Игра Первых - Юлия Качалова Страница 63

Небрежно натянув тетиву, он пустил стрелу непонятно куда, будто ткнул пальцем в небо. На середине пути стрела неожиданно развернулась и со свистом вонзилась в глаз жеребца, на котором сидел Хемдаль. Конь захрапел и начал заваливаться.

– Извини, нечаянно в твоего коника попал! Говорю же, стрелять не умеем, – издевался Волк на стене, сжимая в правой руке уже не лук, а копьё. – С копьями вообще беда!

Он метнул оружие куда-то влево. Копьё повело себя столь же непредсказуемо, как и стрела: описало параболу и вонзилось в рог золотого шлема. Оглушенный Хемдаль на мгновение не только утратил свой чудесный слух, но и вообще перестал слышать любые звуки.

– Ты уж не сердись, Круторогий, я тебе без злого умысла рог обломал, – насмехался «гость». – Кинь копьё хоть просто в небо, оно непременно в чью-то башку попадает.

Теперь чешуйчатый покручивал за кончик древка секиру. Играючи, словно смертоносный топор был детским прутиком.

– С копьём беда, а с секирой того хуже. Говорят, в окрестностях только ты ею махать наловчился. А я эту штуку и в руках никогда не держал. Даже не знаю, как ей пользоваться. Так вот, что ли?

И он швырнул секиру с такой силой, что, попади лезвие в уже несуществующие ворота, вполне могло бы прорубить в железе дыру. Однако своенравная секира не послушалась пославшей её руки. Вместо того чтобы снести жертве голову, отлетела в сторону, развернулась, сбросила скорость и ударила в кольчугу древком. Но и этого щадящего толчка хватило, чтобы Хемдаль, схватившись за грудь, рухнул на колени. «А ведь весельчак на воротах – не Фенрир! – пришло к нему внезапное прозрение. – Это Ермунганд! Волк же почему-то не дал брату убить меня, хотя Змей, несомненно, метил в мою голову».

Опираясь на секиру, Хемдаль поднялся с колен и выдернул из ножен меч:

– Мечом ты тоже не владеешь, Ермунганд? Спускайся, покажу пару приёмов.

В руках Змея невесть откуда появилась тяжёлая кованая цепь.

– Это лишнее. Вид на мою крепость мне больше нравится отсюда.

Раскрутив цепь с лёгкостью верёвочного каната, Ермунганд сделал движение, словно набрасывал лассо, и цепь зажила собственной жизнью. Подобно атакующему удаву, она бросилась к Хемдалю и ударила в висок. В глазах Хозяина Химинбьёрга потемнело, а цепь начала сноровисто обвивать его тело железными кольцами.

АЛЬКА: ФЕНРИР

– Ну вот, час нашей славы пробил, слава асов подходит к закату. Можешь не отвечать, у тебя после игр с Ермунгандом голова болит. Я и так знаю, что ты думаешь. Химинбьёрг – всего лишь небольшая крепость, затерянная в Железных горах, её падение не отразится на могучей державе Одина. Поживём – увидим. Мне вот любопытна твоя мысль…

– Ты читаешь мои мысли? – Хемдаль с трудом приоткрыл один глаз.

– Конечно! У меня ж есть вот это! – Фенрир помотал над лицом скованного кулоном на золотой цепочке.

– А… оберег Фригг…

– Я бы не назвал эту штуку оберегом. И если ты до сих пор не заметил, она сейчас находится вовсе не у Фригг.

Хемдаль не ответил.

– В прошлый раз ты был красноречивей.

Фенрир навёл кристалл на бескровное лицо узника. Ощущения Хемдаль испытывал не из приятных: рёбра были сломаны, вздохнуть толком цепь не позволяла, припечатанный ею висок отёк и жарко пульсировал. В намерения Фенрира не входило причинять особые страдания приятелю отца, поэтому он ослабил давление металлических колец. Затем послал образ чаши, из которой льётся на голову прозрачная ледниковая вода. Лицо Хемдаля слегка оживилось, глаза приоткрылись.

– Спасибо.

– Не стоит благодарности. Иначе с тобой разговаривать неинтересно.

– Чего тебе со мной разговаривать? – удивился бывший хозяин Химинбьёрга. – Час твоей славы пробил, иди встречай славу. Чего ты со мной тут лясы точишь?

– Мой братец жаждет прикончить тебя, а я с ним не согласен. Вот и решил немного посторожить.

– С какой стати ты обо мне печёшься?

– Раз отец считает тебя своим другом, то обязательно примчится к тебе на выручку. А я хочу с ним кое о чём потолковать, – усмехнулся Фенрир. – Кроме того, я обещал, что ты умрёшь с честью. Змей тебе это вряд ли позволит, он у нас весельчак. Но цепь, уж извини, придётся оставить, не хочу ссориться с братом.

– Это неизбежно, хочешь ты того или нет.

Усмешка мгновенно сбежала с лица Волка. Фенрир прищурился:

– Однажды ты уже пытался настроить меня против матери. Теперь собираешься стравить с братом?

– Я не настраивал тебя против Анбоды, всего лишь сказал правду. Ты в этом убедился, поэтому я до сих пор жив. Мои приёмные матери-вёльвы развили у меня немало способностей, но лишили таланта лгать. Можешь выслушать или дать мне по зубам, чтоб я умолк.

– Когда желание дать тебе по зубам станет неодолимым, я сообщу.

– Определять скрытую сущность я не умею, но чувствовать различия могу. Ермунганда на стене я поначалу принял за тебя и был сбит с толку – лицо твоё, голос твой, а сущность совершенно иная. Точно вынули изнутри огонь и вставили лёд. Потом я понял, что передо мной твой брат. А правда состоит в том, Фенрир, что дружбы со Змеем у тебя не выйдет. Вы несовместимы по сущности. Мать могла бы тебе об этом сказать…

– Я уже едва сдерживаюсь, Хемдаль.

– Я лишь озвучил то, о чём ты догадываешься, но пытаешься отрицать. И вот ещё что… Не позволяй Змею забрать у тебя эту штуку. – Пленник указал глазами на талисман. – Иначе тебе конец.

Фенрир вздрогнул. Вечером памятного дня, когда после пяти лет отсутствия объявился брат, Анбода, оставшись с Волком наедине, шепнула: «Ни при каких обстоятельствах не отдавай талисман Ермунганду, сынок».

– Так что за любопытную мысль ты откопал в моей голове? – спросил Хемдаль.

– Она не твоя. Ты её только обкатываешь, как круглый камушек на ладони. Мысль, что до какого-то момента можно отменять прежний выбор и выбирать что-то другое. Но наступает точка перехода, после которой любое действие становится необратимым.

– Мне сказал это лучший из асов.

– Кого же ты так величаешь?

– Бальдра, второго сына Одина.

– Почему его?

– Да как тебе объяснить… Пожалуй, расскажу одну историю. Однажды я оказался случайным свидетелем того, как ребята дразнили твою сестру. Она родилась с большим родимым пятном на лице и ростом пошла в вашу породу. Всегда была выше сверстников и, стесняясь, сильно сутулилась. В тот день мелюзга окружила её и изгалялась, выкрикивая всяческие оскорбления. Когда я увидел набычившуюся девчушку, то понял, что драки не избежать. Но вдруг мальчик с льняными волосами, растолкав толпу её обидчиков, протиснулся к Хель, схватил её за руку и закричал зубастой саранче: «Вы что, сошли с ума?! Ослепли?! Это же наша Хель!» Мелюзга мигом стихла. Повернувшись к Хель, мальчик сказал: «Не слушай их, слушай меня! Ты красивая! Я же вижу». В этот момент на неё упал луч солнца, и я внезапно увидел статную девушку с лицом суровым и красивым, которое не уродовало родимое пятно. Мальчик потянул её за ладонь: «Пошли отсюда». Последнее, что я расслышал: «Прости их, Хель! Они только притворяются злыми, а на самом деле просто глупые!» Мальчика звали Бальдром. Я ответил на твой вопрос?