Легенды доблестных времен - Валентин Леженда Страница 61

Тараканов Красного Барона и Неутомимого Фернандо поливали водой, сами же наездники мутузили друг дружку кулаками, упав прямо в расступившуюся толпу. Ральф Неистовый, пару раз пнув ногой брата, дубасящего действующего чемпиона мира, благоразумно покинул место соревнований.

Болельщики знаменитостей тут же последовали примеру своих кумиров.

Площадь забурлила.

– Хорошо, что мы стоим далеко от стартовой прямой! – с облегчением проговорил Мелоун, наблюдая невероятную по ярости драку.

– Это я вам, дуракам, посоветовал! – не преминул напомнить гомункулус. – Ведь мне всё известно наперёд!

Поняв, что сболтнул лишнее, Йорик с запозданием прикусил язык, но, к его счастью, мысли оруженосцев были заняты совсем другим, а именно: борьбой на подступах к финишу.

Сэр Фитипальди, ловко управляясь со своим «скакуном», легко обошёл по широкой траектории лапландца и первым пересёк финишную линию.

– Ну а я что говорил?!! – рассмеялся гомункулус.

С трудом пробираясь сквозь толпу, возбуждённо обсуждающую завершившуюся гонку, оруженосцы поспешили за своим выигрышем.

Звездочёт без лишних вопросов отсчитал Гийому двадцать золотых монет.

– Вижу, вы расстаетесь с ними без сожаления! – решил всё-таки заметить наблюдательный Гийом.

– Именно так, любезный, именно так! – рассмеялся городской чародей. – Если бы ты знал, сколько я сегодня наварил… Вы единственные, кто поставил на сэра Фитипальди! Невероятно, не правда ли?

– Да уж…

– Гонки – дело совершенно непредсказуемое, я всегда это утверждал и впредь буду утверждать.

– А вы не боитесь… м… м… святой церкви? – ловко ввернул Мелоун, заговорщицки подмигивая звездочёту. – Вы так ловко зажигали свои фаерболы при таком огромном стечении народа.

– У меня личное разрешение Папы Римского на колдовство! – гордо ответил чародей. – После того как я вылечил ему острый псориаз, мне можно размахивать магическим жезлом даже перед носом самого Балониуса Сарабандского.

В подобную вседозволенность верилось с трудом, но Гийом благоразумно промолчал и, забрав причитающийся выигрыш, очень кстати вспомнил о приказе сэра Гэвина разузнать побольше о леди Эпл.

– Уважаемый… – Гийом поближе придвинулся к звездочету, чтобы их не могли подслушать шныряющие вокруг болельщики. – У вас в графстве, кажется, проживает завидная невеста…

– Да-да, – быстро закивал чародей, – леди Розалина Эпл.

– Ну и как она… ничего себе?

– С небольшим вывихом… – Звездочёт красноречиво покрутил пальцем у виска. – А в остальном весьма достойная леди.

– Ясно… – задумчиво протянул Гийом. – Ну а её странная фамилия?

– Её корма действительно слаба! – весело пропел звездочёт и оглушительно расхохотался.

Так и не дождавшись возвращения отряженных в город оруженосцев, благородные рыцари покинули паб.

Сэр Нэвил стоически нёс перекинутого через плечо верного Бертольда.

– Ну где же они?!! – Сэр Гэвин нетерпеливо посмотрел на клонившееся к закату солнце. – Нам до сумерек нужно попасть в замок леди.

И тут взгляд сэра Гэвина упал на медленно бредущего человека, несущего на спине огромный боевой щит.

Этот щит почему-то был определённо знаком благородному сэру.

– Постойте… секундочку… ведь это… ведь это МОЙ ЩИТ!!!

Услышав гневный вопль, тучный похититель бросился бежать, приволакивая правую ногу.

– Держи вора!!! – взревел сэр Бонифаций, метнув в злодея верную секиру.

Прочный щит спас мерзавцу его жалкую жизнь.

Тучный воришка бросил звякнувшую железяку на мостовую, нырнув в соседний переулок.

Сэр Гэвин подобрал часть своего обмундирования и, грустно изучив глубокую царапину, сокрушённо покачал головой:

– В наше время уже никому нельзя доверять, даже собственному оруженосцу!

– Золотые слова! – согласился с благородным другом сэр Дорвальд, с неприязнью думая в этот момент о ленивом, туповатом Мелоуне.

– Мерзавец, а, мерзавец, ну почему я до сих пор не нарезал из твоей спины кожаных ремней? – Так обратился к Гийому, нагнавшему благородных рыцарей уже за городом, сэр Гэвин.

– Зато я кое-что разузнал об интересующей вас леди, – попытался заговорить зубы хозяину прохвост.

– Ну-ну… – нетерпеливо буркнул едущий рядышком сэр Бонифаций.

– В городе говорят, что она немного того. – И Гийом красноречиво повторил общепринятый жест.

– В таком случае она нам подходит! – слегка хохотнул сэр Бонифаций. – У сэра Нэвила тоже с головой не всё в порядке.

Сэр Нэвил ехал сейчас во главе отряда и слышать беседу друзей не мог, тем не менее сэр Гэвин с неодобрением посмотрел на друга.

– Сэр Бонифаций, вы слишком категоричны в своих суждениях.

– Дявольщина! – невероятно довольный собой, подтвердил сэр Бонифаций.

До замка добрались ещё до сумерек.

Подъемный мост был опущен. Во многих окнах горел яркий свет – приём, судя по всему, был в самом разгаре.

Рыцарей беспрепятственно пропустили в праздничный зал, где уже толпились несколько закованных в доспехи женихов.

Знакомый юноша тут же поспешил навстречу к сэру Бонифацию:

– Рад снова вас видеть во здравии, господа!

– Взаимно!

– Скажите, вы сильны в поэзии?

– Ну, на Турнире Чести в грязь лицом не ударили! – не преминул похвастаться сэр Дорвальд, хотя его заслуга в той победе была минимальна.

– Нет… – поморщился молодой рыцарь. – Я имею в виду совсем иную поэзию… классическую, так сказать.

– Классическую?!! – не поняли рыцари.

– Ну да… как же вам объяснить… – Юноша не находил нужного сравнения. – Поэзия как смысл бытия, поэзия как единственный повод к существованию… когда каждое мгновение жизни наполнено сокровенным возвышенным смыслом…

– Гм… – кашлянул сэр Бонифаций, у которого от подобных рассуждений очень часто начинала болеть голова. – К чему вы говорите нам об этом?

– К тому, что леди Розалина как раз является поклонницей именно такой разновидности поэтического жанра. Поэзия – смысл всей её жизни. Кстати, господа, а вот и она!

Запели арфы, словно набегающий на морской берег прилив, и к благородным гостям спустилась прекрасная невеста.

Леди Розалина была невероятно мила, кротка, чиста помыслами и ликом. Было в ней что-то неуловимо античное, словно ожившая древняя статуя удостоила смертных своим волшебным присутствием. Блистающие начищенными доспехами женихи молча восхищались прекрасной дамой.