Поющие камни - Андрей Посняков Страница 6

– Э-эй, – привалившись спиной к стенке, молодой человек дотронулся до локтя ближайшего соседа – курчавого смуглолицего парня. – Спик инглиш? Парле франсэ? Эспаньоль?

Испуганно отпрянув, парень что-то буркнул в ответ. Гена повел плечом. Совершенно непонятный язык. Наверное, каталонский.

Народу в сарае оказалось немало, с дюжину человек, парни да молодые мужчины. В основном смуглолицые брюнеты, но встречались и светловолосые бородачи, впрочем, ни по-русски, ни по-английски они не говорили, а немецкий, тем более испанский, Иванов не знал. Сарай был заперт, сквозь щели меж толстыми досками проникали внутрь полоски яркого солнечного света, отчего и все узники казались какими-то полосатыми, будто в лагерных куртках-пижамах.

Всех держали взаперти, и пока было непонятно – кто и зачем. Исламисты, игиловцы – очень может быть, потому как кроме них больше, пожалуй, и некому. Разве что – торговцы человеческими органами. Нет уж, тьфу-тьфу… лучше уж исламисты… А вообще, непонятно, что лучше… или уж – что хуже. Смотаться бы отсюда как можно быстрей, используя подходящий случай.

Понемногу приходя в себя, молодой человек еще раз внимательно осмотрел помещение. Осанистое, надежное, грубое. Крепкие, вкопанные в землю столбы, толстые не струганые доски. Что это – бук или граб? Какое-то южное твердое дерево. Голыми руками не возьмешь, нечего и пытаться. Что же тогда остается? Подкоп? Опять незадача – почва-то твердая, почти как камень. Лопатой, и той не возьмешь, только киркою. М-да-а-а, угодил, однако…

Некоторые узники негромко переговаривались все на том же непонятном языке, большинство же сидело молча. Кто-то дремал, а кто-то просто тупо пялился прямо перед собой, устремив взгляд в одну точку. Их можно было понять – стресс, однако.

Сколько они все тут уже сидели? День, два… а может, и больше? Геннадий покривился – из дальнего угла остро пахнуло мочой. А в туалет тут, похоже, не водят. Чертовы мрази!

Приглушенные голоса узников вдруг резко замолкли. Снаружи послышались шаги, что-то скрипнуло… и дверь, точнее говоря – тяжелые двустворчатые ворота узилища распахнулись настежь.

Все те же гопники, правда – их уже стало намного больше, человек десять. Одеты также в рубища, зато с короткими копьями и кинжалами, а тот, что в тюрбане – с мечом в потрепанных ножнах!

Ну, надо же – мечи, копья… Средневековье какое-то. Варварство. Правда, игиловцы (запрещенные в РФ) как раз его и возрождают. Отсюда, верно, весь этот псевдосредневековый антураж. Сейчас, поди, головы рубить начнут, сволочуги!

Нет, не начали. Тот, что в тюрбане, похоже, признавался всеми за старшего. Невысокого роста, но коренастый, крепкий, он чем-то напоминал крепко сбитого колхозного битюга или старого быка с мутным взором. Широкие штаны, расшитые (такое впечатление – стразами) туфли, короткая туника, распахнутая на волосатой груди. Круглое, обрамленное небольшой черной бородкой, лицо, вовсе не жестокое, а, скорее, усталое. Обычное, ничем не примечательное лицо, разве что загорелое.… у Петровича, трудовика, такое с похмелья бывает. Щегольской зеленый тюрбан, толстая шея. На кожаной перевязи, на поясе – меч с затейливой рукоятью и почти без перекрестья. Металлические браслеты на руках, круглая серьга в ухе. Наверное, медь, хотя, может, и золото. На шее – ожерелье из серебряных монет, какие когда-то любили носить цыгане… И среди монет – мобильник и та самая сердоликовая бусинка, Гена ее сразу узнал! Вот ведь гад… ладно – мобила, но бусина-то тебе на кой хрен сдалась?

– Файрутдин… – отчетливо прошептали позади, рядом. – Файрутдин-гази.

Файрутдин-гази. Значит, так зовут предводителя исламистов. Впрочем, это имя ничего Иванову не говорило.

Выйдя вперед, Файрутдин-гази подбоченился и что-то властно сказал. Все узники торопливо встали и стали выходить из сарая по одному – экстремисты сразу же связывали им руки за спиною. Вышел в свою очередь и Геннадий, покорно подставил руки. А что было делать-то? Нарываться на верную смерть? Удобного для побега направления покуда нигде не просматривалось. Сарай располагался на неширокой улочке, с обоих сторон перекрытой крепкими парнями с копьями и кинжалами. Проверять их на готовность применить оружие что-то не очень хотелось. Лучше уж обождать, выбрать более подходящий момент.

Узников быстро выстроили в колонну. Кто-то из гопников щелкнул бичом, опустив его на спину первого попавшегося парня. Несчастный дернулся и вскрикнул от боли. Никто не обратил на него никакого внимания. Пошли.

Это точно была Таррагона! Только какая-то непонятная, чужая. Был пляж, были знакомые камни – но не было железной дороги, и не маячили на рейде дожидающиеся разгрузки корабли. Хотя корабли-то в гавани были – но только парусные. Убогие рыбацкие фелюки. А где же фешенебельные яхты гнусных мошенников и ворюг? Где сухогрузы, где танкеры? Где, наконец, портовые краны, где? И железнодорожный вокзал куда-то делся… и «Балкон Средиземноморья». Нет, собственно, утес-то был, только смотровой площадки – не было. Зато римский амфитеатр – вот он, пожалуйста, на своем месте. Все те же развалины, никуда не делись. Какие-то изможденные люди таскали оттуда камни, бесстыдно разворовывая археологические древности. Куда только полиция смотрит… Вот уж действительно – куда?

Экстремисты вели себя чрезвычайно нагло – шагали себе спокойно, ни от кого не прячась, вели пленников, и никого это не интересовало. Разве что пара полуголых мальчишек, любопытствуя, увязались следом, да и те тут же отстали, едва только увидели гневный взгляд Файрутдина-гази.

Не доходя до того места, где должна была находиться железнодорожная станция Ренфе, колонну узников резко завернули направо, в город. Вместо просторного бульвара Рамбла карабкалась на холм какая-то грязная немощеная улица, сворачивая меж хижинами к крепостной стене, прямо к распахнутым воротам! Ну, точно – средневековье. Прямо хоть фильм снимай.

Никаких признаков цивилизации вокруг видно не было: ни автомобилей, ни мотоциклов, одни только гужевые повозки, запряженные медлительными волами. У ворот, как и положено, находилась стража – воины в панцирях с нашитыми металлическими бляшками. В руках – короткие копья, длинные кинжалы у пояса, сферические блестящие шлемы на головах. Кино, да и только!

Стражники, как видно, хорошо знали предводителя гопников. Подойдя к ним, Файрутдин-гази приветливо поздоровался и сразу же протянул каждому по большой серебряной монете – надо полагать, взятку сунул, стервец. Благосклонно кивнув, стражи заулыбались, и караван узников спокойно прошел сквозь ворота в город… представлявший собой некую смесь из древних римских развалин и архитектурного антуража «Тысячи и одной ночи». Угрюмые серые башни крепостных стен и мрачные строения времен раннего Средневековья соседствовали с изящными башенками минаретов и шумным восточным базаром, на который и вошла вся процессия буквально через пару минут.

Узкую площадь закрывали от солнца шесты с натянутой тканью, дующий с моря ветер приносил приятную прохладу, вообще, по всему чувствовалось, что здесь любят жизнь… и по возможности – комфортную, пусть без кондиционеров, зато – с навесами, тенью и ветерком. Геннадий вдруг ощутил жажду и заводил глазами по рынку. Торговали тут всем – и тканями, и антикварной посудой, и еще какой-то непонятной хренью, и, кроме всего прочего, фруктами, овощами, мясом. Вот только воды вокруг видно не было. Ни одного киоска. Ни намека на прозрачные холодильные шкафчики с «Фантой», «Колой», «Аквой»… Не было! Гена все глаза просмотрел, да так и не высмотрел. Правда, как оказалось, воду все ж таки продавали. Смачно зевнув, Файрутдин-гази подозвал мальчишку-разносчика с чем-то вроде самовара за спиною. Кинул парню монетку, и тот налил ему стаканчик воды… или чего-то подобного, от чего и сам Иванов не отказался бы.