Цена короны - Татьяна Серебряная Страница 7

Призывы умирающего пропали втуне, на живых гурхи никогда не нападали.

А потом — спустя века, спустя тысячелетия, наполненные безумной болью, — солнце начало клониться к закату, и Бо-Жаир пришел в ужас. Неужели этот день так и не прикончит его, и предстоит мучительная ночь в ожидании новой пытки беспощадным солнцем?

Он мечтал потерять сознание, провалиться в благодатную тьму беспамятства и умереть, не приходя в себя. Пустые мечты… Он бредил, он уже не мог различить реальность от видений, порожденных закипающим на солнце мозгом, но все же оставался в сознании. И каждой клеткой своего существа ощущал дикую боль.

…Громкое хлопанье крыльев заставило Бо-Жаира с трудом разлепить веки, склеившиеся от гноя. Гурхи-стервятники улетели, словно отчаявшись дождаться, когда же умрет живучий страдалец.

Смеркалось, и смеркалось как-то странно. Солнце уже исчезло, но тьма наползала отчего-то не с запада, а с севера. Непроглядная, клубящаяся темнота приближалась сплошной стеной, как порой приближается в поле утренний туман. И это была не просто тьма, которая, как известно, всего лишь отсутствие света. К месту казни пришла не ночь. Пришло нечто иное.

Глупо умирающему бояться чего-либо или кого-либо. Но Бо-Жаир испугался. Казалось, что во тьме таится нечто настолько страшное, гнусное, мерзкое, что встреча с этим окажется куда хуже казни на колу. Кол, в конце концов, убивал только тело…

Шепелявый бандит никогда не усердствовал в вере, но все-таки надеялся, что его душа не умрет вместе со своей истерзанной оболочкой… Больше Бо-Жаиру надеяться было не на что.

А подступившая тьма — непонятно как, но он чувствовал это совершенно точно — грозила пожрать именно душу.

Непроглядная, угольно-черная стена замкнулась кольцом, окружив крохотный островок с вкопанным в центре колом. Бо-Жаир не мог видеть, но чувствовал — там, во тьме, и в самом деле кто-то есть. Он ощущал движение, ощущал взгляды, направленные на него со всех сторон, и они жгли кожу сильнее, чем недавний мучитель — беспощадное полуденное солнце.

Он закрыл глаза, он не хотел видеть, что с ним сейчас произойдет…

Последнее, что почувствовал бандит — леденящий холод, отчего-то не принесший ни малейшего облегчения сожженной коже. А затем Бо-Жаира поглотила Тьма. Настоящая Тьма, а не то благодатное черное ничто, о котором он недавно мечтал.

В природе, как утверждают ученые мужи, ничто не исчезает бесследно. И, соответственно, ничто не появляется ниоткуда. Если какой-нибудь маг решит за обедом удивить и порадовать своих гостей, произнесет заклинание, и на столе появится покрытая паутиной бутыль вина двадцатилетней выдержки, — значит, где-то разгневанный хозяин винного погреба обнаружит исчезновение драгоценного напитка, и будет проклинать последними словами прощелыг-магов, вечно норовящих промочить глотку на дармовщинку, и призывать на их головы небесные кары богов и земные — Святейшей инквизиции…

Не исчезло бесследно и громадное количество воды — ее многие миллионы кубических лиг, заполнявшие до Катаклизма моря и океаны Лаара. Вода собралась на юге, собралась в виде огромных ледников, громоздящихся, словно сверкающие на солнце белые горы. Ледяной панцирь в несколько лиг толщиной покрыл землю на огромных пространствах и схоронил многие ранее обитаемые земли. Мало кто рискнул пытаться пересечь студеные просторы, а рискнувшие — не возвращались. И неизвестно, где заканчиваются ледники, остались ли за ними пригодные для обитания места и спаслись ли в Катаклизме обитатели тех мест…

Но вода, даже замерзшая, — это жизнь. Жаркие ветры, дующие из пустыни, облизывают края ледяных глыб, и ручейки талой воды бегут на равнину, собираются в небольшие речки и орошают длинную, но относительно узкую полосу плодородных земель, протянувшуюся вдоль границы ледников.

На той полосе и расположилось королевство Кандия, отделенное от всего обитаемого мира труднопроходимыми пустынями и сильно отличающееся от остальных уцелевших держав Лаара.

Ледники тают и постепенно отступают — в иной год на полсотни шагов, в другой, более жаркий, и на всю сотню. Оптимисты уверены, что когда-то весь лед растает, и Лаар, как и прежде, зазеленеет нивами и лесами, садами и пастбищами… И ждать того осталось не так уж и долго, каких-нибудь десять тысяч лет, — и все вернется на круги своя. Но покамест количество плодородных земель в Кандии не прибывает: с другой стороны, с севера, примерно с той же скоростью наступает пустыня.

Владетельные магносы, коим принадлежат те земли, живут между собой не особенно дружно, зачастую решая мечом спорные вопросы, и объединяются только в случае нападений внешнего врага, — но немногие враги рискуют пересекать бесплодную пустыню. А сильной королевской власти, способной приструнить дворянскую вольницу, нет, — корона Кандии не наследственная, после смерти короля магносы собираются на сейм и выбирают промеж собой нового владыку, причем обычно не из самых богатых и могущественных, дабы не усиливались чрезмерно и без того сильные семейства. И получается, что у иных магносов и казна больше, и войско многочисленнее, чем у их номинального сюзерена.

Однако, как правильно заметил лорд-регент Адрелиан, король есть король, и супружеский союз с его дочерью поможет основать вполне легитимную династию.

Йорд-каан Балеог рассчитывал, что сумеет выполнить свое опрометчивое обещание не слишком дорогой ценой. На мирные переговоры о браке, конечно же, нечего и надеяться. Не та здесь у йордлингов репутация… А вот захватить силой королевскую дочку особого труда не составит. Коронное войско Кандии — смех один, несколько сотен наемников. А пока еще магносы сговорятся и объединят свои сильные дружины… кони йордлингов к тому времени будут уже скакать к родным горам.

План йорд-каана был незамысловат, но именно оттого вполне мог удаться, — пытаясь разыгрывать хитроумные комбинации, Балеог куда чаще попадал впросак. Но уже в Йохалле, последнем оазисе на пути в Кандию, стало ясно: выполнить просьбу лорда-регента нет никаких возможностей.

* * *

Йохаллу окружала крепостная стена, достаточно толстая и высокая, — Кандия неподалеку, в двух дневных переходах, а кандийские магносы весьма охочи до чужих богатств. Стена была не каменная, глинобитная, и едва ли долго бы выстояла под ударами таранов. Но тащить осадную технику через пустыню — задача не из простых, а на месте соорудить таран не из чего, вся растительность внутри оазиса, вокруг — бесплодная каменистая равнина. А живой таран — громадный морраг — способен, конечно, крушить стены и башни своим исполинским рогом, но воды ему для водопоя надо не меньше, чем нескольким полкам конницы. Эти гиганты и в степи сейчас стали куда как редки…

И местные жители, успевшие получить весть о походе Балеога, держались настороже и рассчитывали отсидеться за своими укреплениями. Тем более что в нынешнем набеге йордлинги пересекали пустыню, нигде не задерживаясь, и лишь пробовали по пути на прочность попадающиеся оазисы, — где удавалось, грабили, где получали отпор — откатывались и шли дальше…