Чары зари - Катарина Керр Страница 71

Этим вечером они рано разбили лагерь рядом с большим ручьем. Перрин достал удочку и крючки, сказал, что идет ловить рыбу, и отправился вверх по течению. Джил долго лежала на берегу и смотрела в воду, наблюдая за простейшими духами в водоворотах, сплетающимися и соединяющимися друг с другом. Она видела маленькие личики в белой пене, следы стройных тел, слышала тихие голоса. Казалось, они чего-то хотят от нее, и наконец она разделась и присоединилась к ним. Смеясь, Джил нырнула и стала плескаться в воде с ундинами, пыталась их поймать. Впервые она ясно услышала их. Они звали ее по имени: «Джил, Джил, Джил». Затем внезапно они резко закричали и исчезли. Джил повернулась в воде, подняла голову и увидела Перрина, который стоял на берегу и держал трех форелей. Ее сердце упало, как у ученика, поднимающего голову от игры, чтобы встретиться взглядом, с учителем, который гневно смотрит на него с его незаконченной работой в руке.

Тем не менее, когда Джил взобралась на берег, Перрин совсем не сердился на нее. Напротив, он обнял ее, поцеловал, он окутывал ее своим желанием, пока она тоже не захотела его и с готовностью не легла с ним на траву. Позднее он встал, оделся и начал чистить рыбу, а Джил так и лежала обнаженная в мягкой траве и пыталась вспомнить имя человека, которого когда-то любила. Хотя она видела у себя в сознании его лицо, память отказывалась подсказать его имя. Задумавшись над этим, Джил встала и оделась, а затем осторожно бросила взгляд на ручей. Простейшие духи вернулись. Теперь они с укором смотрели на нее.

— Родри, Джил, — шептали они. — Как ты могла забыть своего Родри?

Она закрыла лицо руками и заплакала, зарыдала в голос. Когда Перрин бросился к ней, чтобы успокоить, она с такой силой оттолкнула его, он потерял равновесие и упал. Подобно испуганному зверьку, Джил побежала по высокой траве опушки. Она бросилась в лес, но там зацепилась за корень и растянулась. Мгновение она лежала, тяжело дыша. Джил увидела, как темны деревья, как угрожающе они опускают ветки, чтобы схватить ее. Теперь они выглядели, как строй вооруженных охранников. Когда Перрин пришел, чтобы отвести ее назад, Джил не спорила. В тот вечер он развел костер и нанизал форель на зеленые палочки, чтобы пожарить. Джил съела несколько кусков, но еда, казалось, застревала у нее в горле, рыба внезапно сделалась вязкой, как мед. Однако Перрин проглотил свою порцию, словно умирал с голоду, и заснул у костра. Джил долго наблюдала за ним. Было бы смехотворно легко убить его, но воспоминания о лесе остановили ее. Если Перрин умрет, она останется здесь одна, в ловушке, умирающая с голоду. Она будет ходить кругами и все больше и больше впадать в панику. Последним усилием воли Джил заставила себя прогнать мысли, которые угрожали разразиться истерикой. Дрожа и внезапно почувствовав холод, она уставилась в огонь. Там появлялись духи и падали в языки пламени, они плясали на дровах, которые так предусмотрительно им предоставили люди, Джил почти явственно слышала, что они говорят среди шипения пламени. Одно полено прогорело насквозь и рассыпалось целым фонтаном золотых искр. В быстром танце пламени появилось настоящее лицо, золотое, дрожащее в костре. Когда оно заговорило, то зазвучал настоящий человеческий голос:

— Что с тобой, дитя? Что случилось?

— Случилось? — Она заикалась и бормотала. — Правда?

Мгновение лицо смотрело на нее; затем исчезло. Озадаченная, неспособная думать, Джил легла рядом с Перрином и заснула.

Бесформенный, как вода, один день перетекал в другой. Джил не могла их считать; она утратила само представление о счете, словно та часть ее сознания, которая отвечала за сроки, монеты и другие вещи, поддающиеся исчислению, выпала из ее седельных вьюков и потерялась по пути. Когда Перрин обращался к ней, было трудно отвечать, потому что слова исчезали в великолепии леса. К счастью, говорил он редко, очевидно, вполне удовлетворенный ее молчаливым присутствием. По ночам, когда они разбивали лагерь, Перрин страстно желал заниматься с ней любовью. Потом он приносил ей. ужин, как паж, когда Джил сонная лежала у костра. Вся его медлительность, колебания, шаркающая походка, туманные улыбки и заикание — все исчезло. Он смеялся и действовал спокойно, умело и уверенно, он был полон силы и жизни, когда находился на дикой местности. Джил предполагала, что образ придурка и робость служили Перрину просто щитом, которым он прикрывался, когда был вынужден жить среди людей.

Ее догадка подтвердилась, когда они заехали в деревню, чтобы купить еды на рынке. Перрин стал таким, как раньше. Он бесцельно ходил то в одну, то в другую сторону, непрерывно заикался, когда торговался, покупая сыр, персики и буханки хлеба. Поскольку Джил оказалась неспособной изъясняться внятно, она ничем не могла помочь ему. Один раз она заметила, как жена фермера ошеломленно наблюдает за ними, словно раздумывает, как такая пара придурков до сих пор не сгинула в пути.

Сделав покупки, Джил с Перрином отправились в крошечную таверну — выпить эля. Они очень долго пили только родниковую воду, и эль показался таким великолепным, что Джил смаковала каждую каплю. Хотя в маленькой комнатке вместо кровати на полу лежала грязная солома, очаг давно не чистили, а столы стояли изрезанные, она там чувствовала себя счастливой. Было приятно видеть других людей, таких же, как она, слушать человеческие голоса вместо бесконечного ветра, гуляющего по лесу, и журчания воды. Полный лысый мужчина в пестрых бриггах купца по-дружески улыбнулся ей:

— Эй, девушка, почему ты носишь серебряный кинжал, а?

— О… а… э… ну, — промямлила Джил. — Видишь ли, мой отец был серебряным кинжалом. Это воспоминание о нем.

— Весьма благочестиво.

Внезапно, к своему огромному удивлению, она услышала его мысли: «Славная девчонка, но глупая; впрочем, девушкам ум и не требуется.» Мысль звучала у нее в сознании так отчетливо, словно купец произнес ее вслух. Джил решила, что просто обманывает себя. Когда пришло время уходить из таверны, она расплакалась — просто потому, что они возвращались в пустынную дикую местность.

В этот день они ехали по холмам. Сосновый лес становился все реже, а в долинах иногда встречались фермы. Джил совершенно не представляла себе, где они находятся; она знала только, что солнце поднимается на востоке и садится на западе. Они разбили лагерь в месте, хорошо знакомом Перрину. Это была крошечная долина. По ее дну протекал ручей, и еще там росли березы. Перед тем, как развести костер, Перрин поцеловал Джил.

— Давай ляжем, — предложил он.

Внезапно мысль о том, чтобы заниматься с ним любовью, наполнила ее отвращением. Когда Джил оттолкнула Перрина, он схватил ее за плечи и притянул к себе. Джил попыталась вырваться, но он был сильнее. Он схватил ее, поднял и опустил, сопротивляющуюся, на землю. Джил отбивалась, но даже стараясь высвободиться, знала, что медленно и неизбежно сдается ему, что она сражается только вполсилы, позволяя ему украдкой поцеловать ее то тут, то там, погладить, приласкать. И наконец она смирилась, позволяя ему взять себя и превратить весь мир в огонь наслаждения. Перрин вдруг попытался заговорить, но заснул, приоткрыв рот от усталости.

Джил лежала рядом с ним, наблюдая за закатом сквозь ветви деревьев. Лучи заходящего солнца напоминали дождь золотых монет. Белые березы светились внутренним светом, словно следили за людьми и благословляли их своим молчаливым присутствием. Джил слышала тихие голоса в бегущем рядом ручье, бесцельную болтовню простейших духов. В сумерках, когда закат погас, Перрин сел и зевнул, потом резко втянул ноздрями воздух. Она увидела темные круги у него под глазами. Мгновение он смотрел на Джил так, словно едва понимал, где они находятся.