Игра Первых - Юлия Качалова Страница 62

– Вот, мама, мы и опробовали талисман в бою, – донеслись издалека последние слова, которые услышал Мунин.

ГЛАСС: АНБОДА

– Что за странные речи вела эта птица, Фенрир? – спросила великанша, рассматривая мёртвого ворона.

– Ерунда, мама. Просто ворон считал, будто я должен испытывать признательность к отцу. Якобы он не позволил тебе сожрать нас с Ермунгандом в младенчестве. Представляешь, какая чушь?

Анбода потрясённо выпрямилась, и в этот миг сын направил кристалл ей в лицо. Неизвестно, сколько длилось молчание.

Наконец Фенрир опустил руку и криво усмехнулся:

– А ведь покойная птица была права! Я должен испытывать к отцу признательность, вместо того чтобы оскорблять его! Ни отец, ни Хемдаль не солгали ни словом, а ты говорила, что асам нельзя верить. Выходит, тебе нельзя верить, мама!

Вздумай сын хватить её дубиной по затылку, Анбода не испытала б большего удара. Колдунья зашаталась, а когда пришла в себя, то увидела склонившееся к ней лицо Фенрира.

– Выпей воды. – Сын пр отянул чашу.

– Я ненавидела асов, потому что… любила твоего отца. Он жестоко оскорбил меня, бросив.

– Он ушёл, пытаясь защитить ребёнка, – с горечью возразил Фенрир (поверил ли он насчёт любви к отцу, было непонятно). – Каким я был идиотом!

– Я благодарна ему за то, что он сохранил вас всех.

– Поздно благодарить, мама! Ты постаралась развести нас по разные стороны, и между нами пропасть! Мы враги!

– Кто с кем здесь враги?

Мать и сын обернулись одновременно. У входа в пещеру стоял удивительный воин, с шеи до ног затянутый в зеленовато-перламутровый панцирь из змеиной кожи.

* * *

Едва увидев второго сына, Анбода буквально каждой порой ощутила его беспощадность. К ней и к брату Змей питал не больше чувств, чем древесные корни, о которые они спотыкались. Колдунья мгновенно поняла, что Ермунгад признаёт лишь силу и непременно бросит вызов Фенриру. «К счастью, талисман у Волка!»

– Возле входа я заметил дохлую птичку, пронзённую стрелой. Неужели так скудно стало с пропитанием, мама, что братец уже охотится на ворон? – насмешливо спросил Ермунганд.

Фенрир быстро вышел и вскоре вернулся с мёртвым вороном:

– Сделаю из него чучело и поднесу в подарок.

– У тебя появилась зазноба, Волк?

– Это птица нашего отца.

– Жаль, Ужик им не отобедал. Кстати, знакомьтесь!

Ермунганд коротко свистнул, и в пещеру заструилось змеиное тело, толщиной с плечо великана. Покрытое серовато-золотистой кожей с тёмно-коричневыми пятнами, тело втягивалось внутрь пещеры, собиралось в кольца и всё никак не заканчивалось.

– Мне кажется, для твоего Ужика у нас тесновато, сынок, – преодолела оторопь колдунья. – Пусть побудет снаружи.

– Конечно, мама, Ужик проголодался. Он питается мышами, крысами и прочей мелочью. Возле вашего логова ошивается с полдюжины волков, ими Ужик вполне насытится.

Фенрир положил мёртвого ворона, поднял талисман и обернулся к Ужику. Два конца пятиметрового питона взвились, и хвост исчез в разверстой пасти.

– Всегда хотел узнать, во что превращается змея, пожирающая себя с хвоста, – с любопытством произнёс Волк. – Отличная возможность выяснить!

Мысленно поаплодировав сыну, Анбода миролюбиво сказала:

– Ермунганд, нашу пещеру стережёт стая твоего брата. Если ты не хочешь, чтобы я из Ужика сшила Фенриру такой же красивый доспех, как у тебя, позаботься о том, чтобы с его волками ничего не случилось. Понял меня, сынок?

– Ты всегда объясняешь доходчиво, мама. Опусти свою побрякушку, брат, я пошутил. Ужик поохотится на тропе рудокопов. Заметь, мама, в нашей семье все мужчины привязаны к животным. Отец, как выяснилось, питает слабость к птичкам. Братец пестует волков, а я симпатизирую ужикам. И только ты, мама, отличаешься беззаветной любовью к людям. Помнится, у тебя была коллекция черепов. Она сохранилась? Мне бы пригодилась сотня-другая.

– Что ещё тебе нужно, сынок?

– Металл.

Фенрир опустил руку с талисманом. Питон, вытянув из пасти хвост, поспешно заструился к выходу.

– Зачем тебе металл, Ермунганд? Если не секрет.

– Разве могут быть секреты от самых близких, братец?

Металл мне нужен, чтобы сжечь флот асов.

– Ты его получишь, сынок. Что ещё тебе требуется?

– Отдых, мама! Надоела чужбина, давно не видел родимых мест. Хочу развлечься! Как там крепость Хемдаля, Волк? Пока стоит?

– Собираешься сжечь Химинбьёрг? – прищурился Фенрир.

– Зачем же так радикально? Крепость нам самим понадобится, а вот её хозяина пора сменить.

ЛЁШКА: ХЕМДАЛЬ

Время шло, а вестей от Мунина не было. Тревога нарастала, и Хемдаль решил эвакуировать из крепости слуг и гарнизон, оставив только свою личную гвардию. Дольше прочих упиралась девушка, помогавшая Фригг укладывать косы.

– Не отсылайте меня, господин, – молила служанка. – Царица учила меня правильно убирать волосы, а это так сложно! Она обещала, когда вы женитесь, я буду первым человеком в крепости!

Однако Хозяин Химинбьёрга внимал ей с бесчувственностью истукана.

Спал Хемдаль теперь очень мало, поэтому услышал приближение врагов задолго до того, как те подступили к стенам. Вывел из стойла Золотую Чёлку, прикрутил к седлу рог, прошептал на ухо своему любимцу несколько ласковых напутствий и выпустил коня из крепости. Затем поднял гвардейцев. С первыми лучами солнца Белый ас верхом на жеребце, похожем на Золотую Чёлку, восседал у внутренних западных ворот.

– Открывай, Хемдаль! – раздались наглые голоса. – Мы пришли, как честные люди, при свете дня!

– Что вам нужно? – холодно осведомился Хозяин Химинбьёрга.

Вместо ответа воздух засвистел, и тяжёлые железные ворота содрогнулись от удара, словно в них швырнули скалу. Подпрыгнули болты в петлях, посередине образовалась вмятина.

– Просто хотим в гости зайти по-соседски, – ржали голоса снаружи. – Или ты не рад гостям?

Ворота потряс ещё один удар, вмятина увеличилась. Хемдаль подал коня назад, гвардия вжалась в крепостные стены по обе стороны от вмятины в воротах. При новом ударе петли не выдержали, и Хемдаль махнул гвардейцам, чтобы встречали «гостей».

– Как же ты неприветлив, Круторогий! – с упрёком заметил голос сверху.

На крепостной стене стоял Фенрир с луком в руках. Вопреки привычке Волк облачился в облегающие доспехи с мелкими чешуйками, блестевшими в солнечных лучах перламутром. «Какой странный наряд сын Анбоды выбрал для штурма», – отстранённо подумал Хемдаль.

– Не хочешь уважить гостей, пришедших с миром, – укоризненно покачал головой чешуйчатый. – Мы, между прочим, и стрелять-то толком не умеем.