Сладкое искушение - Венди Хаггинс Страница 63

Я тихонько вздыхаю.

Она заставляет меня желать от жизни большего. Даже непозволительных для меня вещей. Того, чего я никогда не смогу ей дать. Сегодня я уступил ей и стал ее парнем. Ну ладно, честно говоря, это было с моей подачи, потому что единственное, что я могу ей дать — мое сердце и преданность. Я предложил ей быть вместе, а она так загорелась от моих слов, что мне одновременно стало и радостно, и грустно, ведь она заслуживает большего.

Вечером я взял ее с собой на репетицию, и это было удивительно, кроме неловкого момента, когда Анна Мэлоун вспыхнула от ревности и убежала. Тем не менее, это было так невероятно — выйти с Анной, разделить с ней часть своей жизни. Но она заслуживает парня, способного показывать, что она с ним постоянно, а не только тогда, когда рядом нет демонов. И из-за этого обстоятельства я всегда буду беситься. Анна слишком хорошая, слишком положительная, чтобы злиться по поводу наших "обстоятельств", но не я.

Я открываю глаза и целую вечность просто смотрю на рукоять меча.

Затем крепче обнимаю свою девочку, радуясь выпавшему нам шансу побыть вместе. О завтрашнем дне я думать не хочу.

Когда я наконец расслабляюсь, меня практически моментально затягивает в сон.

В глазах Анны проступает чистейший ужас, когда на рассвете звонит ее отец. Даже не знаю, что испугало ее больше: то, что Белиал отправил меня на миссию вместе с Коупом, или же то, что он вообще отправил меня куда-то. Одна из наших Нефов-союзников, дочь князя Сонеллиона, попала в тюрьму за непристойное поведение. И для Зании это совсем не хорошо. В консервативном ближневосточном городке, где ее и удерживают, она, вероятно, будет приговорена к публичному избиению и казни, или продадут в рабство. Ее собственный отец отказался помогать ей из-за того, что она поддалась алкогольной зависимости и перестала быть ему полезной.

Мне хочется успокоить Анну и стереть ужас из ее глаз, но я ничего не могу обещать. Не могу обещать, что при встрече не побью Коупа. Или, что нам ничего в Сирии не грозит. Я не хочу врать Анне, да и она сама далеко не дура. Придется попотеть, чтобы вызволить Занию из тюрьмы.

Я хочу рассказать ей, как много для меня значит то, что Белиал отправляет на миссию меня, что доверился мне, но я не уверен, что смогу выразить всё словами и при этом не выставить себя полным придурком.

Возможно, мне следует бояться, но я не могу. Я каждый день смотрю в глаза смерти. Моя жизнь подобна хождению по лезвию у отца под носом и на виду у его верных шептунов. Но это путешествие — наша миссия — достойный риск. Впервые меня просят помочь, а не навредить. Умереть, делая нечто подобное, — это честь. Вера ее отца наполнила меня такой гордостью, что даже стыдно.

Когда появляется Коуп, меня наполняет таким гневом, что хочется избить его до полусмерти. И ведь если я сорвусь, он будет молча терпеть мои удары, даже не думая защищаться, чертов святоша. Его выбрал Белиал в качестве спутника Анны в ее путешествиях по миру. Это он встречался лицом к лицу с опасностью, когда они выискивали наших союзников для исполнения пророчества. Он защищал ее и был опорой. Он, не я. И за это я его ненавижу.

Ненавижу за то, что он столько лет отрицает желание оттрахать каждую встречную женщину. За то, что не избивает каждого, вызвавшего у него гнев. Ну почему он не может облажаться, ну хотя бы разок?

Пока Копано, весь такой обходительный и замечательный, стоит в моей гостиной, только Анна спасает его от моей ярости. Она и напоминание того, что ее отец хочет, чтобы именно он возглавлял нашу миссию в Сирии. Откровенно говоря, мне просто не хочется встречаться со злой стороной Белиала.

Приходит визажист, нанятый Белиалом, чтобы превратить нас с Коупом в типичных сирийцев. Также она приносит традиционную ближневосточную одежду. Я подавляю свою злость и позволяю этой даме поработать надо мной.

Оказывается, борода и карие глаза вместо голубых не уменьшают моей сексуальности.

Шептуны предпочитают быть пониже, не залетая за облака, так что во время полета я расслабляюсь. А должен бы нервничать в преддверии того, что ждет нас в Сирии. Или беситься от взглядов других пассажиров — скажем спасибо моему ближневосточному одеянию. Интересно, а сидящему позади Коупу тоже перепало подобного отношения? Лично мне так и хочется завопить: "Да не террорист я, отвалите со своими взглядами". Идиоты. По я отмахиваюсь от этого желания, закрываю глаза и отдыхаю.

Прощальные слова Анны в аэропорту так и вертятся в голове: "В моем сердце всегда был ты. Только ты один". И с этой сладкой мыслью я засыпаю, как никогда спокойно.

Оказывается, передвигаться по Ближнему Востоку вместе с Коупом очень даже удобно. Его арабский идеален. Я бегло говорю на французском и испанском, но на арабском знаю всего несколько фраз. Поэтому в Дамаске, забирая оставленное Белиалом оружие, я предоставляю право вести переговоры Коупу. А затем мы останавливаемся на битком забитой площади у мечети и осматриваемся.

Я пытаюсь выискать Нефа, с которым мы должны пересечься. Парень в темно-бордовом тюрбане сильно выделяется своей комплекцией и слишком округлым лицом, хотя у него загорелая кожа и каштановая борода. Сын Князя Маммона из Австралии. Я помню его по саммиту, он стоял на входе.

— Там, — шепчу я Копано. — В углу. — Мужчина сразу же оборачивается в нашу сторону. Я растягиваю слух до него и спрашиваю:

— Флинн, это ты?

Мужчина кивает.

— Это я, друг. — Он прикрывает рот рукой и говорит с отчетливым австралийским акцентом. — Я пойду за вами, но буду держать дистанцию.

Я уже исследовал местность и нашел неподалеку местечко для наблюдения. Примерно в тридцати минутах от города. Я закричу, если что-то заподозрю. Во дворе комплекса три охранника и не меньше двух внутри. Сомневаюсь, что со своей пленницей они хорошо обращались, если вы понимаете, о чем я.

Черт возьми.

Копано напрягся.

— Надо идти, — произносит он. — Скорее.

Вдвоем мы направляемся к машине, в то время как Флинн запрыгивает на маленький гибридный мотоцикл.

Мы сворачиваем с оживленной площади и движемся к маленькому городку неподалеку. Из-за пыльной и ухабистой дороги кажется, что проходит гораздо больше тридцати минут. Городские огни, звуки, пряные ароматы уже даже не ощущаются. Пейзаж сменяется на более пустынный, хотя и не менее красивый. Едущий впереди Флинн сворачивает на грязную тропу, ведущую к небольшому холму. Опускаются сумерки и я спиной начинаю чувствовать подозрительные взгляды местных жителей из окон лачуг.

Я продолжал держать ухо востро, прислушиваясь как к происходящему позади, так и концентрируясь на Флинне, выбравшем для наблюдения точку повыше, в тени деревьев. Мы сворачиваем к небольшому темному зданию, окруженному колючей проволокой, во дворе которого стоят трое вооруженных мужчин. При виде нашей машины они встают по стойке смирно.

Еще перед прибытием мы договорились, что я буду прислушиваться к предупреждениям Флинна, а Коуп сосредоточится на "сделке".