Спасения не будет - Рина Белая Страница 62

Сообщения от отца внезапно прекратились.

Прошел ровно месяц с последнего полученного нами сообщения. Неизвестность тяготит матушку, наполняет ее душу страхом.

Прошло два полных месяца. Прохладой наполнился воздух. Медленно выцвел пейзаж за окном, став бледным отражением нашей матушки, которая осталась один на один со своими ужасными мыслями, порождаемыми женским воображением.

Поглощенная пагубными думами, все реже покидает она свои покои, все меньше интересуется дворцовой жизнью, что служит предметом обсуждения влиятельных придворных, которым вести свои подковерные битвы мешает лишь страх попасть в поле зрения темного.

Я чувствую боль матушки, чувствую, как кровоточит ее сердце, но ничего не могу сделать. Все что мне остается — это надеется, что однажды тихое безмолвие скал рассечет звонкое эхо копыт; что при виде любимого, ее мертвое для любой радости сердце вновь оживет, и это опасное для ее ранимой души испытание вознаградится жаркими объятиями и слезами бесконечного счастья. А пока… я навещаю матушку каждое утро, и каждое утро подолгу стою рядом с хрупкой, безмолвной фигурой, неподвижно сидящей у окна. Матушка совсем не замечает меня — ее взгляд устремлён на дорогу, исчезающую в густом тумане. Я хочу утешить ее, но не знаю, что говорить, и тогда я беру теплую шаль, укрываю ее плечи, и ухожу.

Три месяца прошло.

Сегодня выдалась на редкость омерзительная погода. За окном, словно соревнуясь в своей мощи, хлестали ветер и дождь. Слуги не жалели дров, однако холодный камень стен, как озябший зверь, жадно вбирал в себя все тепло.

Отправляясь в покои матушки, я свернула в погреб, где нашла ореховую настойку, которая, как уверяет наш почтенный лекарь, поможет королеве не только спокойнее пережить тяжелый удар разлуки, но еще и послужит отличным средством, восстанавливающим силы…

Разбитая рюмка и взгляд полный праведного гнева стал мне наградой. Не зная, как быть, я стала лепетать извинения, но тут распахнулась дверь, являя нашему взору встревоженную сестренку. Мгновенно оценив ситуацию, она подлетела к матушке и, схватив ее за руки, усадила в кресло. Несказанно нежными словами она стала успокаивать и утешать ее. Удивительно, но в этот самый момент я почувствовала, как легчают ее мысли, а душа медленно исцеляется — матушка улыбнулась и даже попросила подать ей чай. Я подобрала шаль, в приступе гнева соскользнувшую с плеч матушки, и протянула ее сестренке, давая понять, что вверяю матушку ее заботливым рукам.

Этот эксцесс показал мне, насколько разными могут быть два близких человека. Моя сестра, словно луч восходящего солнца; добрый и милосердный мир, заключенный в физическую оболочку, немного мечтательную и самую малость предсказуемую. Она обладает редкой способностью исцелять взглядом, легко находит правильные слова, а ее чистой, желанной улыбке удается заполнить любую пустоту. Она невероятно богата, ведь у нее есть то, о чем мне приходится лишь мечтать. Ее мысли и чувства — светлы. Иногда мне кажется, что исчезни наследница, и наш дворец потеряет свое романтическое очарование, впадет в уныние и тихую грусть.

Двор любит наследницу, каждый только и ждет удобного случая, чтобы выказать ей свое расположение — украшения из белого золота, сладости, цветы и благовония стекаются к нам во дворец со всех уголков земли. Почитатели дарят ей неповторимой красоты камни, тайно соревнуясь в оригинальности и щедрости. Подчас к такому подарочку прилагаются стихи, а иногда и признания в любви, которые сестренка любит зачитывать вслух, взволнованная осознанием того, что именно ей предназначено главное место в сердцах молодых людей.

Все это было раньше, теперь самым желанным подарком в день ее рождения, будет весточка от отца, что он жив и здоров.

Когда буря успокоилась, к нам во дворец доставили племенных скакунов, которые пришлись по душе всем придворным за большие умные глаза и длинные тонкие ноги, созданные для быстрого аллюра. Довольно приятный господин рассказывал о лошадях много и весьма интересно, убеждая нас, что быстрее и выносливее этих скакунов во всем мире не сыскать.

«Эта порода, говорил он, слегка склонив перед нами голову, — имеет славную историю, пользуется популярностью у жителей Империи, и способна в высшей степени удовлетворить запросы королевской семьи и стать ее неотъемлемой частью».

И он был прав! Лошади действительно были выше всех похвал. А поскольку сестренка занималась матушкой, то шанс опробовать коней выпал мне.

Без сомнения, выбранный мной темно-гнедой конь делал все так, как я того хотела. Конь не только выглядел потрясающе, но и обладал покладистым характером. Его сильные ноги мчали быстрее ветра, аллюр был мягким, а движения легкими.

Прекрасно слушает повод. Быстрый, как ветер, хороший, добрый конь, сказала я, вернувшись к господам, которые с выражением глуповатого удовольствия на лицах стали вынимать свои кошельки, однако обладать предметом восторженного обсуждения не удалось никому. К горлу неожиданно подкатило, а следом шар темной энергии врезался в широкую грудь моего коня. Ослепленный болью, конь вскинулся на дыбы, после чего резко ударил задними ногами, выбивая меня из седла. Старая, хорошо знакомая боль обожгла разум, и я лишилась чувств прежде, чем падение мое завершилось. В себя пришла будучи в объятиях Шампуса. Рядом, завалившись на бок, задыхался конь, грудь которого расчертили кровавые полосы, а рот покрылся густой багряной пеной.

«Как бы ни был хорош ваш товар, он нам не подходит, — под хрипы умирающего животного, голосом лишенных эмоций сказал Шампус. — Направленное заклинание, настигшее коня, едва не обернулось трагедией для всадницы. Буду честен, немногим из присутствующих здесь по силам отразить подобное заклинание. Всем остальным я бы рекомендовал воздержаться от покупки».

Понятное дело, что желающих оказаться на моем месте заметно поубавилось. Наглядный пример убедил влиятельных господ запрятать свои кошельки поглубже. И пока они занимались «делом», я осторожно дала понять темному, насколько меня испугала наша с ним близость, но он даже не подумал отпускать меня, да еще и приказал не дергаться. Что я и сделала, мысленно пообещав себе разобраться во всем в более удобном положении.

Его сильные руки прижимали меня к каменной груди. Захваченная врасплох новизной ощущений, я смотрела в его глаза, слушала биение его сердца, ноты которого зазвучали в моей голове опасной песней, обеззвучивающей для меня внешний мир.

Несколько позже, когда придворные поручили слугам ликвидировать жуткие последствия темной магии, я поняла, что меня, убаюканную нежными объятиями, несут во дворец.

«Ты забыл меня отпустить», — тихо напомнила я о себе.

«Ждешь извинений?» — с вызовом спросил Шампус.

«Не жду, и не потому, что извинения мне не нужны… Твои объятия и есть плата за причиненную мне боль».

Он знал, какую боль вызывает у меня любая смерть, знал о страхе, который хранит моя память, накапливая и приумножая его с каждой новой смертью. Он все знал, но это его не остановило. Он осознанно выпустил смертельное заклинание! И выпустит вновь, когда очередной имперский коневод, умело играя на тщеславии наших высоких гостей, вновь решит развести их на золото. Что до меня, то в тот момент, когда это снова произойдет, я постараюсь быть как можно дальше отсюда.