Избранная луной. Сказки Нового мира - Филис Кристина Каст Страница 65

Зора расслабила руку, сжимавшую ладонь Мари, и тихо сказала:

– Я готова.

– Прекрасно, ты молодчина. Когда я начну взывать к луне, повторяй за мной и представь, как лунный свет струится от меня – через тебя – к папоротнику.

– Хорошо, это я сумею, – заверила Зора.

Когда Мари стала читать заклинание, ей почудилось, будто Леда здесь, рядом, улыбается от гордости за нее и ласково нашептывает ей на ухо.

Я Жрица Лунная, о Мать-Земля!Перед тобой стою, к тебе взываю я.

Зора повторяла за ней, сначала тихо, робко, но мало-помалу голос ее окреп, и наконец Мари уловила в нем властные, уверенные нотки.

О Мать-Земля, мне слух и зренье обостри,Меня ты лунной силой надели.О лунный свет, меня наполни до краев,Несу я людям исцеленье и любовь.Мне в дар от предков связь с тобой дана,Моя судьба – нести твой свет, Луна!

Мари вытянула руку, закрыла глаза и представила, как лунный свет льется сквозь нее водопадом и омывает Зору. Мари будто окатило прохладным серебряным дождем, и он отозвался во всем теле – но не холодом и жгучей болью, как раньше, а силой, пока незнакомой, но зримой. На нее можно опереться, направить ее, передать Зоре.

– Ой, холодно! – ахнула Зора, пытаясь высвободить руку.

– Потому что лунная сила не твоя, при себе ее удерживать не надо. Ты и так омыта. Думай о папоротнике. Соберись, Зора!

– Стараюсь, но мне больно!

– Чтобы боль стихла, отпусти лунную силу. Думай о папоротнике. Представь, будто лунный свет – это вода, направь поток сквозь себя и окати папоротник, – объясняла Мари.

– Очень… очень т-тяжело, – выдавила, стуча зубами, Зора.

Мари крепче сжала ей руку и сказала как можно тверже:

– Раз я могу – сможешь и ты. Старайся!

Мари посмотрела на Зору: та нахмурилась, сгорбилась от натуги, гладкий лоб покрылся испариной. Ладонь, касавшаяся папоротника, дрожала, но когда Мари уже подумывала прекратить, поникшие листья вдруг стали расправляться, наливаться силой.

– Ох! – выдохнула Зора. – Получается! Я призываю луну!

Но в тот же миг все кончилось, внимание Зоры рассеялось. Задрожав всем телом, Зора отдернула руку, упала на четвереньки рядом с полуожившим папоротником, и ее вырвало тушеной крольчатиной.

– Ничего. Потерпи, сейчас полегчает. – Мари придерживала густые волосы Зоры, чтобы не запачкались.

Зору трясло. Она с трудом проговорила:

– Было ужасно. Но потом полегчало. А дальше – снова ужас.

– Да, знаю, на себе испытала, – подтвердила Мари.

Зора выпрямилась, вытерла рукавом губы и брезгливо поморщилась.

– Тебя тоже тошнило?

– Много раз, и не сосчитать. Я сначала подумала, лучше тебе перед уроком ничего не есть, но на пустой желудок еще тяжелее. И дольше, и мучительнее.

Зору передернуло.

– Буду знать. Выходит, все не так уж плохо?

– На самом деле справилась ты очень, очень хорошо. Лучше, чем я в первый раз. – Мари собралась с духом и сказала искренне: – У тебя дар. Жрица из тебя выйдет замечательная. Недаром мама выбрала тебя в ученицы.

Зора заглянула Мари в глаза:

– Правда?

Мари кивнула.

– Честное слово.

Зора засияла от счастья.

– Сейчас ты говоришь почти по-доброму.

– Не заставляй меня жалеть о моей откровенности. – Мари, стоявшая рядом с Зорой на коленях, порывалась подняться, но Зора схватила ее за руку.

– Погоди! Не хотела тебя обидеть. А по-хорошему, надо было тебе сказать спасибо.

– Ну, пожалуйста, – ответила Мари, встретив ясный, искренний взгляд Зоры. – А теперь посади свой папоротник, и пойдем спать. Я отвыкла всю ночь быть на ногах.

– Посадить мой папоротник? А где?

– Где хочешь. Ты же его спасла. Он твой, – сказала Мари.

– Это правило? Все спасенное тобой принадлежит тебе?

Мари хотела попросить Зору не торопить события, но их захлестнула лавина криков. Когда истошные вопли и завывания слились в одно-единственное слово, что повторялось вновь и вновь, по коже Мари, словно паучьи лапки, забегали мурашки.

– ЖРИЦА! ЖРИЦА! ЖРИЦА!

– О Мать-Земля! Где они? Кажется, совсем рядом! – Зора, сжавшись в комок, притянув колени к груди, раскачивалась взад-вперед.

Мари глянула на Ригеля. Он стоял и прислушивался, будто тоже пытался определить, близко ли толпа, но шерсть у него на загривке не дыбилась, как в минуты опасности. Щенок подбежал к Мари, прислонился к ней, и в ту же минуту на нее снизошел покой, уверенность. Мари погладила щенка по голове и, наклонившись, чмокнула в нос.

– Что же нам делать? – спросила Зора со слезами и страхом в голосе.

– Сегодня они нам не страшны. Во всяком случае, здесь, в ежевичнике. И я сделаю то же, что делали до меня четыре поколения Жриц, живших здесь – направлю лунную силу на ежевичник, чтобы он защищал нас и впредь.

– Тебе помочь? – спросила Зора дрожащим голосом.

Мари оглядела Зору. Та сидела бледная, взмокшая, измученная.

– Нет, на сегодня с тебя хватит. Я займусь ежевикой, а ты – папоротником.

И, не успев даже подумать о том, что ей впервые предстоит омывать ежевичник самой, Мари поспешила к статуе Матери-Земли. И, как делала при ней множество раз Леда, встала перед Богиней, подняла руки ладонями к небу, навстречу серебристому свету луны. Закрыла глаза и стала считать: раз, два, три, четыре, пять, шесть – вдох. И снова: раз, два, три, четыре, пять, шесть – выдох. И продолжала, покуда сердце, стучавшее как молот, не унялось, а вопли Землеступов, одержимых ночной лихорадкой, не сделались тише шороха листвы в ежевичнике.

И тогда Мари заговорила – как Леда, но своими словами, неповторимыми, искренними. И, произнося их, Мари создала в уме чудесную картину. В ее воображении серебряные струи, что лились от луны в ответ на призыв Жрицы, щедро оросили милый ее сердцу ежевичник, и ветви потянулись к небу, а острые, словно крохотные копья, шипы стали множиться и щетиниться, встав непреодолимой преградой на пути у всякого, кто вздумает причинить вред ей и Ригелю.

О Мать-Земля, я Лунной Жрицы дочь,Призвать луну ты помоги мне в эту ночь.О лунный свет, пролейся с высоты,Наполни жизнью, силою кусты.Мне в дар от предков связь с тобой дана,Моя судьба – нести твой свет, Луна!

Прохладный поток хлынул ей в ладони с такой силой, что Мари стиснула зубы, чтобы не вскрикнуть. Она едва не утратила точку опоры, но как могла удерживала мысленный образ, твердя про себя вновь и вновь: я всего лишь посредник… всего лишь посредник. Широко раскинув руки, она стряхнула с себя прохладную силу, метнув ее – словно молнию – на ежевичник.