Флаг Командора - Алексей Волков Страница 79

На нас глядят в бинокли, в трубы сотни глаз

И видят нас от дыма злых и серых.

Но никогда им не увидеть нас

Прикованными к веслам на галерах!

Командор постоял рядом, с готовностью дослушал до конца и лишь заметил бывшему с ним Ярцеву:

– Надеюсь, финал нам удастся переделать. Корабль терять что-то не хочется.

– Удастся, Командор! – убежденно ответил Валера.

– Есчо не вечер! – поддержал разобравший фразу Жан-Жак и подмигнул.

Кабанов бодро улыбнулся в ответ. Про себя он мог предполагать разные варианты, но другие этого знать не должны. Достаточно того, что свои видели, как он надевал под рубашку голубую тельняшку. Как всегда в те моменты, когда считал положение очень серьезным.

– Держать в промежуток между основными силами и авангардом!

– Есть держать в промежуток! – в тех же положениях Кузьмин словно вспоминал давнюю военную службу.

Англичане быстро разгадали смысл маневра. Да и что тут было разгадывать!

Основные силы прибавили парусов и бодро двинулись закрывать брешь. В свою очередь авангард тоже добавил скорости.

Линия баталии – дело святое. За ее нарушение адмиралов вешают, и потому все должно быть строго по правилам.

– Курс на арьергард!

Эскадра вновь попыталась перестроиться в соответствии с меняющейся обстановкой. Британский адмирал упорно старался поставить на угрожаемое место свои основные силы из линейных кораблей и наиболее мощных фрегатов.

Только на стороне флибустьеров был еще и ветер. Он старательно дул в корму, позволял маневрировать, в то время как их противникам приходилось идти под прямым углом к единственному подателю движения.

Стройная линия англичан стала поневоле распадаться. Основные силы потеряли строй, на глазах превратились в кучу, и требовалось время, чтобы из нее вновь вырос грозный боевой порядок.

Вдобавок авангард поздно заметил маневр своего флагмана и продолжал следовать дальше с прежней скоростью. Потом его командир заметил свою оплошность, стал спешно убирать паруса, и все окончательно спуталось.

– «Лань»! Атакуем адмирала! – о чем действительно жалел Командор, это о том, что рации не стоят на каждом из его судов.

«Вепрь» легко изменил направление и устремился на англичанина. Последний как раз чуть развернулся кормой к противнику и даже не смог дать своевременный бортовой залп.

Гранье действовал четко, словно на стрельбище. «Вепрь» скользнул под самую корму флагманского линкора, развернулся бортом, и орудия немедленно выплюнули в мачты противника порцию книппелей. Одновременно сказали веское слово мортиры. Из огненных ядер лишь одно рухнуло рядом с бортом англичанина, остальные же обрушились на его верхнюю палубу.

Не отстали и штуцерники. Почти каждый их выстрел достиг цели, и квартердек линкора оказался заваленным трупами.

Командор немедленно повернул фрегат, направил его в сторону, а на освободившееся место заступила «Лань», и Ширяев хладнокровно повторил все действия своего командира.

Сорокин поступил иначе. У него не было мортир с зажигательными бомбами, зато и линкор уже лишился двух мачт, а начавшийся пожар вызвал у англичан легкую амнезию. В том смысле, что они дружно бросились тушить разрастающееся пламя и при этом начисто забыли о необходимости стрелять по пиратам.

Картечь весело прошлась по пожарникам. Вторя ей, около одного из орудий рванул порох. Это еще не был венчающий дело взрыв крюйт-камеры, только пролог к нему, но понят он был правильно.

Неясно, уцелел ли на линкоре кто-нибудь из старших офицеров, или все они полегли под огнем снайперов. Если кто и остался – унять дальнейшее ему было не под силу. Матросы в панике заметались по кораблю, начали спускать шлюпки, причем в спешке делали это настолько бездарно, что первый баркас сорвался и, подобно ныряльщику, вошел в воду носом…

Следовавшие за Сорокиным корабли добивать линкор не стали. Бригантина Монблана первой свернула в сторону, подальше от опасного врага, и остальные последовали ее примеру.

Маневр был произведен вовремя. Линкор распух, разлетелся с оглушающим грохотом, и на оказавшихся поблизости кораблях, как английских, так и флибустьерских, пришлось срочно выбрасывать за борт горящие доски, прилетевшие прощальным подарком.

– Сорокин! Уводи ребят!

Командор ожидал, что англичане мстительно набросятся на пиратский флагман, и норовил воспользоваться этим, прикрыв всеобщий отход.

Однако покойный адмирал держал эскадру в ежовых рукавицах. Настолько, что его исчезновение вызвало форменный бардак.

Все три отряда британских кораблей превратились в безобразные неуправляемые скопища. При желании можно было бы атаковать любое из них, да только какое желание могло быть у флибустьеров, когда трюмы ломились от добычи?

Соответственно прореагировал и Командор. Он мгновенно понял, что никаких военных действий в ближайшее время не предвидится и хотя бы четверть часа в запасе есть.

– Уходим! Ну, Валера, теперь твоя очередь. Представь, что мы на королевской регате и пришедшему первым достанется огромный приз. Аккурат в размере нашей добычи.

«Вепрь» стремительно разрезал волны, по сторонам уже без строя неслись остальные пиратские корабли, и полученная фора давала надежду дожить до приближающегося вечера.

– Слушай… – Настроение Ярцева было отличным. В ходовых качествах своего корабля он был уверен, и теперь неудержимо тянуло позубоскалить. Между прочим, тоже реакция на миновавшую опасность. – Неужели адмирал сумел всех убедить, блин, что без него они полный ноль?

Командор посмотрел за корму. На некоторых судах уже успели опомниться, разворачивались, пускаясь в погоню, другие же до сих пор покоились на волнах, словно и не было на них капитанов.

– Разве не так? Хотя могу предложить еще вариант. Покойник затрахал всех так, что они пропустили нас исключительно за оказанное благодеяние. Это у нас полная свобода. Погоня, а канониры поют. Прямо хоть на эстраду выпускай.

Но осуждения в словах Командора не было. Напротив. Ведь когда человек поет такие песни, его невозможно сломать.

Четыре года рыскал в море наш корсар,

В боях и штормах не поблекло наше знамя.

Мы научились штопать паруса

И затыкать пробоины телами…

А погоня… Уйдем! В противном случае преследователям будет много хуже.

…Ведь океан-то с нами заодно,

И прав был капитан: еще не вечер!

Говорят, такого разгула на острове не видели давно. Возможно. В годы расцвета меня здесь не было, и сравнивать мне не с чем. Знаю лишь, что последние загулы Граммон устраивал в английском секторе. В знак протеста против политики французского короля. Благо войны тогда еще не было, и флибустьеры разных стран боролись против общего врага.