Дверь обратно - Марина Трубецкая Страница 56

— Ну, деука, ты совсем ополоумела! Вчера мальчонку приволокла откуда-то, сегодня оба явились как из преисподней. Так и паразитов каких домой еще притащишь! Блох там, клопов опять же… Уходить отсюда надо незамедлительно, пока остатки разума у тебя остались.

— Сколько меня не было? — Я, не обращая внимания на его кудахтанье, уставилась прямо на него.

— Дык скока… — саквояж наморщил лоб, — в аккурат, как Чадолюба растворилась, вы чего-то закусили и ушли.

— Когда это было?

— Ну, наверно, чуть больше получаса, — Савва Юльевич неуверенно замолчал. — Вот я и говорю, когда это вы так изгваздаться-то успели?

Что-то ему объяснять сейчас совсем не хотелось, и я, взяв Славика за руку и прихватив чистую одежду, потащила того в баню.

В полянской бане я еще не была, но мне казалось, что сегодня нам лучше туда, чем в ванную. Пока мы жили с малышом в том лесу, я даже не ощущала, насколько грязна. Сейчас же в нос мне так и бил смрад наших немытых тел.

Баня находилась сразу за беседкой. Она, как мне объясняли наши ребята, всегда была жарко натоплена и готова принять посетителей. У входа на завалинке сидел местный банный дух по имени Байник — чистенький голый пузатый старичок ростом с кошку, до колен укутанный своей бородой, с длинными светлыми, тщательно расчесанными волосами. Увидев нас, он низко закланялся, сердечно приглашая внутрь.

Изнутри баня оказалась гораздо просторнее, чем можно было ожидать снаружи. Байник, видимо насидевшись до этого в одиночестве, с упоением принялся подробно рассказывать, какими заветными словами запускаются в движение самохлещущие веники и самопенящиеся губки. Как регулировать пар и температуру воды. А также о многих других мелочах, необходимых для правильного, по мнению банника, паренья. Когда он вышел, мы приступили.

Я решила начать со Славика. Малыш радостно улыбался, когда пенная губка рыбкой скользила по его телу, и каждый раз пытался ухватить ее ладошкой. Паренье с веником тоже перенес, на удивление, спокойно. Хотя, откуда мне знать, может, посещение парилки для него дело привычное? Неизвестно ведь, ни с кем он жил, ни где… По крайней мере, мне об этом ничего не ведомо. Убедившись, что на ребенке не осталось ни капельки грязи, я завернула его в нагретую простыню и усадила в предбаннике. Вот теперь-то пришло время заняться наконец собой.

Да-а… Конечно, руки банщицы Либуши с постоялого двора ничем не заменить, но волшебные девайсы все же справлялись на славу! Чтобы пройтись раскаленным жаром, веник находил в моем организме такие местечки, о наличии которых я вовсе не догадывалась! А мочалка создавала настолько легкую и душистую пену, что казалась она состоящей из одних только благоуханных пузырьков воздуха.

Через час мы выкатились на завалинку розовые и блестящие, как новорожденные младенцы. Кожа, если ее потереть, издавала громкий скрип. Байник тут же сунул нам по большой глиняной кружке с травяным отваром.

— Для поднятия, так сказать, жизненных сил, — молвил он степенно.

— Спасибо, хозяин батюшка, за легкий пар, — я церемонно поклонилась.

Банник довольно расправил бороду, расплывшись в улыбке. Потом, порывшись где-то за пазухой, достал огромный костяной гребень.

— Накось тебе косоприборный гребень, а то этакие заросли вовек самой не расчесать, — он кивнул в сторону спутанной гривы, — а иначе тока стричь. А что за девка без косы? — Он презрительно сплюнул. — Так, срам один… Потом взад принесешь.

Я поблагодарила и за гребень.

На поляне все еще никого не было, поэтому мы со Славиком быстренько прошли в беседку и основательно натрескались соленым, пряным и сладким. В последние дни в лесу мне даже сны снились о том, как я солонку лижу, до такой степени опротивела пресная пища! После еды мы сразу же ушли в наш теремок. До этого мне казалось, что, стоит мне вернуться к людям, как я буду болтать, не переставая, всем забавам предпочитая человеческое общение. Но на самом деле мне сейчас совсем не хотелось ни с кем встречаться. О чем рассказывать, если нашего отсутствия никто и не заметил?

В комнате был только саквояж, мурлыкающий под нос очередную песенку. Птах с подругой куда-то опять делись. Увидев нас, Савва Юльевич встрепенулся и с одобрением уставился своим единственным глазом.

— Ну вот, хоть на человека стала похожа, а хорошенькая-то какая! — Саквояж облетел меня кругом. — Здешние бани творят просто чудеса! — Он облетел еще раз и вдруг странно захрипел.

Я обернулась к нему:

— Ты чего это?

Саквояж молча пучил оранжевый глаз и мотал ручкой куда-то мне за спину.

— Чего? — Меня эта пантомима начала раздражать.

— Горб пропал! — Он опять залетел мне за спину. — Вообще не осталось!

Точно! Со всей этой лесной жизнью я напрочь забыла о важных, просто фантастических физиологических изменениях в моей внешности. Я быстро залетела в ванную комнату, разделась и, повернувшись к зеркалу спиной, стала ее разглядывать. От горба и впрямь не осталось и следа! Это было так необычно! Глазам открывалась абсолютно прямая поверхность с длинными мышцами, пересеченная вдоль узкой плетью позвоночника. Вот уж никогда не думала, что спина может быть настолько красива и изящна! Единственное, что вносило раздрай в это совершенство, так это змеящиеся тонкие шрамы, похожие на какое-то дерево. Я провела по ним пальцем, и они тут же отозвались тонкой вибрирующей болью. Атей что-то говорил про вылупление… Может, у меня тоже прорежутся легкие лебединые крылья, как у… дальше думать не хотелось. Перед глазами, как наяву, встала кладбищенская яма с истерзанными, изломанными телами крылатых созданий.

Сделав свет поярче, я повернулась к зеркалу лицом и пододвинулась к нему поближе. Вначале ничего необычного я не заметила. Ну слегка похорошела — это да. Может, после баньки распарилась, а может, постоянное нахождение на свежем воздухе повлияло. Или, опять же, более продолжительный сон… А может, мне просто кажется, что скулы незначительно приподнялись, нос стал казаться изящнее, губы слегка покраснели и припухли. Как бы то ни было, но все-таки это была я. И, уже отворачиваясь, я заметила некую странность. Глаза! Что-то не то было с их цветом! Я сделала свет максимально ярким и наклонилась еще ближе к стеклянной поверхности…

Они постоянно меняли цвет — вот в чем все дело. Происходило это настолько неуловимо, что заметить сам момент перехода не представлялось возможным. Серые, голубые, зеленые, почти черные. Какие-то совсем уж невообразимые оттенки фиолетового и янтарного. Мне стало не по себе. Про такие вещи раньше я даже слыхом не слыхивала. Это, конечно, лучше, чем покинувший меня горб, но все ж я согласилась бы остановиться на похорошевшем лице и шрамах во всю спину.

Я огорчилась, глаза тут же приняли угрожающий свинцовый оттенок и на этом успокоились. Мне тут же пришла мысль: «Может, можно как-то влиять на цвет? И будет у меня что-то вроде разноцветных линз!» В ответ радужка радостно брызнула изумрудной россыпью. В крайнем случае, успокоила я себя, здесь и не таких чудаков хватает, а если я когда-нибудь вернусь в мой мир (что вряд ли!), то там для камуфляжа солнцезащитные очки существуют! Глаза, чутко среагировав на мое настроение, моментально приняли свой истинный цвет — что-то блекло-невразумительное, то ли голубое, то ли серое.