Пять ночей. Вампирские рассказки - Николаос Страница 65

— О, вот это не смей. Ты не смеешь обсуждать ее выбор, как и все, что с ней связано, Уильям. Ты не имеешь права даже предполагать что-то, так что закроем тему. Принадлежать Эркхам — большая честь. Великая. С этим ничто не сравнится.

Тебе простительно, ты хоть и сателлит, но все-таки еще очень человек… а вот

Калеб должен хорошо это понимать. И поверь, он понимает и гордится ею вместе с нами. Очень гордится. Между тем он совсем не готов расстаться с Джиа без потерь.

Поэтому если хочешь плакать, Уильям, то плачь сейчас. Когда он выйдет, ему понадобится поддержка, существенная, серьезная, а кроме тебя у него никого нет.

И если потом ты вздумаешь раскиснуть и позволишь себе уйти в свое горе, я ни за что не ручаюсь.

Уильям с трудом сглотнул и сделал вдох, потом другой. Демон отпустил его,

убедившись, что он твердо стоит на ногах.

— Все понял?

— Я в порядке, — прошептал он. — Я все понял.

— Ты должен быть сильным, миленький. Я знаю Кейли. В это нелегко с ходу поверить,

но он слабее тебя. Он дольше ее любил и больше от нее зависит. Держись сам и удержи его, пожалуйста. Ты ему нужен как никогда.

Уильям кивнул.

— Почему ты сказал, что у Калеба никого больше нет? — спросила я тихонько, когда

Демон вернулся ко мне на диван. — А ты?

— Это долгая история, — ответил он рассеянно, наблюдая, как Уильям движется по комнате, немного механически, но уже без следа прострации. — И у меня нет ни малейшего желания о ней вспоминать. Во всяком случае, сейчас.

Его поведение слегка не совпадало с тем, что я о нем знала, но это был действительно неподходящий момент для психоанализа. Дверь открылась, и вышел

Калеб, пошатываясь, как пьяный.

— Кейли, — произнес Уильям негромко и довольно уверенно. Мне так показалось.

Калеб обвел нас взглядом, будто освещал фонарем темную комнату. И ничего не указывало на то, что он хотя бы кого-то из нас увидел. Я поняла, о чем говорил

Демон, но не думала, что все будет настолько ужасно.

Таким красивым я Калеба еще не видела, может, из-за глаз. За счет темных кругов и расширенных зрачков они заняли большую часть лица, ставшего похожим на бестеневую лампу. Его качнуло, и показалось, что он не устоит на ногах, но

Уильям шагнул к нему и удержал. Демон быстро подвинулся на диване, «уехав» меня далеко в угол, но все равно я ни за какие коврижки не осталась бы там. Я подскочила и предпочла наблюдать за всем от противоположной стены, если уж сбежать не было возможности.

Калеб двигался, будто труп, который пролежал в земле так долго, что забыл, как это делается. Уильям не сводил глаз с его лица, стараясь уловить хоть что-то.

— Что, Кейли? Что ты хочешь?..

Он что-то сказал, едва расцепив зубы, когда Уильям усадил его между собой

Демоном, и я заметила, как дергается его горло и веки. Словно глаза хотят выбраться наружу и разбиться, чтобы ничего и никогда больше не видеть.

— Воды? — переспросил Уильям.

— Виски, — сказал Демон.

Калеб все еще держался за Уильяма мертвой хваткой, поэтому Демон сделал мне жест.

Я неуклюже, но как можно быстрее налила виски из бутылки в бокал — единственный,

что там стоял. Уильям осторожно поднес его Калебу, и тот сделал глоток из его рук, потом сжал стакан между ладоней.

Вдруг Демон медленно встал и отошел ко мне. И вовремя. Бокал хрустнул, лопнул в руках Калеба, он выронил его и прижал ладони к лицу вместе с вонзившимися осколками, со стоном, тонким и совершенно потерянным. Откуда-то из-под рук потекла кровь. Я кинула на Демона перепуганный и непонимающий взгляд, но он,

похоже, не собирался вмешиваться.

— Тише, тише… — заговорил Уильям, потом слегка повысил голос. — Кейли! — Калеб не слышал его, скуля и сползая вниз. Тогда Уильям схватил с пола осколок, на мгновение встретился с Демоном глазами. И быстрым движением воткнул его себе в шею.

Я тихонько взвизгнула. Уильям с силой прижал Калеба к себе, почти повалил, тот попытался встать, но лишь полсекунды. Через мгновение он крепко обнимал Уильяма,

приникнув к ране и только вздрагивая, будто от продолжительной истерики.

— Все хорошо… я здесь… — шептал Уильям, почти укачивая его. Сам он сильно,

до синевы побледнел, глаза блестели, будто мокрое стекло. — Я люблю тебя… и

Джиа тебя любит… А мы как ее любим, да? Это ведь такая честь, правда?.. мы ведь так за нее рады?.. Она этого достойна, она это заслужила, ведь нет никого лучше ее, да, Кейли? Мы же надеялись, что ее выберут, мы же в этом не сомневались?.. А как мы ею гордимся…

Блин. Большие журналисты не плачут. Нет, не плачут. Нет.

«Дагни, если не помогаешь, хотя бы не мешай, — беззвучно сказал Демон. — Здесь и так сырости хватает». Я быстро вытерла глаза, впрочем, всем было не до меня.

Калеб долго не отрывался от раны, совсем затихнув и не прерываясь даже на вдохи.

Через некоторое время Демон сделал Уильяму какой-то знак, который я не сразу поняла, но вскоре подошел и осторожно забрал от него Калеба. Это оказалось нелегко — тот находился то ли во сне, то ли в обмороке, его лицо было залито кровью, глаза закатились, но руки держались крепко. Мне показалось, что и Уильям отпускает его с неохотой, просто стало ясно, что это необходимо — кровь все текла и текла. Я подала Уильяму носовой платок, и он приложил его к ране,

пытаясь остановить кровотечение. Порез оказался глубоким, и скоро платок пропитался насквозь.

— Я отнесу его, — предложил Демон. Уильям кивнул, и он легко поднял Калеба,

будто тот и не весил все фунтов полтораста. Уильям позволил мне взять себя под руку, пока мы шли до номера, там мы долго искали ключ и так же долго пытались открыть дверь. Все это время Демон держал свою ношу без всякого намека на усталость. Войдя, он бережно и очень медленно положил его на кровать,

склонившись над ним на несколько секунд. А когда выпрямился, на лице Калеба уже не было крови.

— Спасибо, — сказал Уильям шепотом.

Внезапно Калеб пошевелился в своем глубоком бессознательном сне, перевернулся,

его веки дрогнули. Он резко, со стоном вдохнул, и Уильям тут же обнял его, снова прижимая к шее. Калеб обхватил его обеими руками, будто боялся упасть, но кровь потекла и восстановила хрупкое спокойствие.

— Это не опасно? — спросила я.