Баймер - Юрий Никитин Страница 6

– Фу, гадость, – скривился Валериан Васильевич.

– Еще какая, – подтвердил отец, – но пришлось,пришлось… Не выдавать же тайну, что вместо сна читаю ночи напролет!

– И много жира пришлось?

– Если сложить все, то ведра два наберется, – сообщилотец. – Я был упорный. Ради того, чтобы читать больше, чемразрешалось, я бы даже уксус пил.

Я молчал, как рыба об лед. Этим монстрам на зуб лучшене попадаться. Для них я вообще враг, от меня эти проклятые компьютерные игры,что развращают молодое поколение. Пусть я не создаю, но все же распространяю.От книг ребенков отрываю! От мудрого и неспешного чтения!

Коричневая пена поползла вверх, я поспешно отставил джезву.Сейчас только разлить по чашкам, я ж вежлив, и можно смываться.

Валериан Васильевич спросил тем же благожелательным голосомвладетельного лорда:

– Андрий, а вы когда в последний раз читали книгу?

– Сегодня, – ответил я.

– Да ну? А мне показалось, что у вас совсем мало книг…

– Триста тысяч томов, – ответил я.

Он не поверил, сделал большие глаза.

– Как это? У меня около десяти тысяч, но это занимаетдве комнаты…

– А у меня все на одном диске, – ответил я. –Очень удобно.

Они врубились не сразу, а как будто оттаявшие послеледникового периода мамонты, потом Валериан Васильевич протянул разочарованно:

– Но это же… Это ж не библиотеки! Библиотека – этокогда книгу берешь в руки, чувствуешь ее аромат, запах типографской краски,когда слышишь шелест страниц…

Я помешал ложечкой, чтобы гуща поскорее села на дно,сказал мирно:

– Вообще-то книги создавались как переносчики информации… ноесли так важен запах и шелест, то все это можно устроить и с помощью компа.Вообще-то книги в классическом виде уже начинают уступать экранным…

Валериан Васильевич возразил очень корректно, но бровивзлетели в сильнейшем удивлении и даже негодовании на середину лба:

– Да что за рениксу вы, простите, порете?.. Да кто жепредпочтет читать с экрана монитора, когда с книжечкой можно полежать надиванчике, взять с собой на пляж, даже, уж простите…

Я подумал, что с экрана уже сейчас предпочитают читатьвсе, у кого нет денег на покупку дорогих бумажных, но тут с гадким смешкомсказал отец:

– Да что уж там, говорите! Моя жена свои любовные романыберет с собой даже в туалет.

– Вот-вот! Это я и хотел сказать, но язык прикусил некстати.

– Да уж извините, что я такое за столом. Пастернак бы такогоне позволил. Помните, как у Мандельштама… Нет, это у Бродского, там оченьхорошо сказано, не находите?

– Да-да, – сказал отец и посмотрел на меняукоризненно. – Но это поколение из великого Булгакова помнит разве что«Мастера и Маргариту», но и то… тинейджеры уже и Булгакова не помнят!А попробуй им сказать о Зинаиде Гиппиус, Набокове, Платонове… А стихигениального Хлебникова? Разве их можно читать с экранов?

Я пробормотал тоскливо:

– Да я уж и не знаю, что сказать… Это ж все равно чтосравнивать первые автомобили с каретами! За каретами – технологиятысячелетий, опыт всех народов, работающие фабрики по производству рессор,колес, подвесок, кнутов, хомутов… а авто тогда клепали в сарайчиках. Я посмотрюна соответствие между бумажными и электронными лет через пятьдесят.

– То же самое и будет, – сказал, как припечатал,Валериан Васильевич. – А то и вовсе от вашей электроники останетсятолько пыль. А вот книги – вечные!

Он сказал с таким апломбом и убеждением, что я сразу умолк,тем более что кофе разлил, не пролив ни капли, теперь со своей чашкой могуубраться в свою берлогу. А то получается, что я нападаю именно на книги,на книги вообще. А они эти книги защищают от меня, варвара нового технологическоговека.

Я просматривал, что же за мое отсутствие в компепоявилось нового, а из комнаты отца раздались странные для современного мира,но для меня уже привычные звуки. В древности это считалось музыкой. Поинерции и сейчас еще так называют, а когда исполняют подобную «музыку», то дляее дудения и даже выслушивания одеваются в ритуальные масонские костюмы,собираются в особых храмах.

Отцовская деревянная штука с множеством натянутых внутриметаллических струн называется пианиной. Эта механическая штуковина досталасьотцу от его отца, а тому от его, то есть от моего прадеда. Тот тоже не купил, ане то экспроприировал в революцию, не то сам сумел как-то сберечь собственную,так как где-то и в чем-то каким-то боком принадлежал к «бывшим». Может, и не принадлежал,но моему отцу так хочется быть причисленным к одухотворенным личностям, чтотеперь и сам готов поверить то ли в унаследованное дворянство, то ли вгильдиевство.

Во всяком случае, дед, помню, скрипел на этой штуке оченьхреново. Из отца, говорят, изо всех сил тесали великого пианиста, но батяприрожденный инженер, интегралы как семечки щелкает, несущую балку рассчитываетв уме, так что жизнь взяла свое, а пианино таскается за нами «как память» и каксмутная надежда, что у кого-то из потомства прорежутся великие способностиодного из диких волосатых предков.

На всякий случай отец время от времени садится за этоттамтам, что-то потихоньку барабанит, все в надежде на то, что во мне что-тооткликнется и я как безумный брошусь к этим гуслям, отпихну его и висступленном вдохновении создам Великое Посконное Нечто…

Хотя это я так, ерничаю. На самом деле он сам начинаетискренне тянуться к музыке. И вообще искусству. Видать, несущие балкиосточертели. Жаль только, не понимает, что это уже не музыка, а так… Игратьможно и на расческе. Я видел мужика, что играет на бутылках. Поставил штукдвадцать в ряд, налил воды по-разному: от полной до пустой и колотит двумяложками.

Как будто тот Вольфганг Амадей Гёте, или как его там, непредпочел бы мой звуковой синтезатор на компе, если бы имел! А такбедолаге приходилось стучать на том, что было в его веке. На бутылках так набутылках, на лютне так на лютне. Тогда самым крутейшим считалось пианино… вот идоставали себе пианины, как вот сейчас все добывают GeForce, а желательно ивовсе находящийся на испытаниях GeForce-2. Тогда из пианины выжимали точно также все, как сейчас жмем масло из видеоакселераторов, плат, разгоняя их так, чтовозле компа можно сидеть только голым, как возле плавильной печи алхимика.

Когда-то и мой комп станет антиквариатом, как вот этот…отцовский барабан. Может быть, ценители через сто лет за мой комп дадут дажебольше, чем за свой сверхнавороченный Пентиум-100 с терабайтом оперативки. Ведьантиквариат ценен не потому, что «хорошо», а потому, что либо древнее, либопросто уж очень редкое. С этой нелепой точки зрения кирпич из могилыХеопса ценнее, чем мой «Аттила» или навороченный ноутбук, несмотря на то, чтомой комп может показывать фильмы, ловить все телепередачи, в нем две сотни крутейшихигр, он сам быстро выходит в Интернет и держит в памяти пару сот ссылок,адресов сайтов, не считая получения новостей из газет и прочей массмедии прямона хард, а также следит за моим распорядком дня, вовремя будит меня инапоминает мне, когда что сделать, а то и сам отправляет за меня письма!