Иная - Сьюзан Хаббард Страница 53

— Почему?

— Во-первых, это небезопасно. Кто-нибудь может их увидеть, и тогда нам придется разбираться с гостиницей. Ты еще не знаешь, насколько маленький этот город. — Она прошла по комнате, выключая лампы. — А главное, Харрису и Джоуи будет лучше в заказнике для приматов. В Панаме существует заповедник, куда мы посылали обезьян и раньше. Там они проходят реабилитацию и обучаются снова жить в дикой природе.

Я обдумала услышанное. Как ни печально, это имело смысл.

— Я правда хотела, чтоб он был моим питомцем.

— Может, однажды и появится обезьяна, которая захочет остаться, — мама зевнула, — но не Харрис. Он совершенно не выносит Флориду.

«Как можно не выносить Флориду?» — удивлялась я позже. Я лежала в своей мягкой белой кровати, глядя, как напоенный ароматом апельсиновых цветов ветерок колышет белые занавески, и прислушивалась к ритмичной песне трех лягушек, оттеняемой перкуссией стукающихся друг о друга бамбуковых стеблей, И более чем когда-либо чувствовала себя близкой к полному счастью.

Наутро, покончив с дневниковыми записями, я вышла на кухню, но там никого не оказалось. Я уселась за большой дубовый стол, не зная, чем заняться. На краю стола лежала газета из Тампы, и я принялась снизу вверх читать заголовки на первой странице. Затем взяла газету и пролистала ее, статью за статьей. Войны. Наводнения. Глобальное потепление.

В нижнем правом углу внутренней страницы я прочла: «В деле убийцы-вампира никаких зацепок». В статье подводилась единая база под убийство Роберта Риди в Эшвилле и некоего Эндрю Паркера в Саванне. Полиция просила общественность сообщать по телефону любую информацию об убийствах. Семья Паркера обещала вознаграждение за сведения. Я старательно сложила газету, не представляя себе, как рассказать матери о том, что я убила человека.

Она вошла спустя несколько минут, разговаривая с высокой женщиной, у которой была самая необычная прическа из всех мною виденных: волосы были скручены, уложены и заколоты в замысловатые узелки наподобие махровой розы. И у нее были огромные глаза цвета карамели.

— Дашай, это Ариэлла.

Я застенчиво поздоровалась. Раньше я не представляла, насколько красивыми и живыми могут быть женщины. В Саратога-Спрингс не водилось женщин, подобных этим двоим. Я уставилась в стол, прислушиваясь к их голосам.

Дашай рассказывала о виденных на аукционе лошадях, об их продавцах и покупателях. Искушения поучаствовать в торгах у нее не возникло, но она познакомилась с несколькими заводчиками, заинтересованными в скрещивании своих кобыл с Оцеолой.

Стоя у плиты и готовя овсянку, мае подробно расспрашивала ее об этих заводчиках. Она поставила перед нами дымящиеся миски, и Дашай передала мне стеклянную банку с медом в форме улья.

— Накапай в кашу, — посоветовала она.

Мы ели, и я наслаждалась каждой ложкой. Мед имел вкус цветов и весеннего воздуха, а овсянка была такая нежная и совсем без комочков. Вчерашний ужин — печеный махи-махи [26]с цитрусовым соусом и пюре из сладкого картофеля — был такой же вкусный. Я совершенно не скучала по своему тонику и протеиновым батончикам, но гадала, когда мне снова понадобится кровь.

Мама вопросительно посмотрела на меня.

— Ага, значит, ты спозаранку возилась с пчелами, — сказала Дашай. — Думаю, я после обеда покопаюсь в саду, а потом свезу немного меда в магазин.

Мае продолжала смотреть на меня.

— Две коробки апельсинового цвета готовы к отправке, — сказала она. — А я тем временем собираюсь дать Ариэлле урок верховой езды.

В скором времени я узнала, как подтянуть седло, подогнать стремена, как садиться и спешиваться, как держать поводья. Я попросила покататься на Джонни Кипарисе, и мае согласилась.

— Он самый ласковый из всей компании, — сказала она. — Наверное, потому, что так благодарен нам. Его прежний владелец обращался с ним плохо. Видела бы ты Джонни, когда мы его только взяли к себе, бедный малыш.

Мы направились по тропинке к реке, кони ступали резво, наслаждаясь прогулкой. Я быстро приспособилась к ритму и позволила себе расслабиться.

— Ты хорошо держишься в седле, — сказала мама. Это была ее первая похвала в мой адрес, и я широко улыбнулась. — Но езда не всегда такая мягкая. Потом мы наберем скорость.

Утоптанная тропа вела сквозь мангровые заросли, мимо маленьких прудов и заболоченных лужков к реке, широкой и синей, пахнущей солью. Здесь мы спешились и уселись на большом плоском камне в тени мангровых деревьев.

— Здесь мы устраиваем пикники, — сказала мае.

Некоторое время мы обе молчали. Ветер играл нашими волосами, а мы смотрели на пасущихся лошадей. Оцеола был истинным красавцем: высокий, мускулистый и прекрасный во всех отношениях. Джонни Кипарис был маленький и веселый, как раз для меня.

— Я хочу кататься на нем каждый день, — прошептала я, не сознавая, что говорю вслух, пока мае не откликнулась:

— Разумеется, так и будет.

— Мае, мне надо рассказать тебе кое-что. — И снова я не собиралась этого говорить. А затем слова хлынули потоком.

— Я убила одного человека, я не хотела, ты не знаешь, кто я, все произошло так внезапно… — Неуклюжие слова, но каким облегчением было их произнести.

Она подняла ладонь — жест, заставивший меня умолкнуть и вспомнить о папе.

Взгляд ее голубых глаз был ясен и безмятежен.

— Не торопись и расскажи все по порядку.

Я поведала ей историю безвременной гибели Роберта Риди в лесах близ Эшвилла. Она перебила меня дважды, чтобы спросить, видел ли кто-нибудь, как я садилась в машину (этого я не знала), и оставила ли я какие-нибудь улики (не оставила, к тому же я была в перчатках).

— Тогда, по-моему, беспокоиться не о чем, — сказала она, когда я закончила.

— Но это же убийство.

— Скорее самооборона, — возразила она. — Он бы изнасиловал тебя.

— Тогда почему мне так плохо? — Я обхватила себя руками за плечи. — Почему я все время об этом думаю?

— Потому что у тебя есть совесть. То, чего он, по всей видимости, был лишен. Ариэлла, судя по тому, что ты мне рассказала, я сильно сомневаюсь, что ты была первой девушкой, которую он отвез туда. Радуйся, что ты последняя.

Я помотала головой.

— Тебя даже не шокировало, что я… что я…

Она рассмеялась.

— Ты так похожа на своего отца, — сказала она. — Вся эта озабоченность вещами, с которыми ничего не поделать. Нет, я не шокирована. С чего бы? Я знала, что ты вампир — хотя не люблю употреблять это слово, — с самого начала.