Рябиновый мед. Августина - Алина Знаменская Страница 59

Итак, решено. Это был как раз тот самый случай, когда дело делается прежде, чем обдумывается. Не слушая язвительных намеков приказчика, она объявила о том, что оставляет место.

Получив расчет, попросила конюха отвезти ее на станцию Пречистое, где купила билет до Питера. Села в поезд, еще не зная, как и зачем она станет искать деревню Осинки.

Ее толкало туда детское сильное желание знать свои истоки. Что она ожидала там увидеть? Она совершенно не могла представить себе даже приблизительно. Когда баба-возница привезла ее в поместье и Ася увидела белый с колоннами двухэтажный господский дом, решимость покинула ее. Она остановилась на дорожке, не смея взойти на крыльцо. Возле дома стояла большая серая крытая машина с красным крестом на боку, ходили военные. Солдаты что-то переносили из машины в дом в больших ящиках. На Асю никто не обратил внимания. Она набралась храбрости и зашла в дом следом за солдатами.

В нижнем этаже суетилось много народу — военные бегали туда-сюда с озабоченным видом, прислуга носила из второго этажа белье и мебель. Над всем этим на площадке широкой лестницы в плетеном кресле восседала пожилая дама в капоте и сквозь стеклышки пенсне внимательно наблюдала за действиями людей.

— Нюся! Отнеси салфетки господину майору! Я, кажется, тебе велела? Степан! Ковер положи в холодную, а вниз снесите стол, доктор просил. Девушка! А вы что встали, как на ярмарке?

— Я? — Ася не сразу поняла, что грозная барыня обращается к ней.

— Вы что стоите, когда все работают?

— А что мне делать?

— Помогать. Подите-ка сюда.

Ася поднялась по лестнице и остановилась возле барыни.

— Видите в углу горшки с цветами? Думаю, они будут мешать. Отнесите их наверх, там найдут, куда поставить.

Ася поискала, куда положить свою поклажу, опустила рядом с креслом и отправилась исполнять приказание. Она несла наверх огромную азалию, а навстречу спускалась ключница с белоснежными салфетками в морщинистых руках.

— Где это видано, чтоб солдатам — салфетки изо льна? Не солдатам, а раненым, — поправил ее бородатый Степан, которому велено было нести стол, что он и делал.

— Здесь… устраивают лазарет? — догадалась Ася. Ключница с охотой остановилась.

— Ну! Нашей барыне вздумалось под больничку дом свой приспособить! Добра-то сколько! Столы им отдай, табуреты с кухни! Добро-то наживи! Барыня, почитай, всю жизнь наживала, а теперича задумала все раздать. Сердце кровью обливается! Была бы дочь жива, не допустила бы до такого!

— Дочь у барыни… умерла?

— Померла сердешная, совсем молоденькая померла.

— Саввишна! — донеслось снизу, с площадки. — Чего ты там прохлаждаешься?

Ключница, продолжая ворчать, поковыляла вниз. Ася мигом сбегала за новым горшком с растением.

— Проворная! — похвалила барыня, когда Ася снесла последний цветок. — Сестра милосердия?

Ася озадаченно уставилась на барыню. Спасительная подсказка была как нельзя кстати!

— Хотела, но… не знаю, возьмут ли?

— Как не взять? А сейчас мы у господина майора и спросим. Господин майор! — обратилась дама к проходящему мимо доктору.

То, что майор доктор, Ася догадалась как-то сразу — мундир на нем сидел вовсе не так ладно, как на петербургском родственнике Вознесенских. Было заметно, что майор мало занимался строевой подготовкой.

— Вот, весьма расторопная и сообразительная барышня желает работать у нас сестрой милосердия. Возьмем?

— Ну если сообразительная… Курсы закончили?

— Нет, я… только гимназию… я научусь. В это время в огромное окно холла они увидели, как к парадному крыльцу подъехала санитарная машина. — Раненых привезли, — бросил доктор и, не глядя на Асю, добавил: — Найдите Елену Павловну, она вас обучит.

То, что увидела Ася, когда разгрузили первую машину с ранеными, совершенно потрясло ее.

Они лежали и сидели на траве перед домом в обгорелых гимнастерках, некоторые — с кровавыми грязными бинтами на головах, кто-то кричал, кто-то плакал. Бледный офицер с закрытыми глазами быстро-быстро бессвязно говорил не переставая. Ася подошла, чтобы помочь положить солдата на носилки, и увидела, что в голове его копошатся вши.

— Этих — на санобработку, — приказал доктор. — Офицера — в операционную.

Еленой Павловной оказалась женщина лет сорока, неразговорчивая и строгая. Первое время Ася стояла у нее за спиной и смотрела. Подмечала все, что видела. Она быстро научилась делать перевязки, обрабатывать раны, не тревожа раненого, быстро перестилать постель.

Все места для персонала внизу оказались заняты, и хозяйка разрешила Асе спать наверху, в маленькой комнате вместе с дочкой ключницы, девятилетней Марусей.

В первый же вечер, придя наверх после работы, Ася обнаружила у самовара барыню.

— Составьте мне компанию, барышня, — пригласила хозяйка.

Ася не посмела отказаться. Она прошла через столовую к круглому столу и ярко представила в этот момент, как здесь когда-то ходила ее мать.

В просторной зале, где накрыли чай, вся мебель была красного дерева — добротная, прочная. В простенках, в рамах из того же красного дерева, висели зеркала, одно из которых неимоверно вытянуло фигуру проходящей мимо Аси, другое же, напротив, — приплюснуло и расширило до неузнаваемости Под зеркалами стояли подзеркальники и на них стеклянные подсвечники в медной оправе.

— Как вас зовут, барышня?

— Августина.

— А я — Софья Аркадьевна. Кто ваши родители?

— Мои родители умерли. Матушку я не знала, а отец служил у уездного исправника… в доме.

— Бедняжка. Трудное времечко вам выпало, моя дорогая. А знаете, вы мне сразу понравились. Да, да, я зря таких слов не говорю. Вы ешьте, не смотрите на меня. Я теперь ем мало и больше люблю, знаете, поболтать за чаем с новым человеком.

Ася боялась вопросов и потому стала пить чай, пробовать пирожки, предоставив хозяйке возможность поговорить. Сама она с ревностным вниманием, украдкой оглядывала убранство гостиной, хранящей то, что могло бы напрямую относиться и к ней, Асе.

По стенам висели «портреты предков». Здесь имелся лейтенант флота в голубом кафтане, мужчина в пехотной форме с медалью 1812 года. Почетное место над диваном занимал господин в синем фраке, в парике и кружевной манишке, а рядом с ним — важная дама в роброне.

— Это мой прапрадед, — пояснила барыня, заметив интерес девушки. — Был лично знаком с правительницей Софьей. Впрочем, какое это может иметь значение для нас, живущих совсем в другое время. Кушайте, милая, у вас был трудный день…

Ася отхлебнула чай, но интерес к обстановке гостиной не утолила. Она изучала ее, с трудом скрывая любопытство. Здесь бегала девочкой ее мать! Она, наверное, забиралась на кожаный диван и придвигала к себе большую бронзовую лампу. Она читала здесь письма от подруги Нинель, разрезала ножичком страницы новых, пахнущих типографской краской французских журналов…