы тянуло. Прежде — за простором и смыслом, позднее — за культурой и образованием, нынче — за ритмом и баблом.

— Во-во — за баблом. А потому что глупые они, эти нынешние. И сами глупые, и по жизни у них всё без тепла, всё с вые… — Альбина запнулась и вновь попросила помощи: — Как сказать-то?

— С немотивированными претензиями, — подсказал я.

— Да, точно, с немотивированными. — С этими словами Альбина пересела ко мне на колени, обхватила шею, склонила голову к плечу и томно промурлыкала: — Ох, до чего же я люблю умных мужиков. — После чего провела ладонью по моей щеке: — А ты ведь сегодня не брился, зверь.

Роскошная её грудь при этом волнующе колыхнулась, а глаза затуманились.

— Эй, эй, женщина, — стараясь смягчить тоном грубость жеста, решительно взял я её за плечи. — А ну-ка не теряй самообладания. — И легонько потряс её. — А ну-ка возьми себя в руки. Я здесь не за тем… не для того…

— А то я сама не понимаю, зачем ты тут, — толкнув меня в грудь, отстранилась Альбина. Пересела на свой стул и стала выдавать страдания на манер солистки фольклорного ансамбля: — Растоптал любовь ты нашу, дракон. Растоптал безжалостно. Растоптал как чудище косолапое цветочек аленький.

— Ты же знаешь, Альбина, — напомнил я, — дракон и любовь — две сущности не совместимые.

— Но ведь что-то было между нами, дракон? Ведь было?

Секс у меня с тобой был, обратился я к ней мысленно. Преодоление чужой телесности. Вот что было. Что было, то было. И было, надо признать, по высшему разряду. А вот того единственного, главного, того, ради чего только и стоит жить, не случилось. Не случилось любви. Впрочем, как и всегда у меня. Всегда и со всеми. От младых когтей и поныне.

Бухнуть такое вслух я, конечно, не мог (не тот был случай, чтоб правду матку резать), поэтому навёл туману:

— Было, Альбина, у нас, было. И я у тебя был. И ты у меня была. Иллюзией ты моей была. Сказкой наяву. Фантазией во плоти.

— Я была твоей фантазией? — вскинула она удивлённо бровь.

— Была, — подтвердил я. — Прекрасной, упоительной фантазией. И была, и есть, и будешь.

— Ой, ой, ой, — передразнила Альбина мою — между прочим, вполне искреннюю — патетику, после чего категорически заявила: — Не хочу я быть твоей фантазией.

— Да. А кем хочешь быть?

— Хочу быть твоей добычей.

Мне оставалось только покачать головой и пропеть упрекающе:

— Ох, Альбина, Альбина.

— Ладно, дракон, успокойся. Это я так. Забудь. Говори, зачем пришёл?

Переход был резким и неожиданным, я на секунду задумался, и, как водится, начал издалече:

— Послушай, Альбина. Я прекрасно понимаю, что ты чертовски устала, что ещё толком не восстановилась после недавнего сеанса, однако…

— Не разводи кисель, дракон, — оборвала меня ведьма.

— Помощь мне твоя нужна, Альбина, — сменив тон на более деловой, заявил я и указал на кепку. — Хозяина вот этой вещички отыскать нужно. Срочно. Сейчас.

Ведьма глянула на непрезентабельного вида головной убор, затем перевела взгляд на коробку.

— А там что? Чую Силу.

— Так и есть, — подтверждая её догадку, сообщил я. — Это тебе Сила для работы. — Затем ткнул в Книгу Книг: — А вот это тебе за работу.

— А это ещё что такое?

— Книга. Книга Книг. Артефакт свойств такой. Именитая, между прочим, вещь. Вещь, как пишут в музейных каталогах, помнящая прикосновения многих поколений. Слышала про неё, наверное? Не могла не слышать. — Заметив, что ведьма мучительно старается припомнить, я добавил убеждённо: — Быть такого не может, чтобы не слышала. Ты вспомни. Книга Книг. Книга Без Автора. Книга Захария Китойского. Ну? Вспоминаешь?

— Ну да, что такое припоминаю, — неуверенно произнесла ведьма. — Вроде как, ликвидная вещица. — И тут же упрекнула: — Ты бы лучше мне Ожерелье поднёс от щедрот. Вот бы порадовал. Расшиблась бы тогда для тебя в лепёшку.