Белая чума - Фрэнк Герберт Страница 61

– О чем вы говорите? – спросил Джон. Он чувствовал, что у него сильнее забилось сердце. Ему казалось, что к его лицу прилила кровь и бросило в жар.

Отец Майкл сказал:

– Финн Садал, наши Пляжные Мальчики, все они в основном из ИРА. Они так легко приспособились к ситуации, что я думаю, не всегда ли они пользовались нашим горем?

– Некоторые бы убили вас и за менее обидные слова, – сказал Херити.

– И вы тоже, мистер Херити? – спросил отец Майкл. Он испытующе взглянул на Херити.

– Ну вот, святой отец, – сказал Херити ровным успокаивающим тоном. – Я просто предупредил вас. Следите за своим языком, приятель.

Мальчик, который смотрел с одного говорящего на другого во время этого обмена репликами с бесстрастным лицом, вдруг отскочил к обочине дороги. Здесь он поднял камень и швырнул его вниз в деревья у конца озера. Когда камень исчез в листве, с деревьев поднялась туча грачей. Воздух наполнился резкими криками птиц, которые взвились черной спиралью и вытянулись в линию, направляясь на юг через озеро.

– Вот вам Ирландия, – сказал отец Майкл. – Крики и вопли, когда нас побеспокоят, потом мы снимаемся и идем в другое место ждать новых неприятностей.

– Значит, у вас нет правительства? – спросил Джон.

– О, все это есть, – сказал отец Майкл. – Но реальная сила у армии, а это означает власть штыков.

Мальчик вернулся к отцу Майклу, где он снова занял свою позицию, шагая сбоку, как будто никуда и не уходил. Его лицо было безмятежно. Джон подумал, что, может быть, мальчик глухой… но нет. Он выполнял устные приказы.

– Боюсь, что здесь всегда была власть штыков, – сказал отец Майкл. – Ничего не изменилось.

– А Пляжные Мальчики являются частью правительства? – спросил Джон. Он чувствовал, как О'Нейл-Внутри ждет ответа.

– У них есть винтовки, – сказал отец Майкл. – И у них есть свои люди в высших эшелонах власти.

Херити сказал:

– Нет, некоторые вещи изменились, священник. Некоторые вещи изменились очень сильно.

– Да, это факт, я согласен, – сказал отец Майкл. – Мы вернулись к феодальным временам. А также к тщетности существования, если вы понимаете, что я имею в виду.

– Ага, священник оказывается еще и поэт! – сказал Херити.

Джон взглянул на небо, так как свет вокруг них неожиданно померк. Он увидел, что с запада нагнало туч, их темная линия несла в себе предвестие дождя.

– Демократии нет, – сказал отец Майкл. – Может быть, ее никогда и не было, это слишком драгоценное сокровище, которое люди крадут, если его оставить без охраны.

– Но ведь у нас есть в Дублине единое для всей Ирландии правительство, – сказал Херити. – Скажите, отец Майкл, разве это не то, к чему мы всегда стремились? – с лукавой улыбкой он повернулся к священнику.

– Свары и подозрения остались прежними, – сказал отец Майкл. – Мы все так же разобщены.

– Не слушайте его, мистер О'Доннел, – сказал Херити. – Он всего лишь старый, выживший из ума священник.

Мальчик бросил на Херити мрачный взгляд, но заметил это только Джон.

– Это наш очень древний обычай, – сказал отец Майкл, – часть подлинного гэльского безумия. Мы разделяемся, чтобы другие могли завоевать нас. Для викингов мы были легкой добычей, потому что были слишком заняты борьбой друг с другом. Если бы мы когда-нибудь объединились против норвежцев, будь они белыми или черными, мы бы скинули их в море. – Он взглянул на Херити.

– И белокурые ирландцы вообще бы не существовали!

Херити смотрел на него, понимая намек на свое происхождение.

– Норвежцы смешали свою кровь с нашей, – сказал отец Майкл, глядя на пучки светлых волос, выглядывающих из-под зеленой шапки Херити. – Это одно из величайших бедствий истории, смешение берсеркеров с ирландцами! Мы стали великими самоубийцами – готовыми броситься на смерть во имя любой цели.

Джон посмотрел на Херити и был поражен дикой яростью, отражавшейся у того на лице. Руки Херити сжимались и разжимались, как будто он страстно желал задушить священника.

Отец Майкл, казалось, не замечал этого.

– Это была дурная смесь во всех отношениях, – сказал он. – Она сгноила общинные корни ирландцев и выродила то, что было лучшими чертами в норвежцах – их чувство товарищества.

– Замолчи, ты, безумный поп! – проскрежетал Херити.

Отец Майкл только улыбнулся.

– Обратите внимание, мистер О'Доннел, что у этой смешанной породы осталась только жадная преданность себе и развязность в использовании любых преимуществ для собственной славы.

– Вы закончили, святой отец? – задал вопрос Херити, едва владея своим голосом.

– Нет, я не закончил. Я собирался высказать мысль о том, что существовали древние связи между нами и жителями Нортамбрии, которые жили прямо в сердце этих проклятых бриттов на другом берегу. Викинги разорвали и эту связь. И если взглянуть на вещи глубже, мистер Херити, мы сделали это с собой сами, отказавшись объединиться и позволив викингам завоевать нас!

Херити больше не мог сдерживаться. Он выпрыгнул вперед, развернулся и нанес сокрушительный удар в висок отца Майкла. Священник упал на мальчика, и оба они рухнули на дорогу.

Мальчик со сжатыми кулаками попытался вскочить на ноги и, очевидно, атаковал бы Херити, но отец Майкл удержал его.

– Спокойно, парень, спокойно. Насилие не даст нам ничего хорошего.

Злость мальчика медленно унялась.

Отец Майкл тяжело поднялся на ноги, отряхнул дорожную пыль со своей черной одежды и улыбнулся Джону, не обращая внимания на Херити, который стоял со сжатыми кулаками, с пустым и вопросительным выражением на лице, как будто ожидая нападения с любой стороны.

– А это наглядный урок того, о чем я говорил, мистер О'Доннел, – сказал отец Майкл. Он обернулся и помог встать мальчику, затем посмотрел на Херити. – Теперь, когда вы показали нам всю свою силу, мистер Херити, может быть, мы пойдем дальше?

Ведя мальчика за руку, отец Майкл обошел Херити и направился дальше по дороге, которая теперь поворачивала влево через хвойные заросли и становилась более пологой.

Джон и Херити пошли следом за ним, при этом Херити свирепо глядел на спину священника. У Джона было ощущение, что Херити чувствовал себя побежденным.

– Теперь, что касается англичан, – сказал отец Майкл, как будто не было никакого перерыва, – по радио нам говорят, мистер О'Доннел, что у них там два парламента – один в Данди для шотландцев, а другой в Лидсе для галлов с юга.

– Сознание того, что у бриттов тоже чума, – пробормотал Херити, – и что они разделились на север и юг, – одна из немногих радостей, которые у нас остались.