Эльфийский посох - Наталья Метелева Страница 8

Они оба ждали схватки с друидами, но по разным причинам. Даагон вздохнул: теперь надо будет уберечь сына еще и от архонтов, ведь Древо не могло на него не повлиять. Как соприкосновение с чудовищем исказило его мальчика, даже если он чудом спасся? Никаких «если»! Он спасся. Но теперь его снова надо спасать.

Но вслух он произнес лишь:

— Вряд ли слуга Мортис придет первым. Это наверняка кто-то из диких кланов откликнулся на мою просьбу.

Королева восхищенно свела ладони.

— Когда ты только успел, сидя в своем замке?

Даагон отставил кубок, едва пригубив эль. Сегодня он решил не пить… много. А это уже второй кубок за время беседы.

— Когда Тиаль уходила, я просил ее об одном: помочь Альянсу хотя бы раз перед моей смертью, даже если она наступит от ее стрелы. Вот и пришло время для этой помощи. Я, если хочешь знать, тридцать лет мучился: ну как умру случайно и не успею последний раз позлить любимую!

— Все шутишь, Даагон.

— А что мне остается, моя королева? Мужчины не плачут. Это не в эльфийских традициях — плакать перед… Ну, хорошо, хорошо, молчу. Но обычно рыдают после, и совсем другие лица.

Иллюмиэль деликатно спрятала улыбку за поднесенным к губам кубком с нектаром. Жаль, не дала полюбоваться. Она еще прекрасней, когда улыбается, только случается это невероятно редко после того, как королева эльфов оплакала погибшую мать. Конечно, повод для улыбки огорчал, но раз уж взялся за роль шута, то будь готов к тому, что будут смеяться и над твоими слезами.

Королева вернулась к прерванному звуком набата разговору:

— Как бы там ни было, но с одним твоим предложением трудно согласиться, лорд.

— С которым из?

— Что нам нужно искать помощи людей и гномов. Чем они могут помочь? А вот осложнить нашу жизнь смогут немедленно, если только узнают о грозящей нам беде. Ха, да они начнут убивать нас уже сейчас, чтобы не допустить второго Алкмаара!

— Вот поэтому нам и необходим мир с Империей и Горными Кланами, чтобы обезопасить границы во время поисков Древа Смерти. Люди и гномы должны понимать, что исчезновение эльфов обрадует их ненадолго и пепел Алкмаара вплотную подойдет к их границам.

— Узнав о грозящей нам гибели, они только быстрее объединятся. Чем меньше останется эльфов сейчас, тем меньше нежити будет потом в ордах Мортис.

С этим было трудно спорить. Эльфийский союз остался в одиночестве среди враждебного, полного ненависти мира. И спасение следовало искать только в самих себе.

Рядом с королевой неслышно появился страж и что-то тихо доложил. Даагон не прислушивался, но отметил, как брови Иллюмиэль чуть приподнялись, а глаза — потемнели.

— Веди, — приказала она стражу, тут же исчезнувшему за колонной, и повернулась к собеседнику: — Ты ошибся, лорд.

И ему даже не захотелось спросить — в чем именно. Ясно, что во всем на свете, даже в том, что родился, хотя и тут он не виноват. И если королева намерена выслушать первого претендента не в тронном зале, то ошибся Даагон, действительно, сильно. Значит, Тиаль тоже не повертела ни единому его слову. Почему же тогда она его не убила? Неужто попросту решила не лишать Альянс такого хорошего бойца?

Пока лорд, рассеянно водя ногтем по выгравированным на кубке узорам, думал, стоит ли нарушать только что данное самому себе обещание оставить алкоголь в покое, страж вернулся. При виде того, кто первым вызвался участвовать в состязаниях, все сомнения покинули Даагона, и он осушил кубок до дна, залпом: такое надо было хорошенько запить.

Откашлявшись, глава великого дома вопросительно взглянул на королеву и, дождавшись ее разрешающего знака, спросил:

— Как тебе удалось заставить колокол заговорить, Эоста?

— Не знаю, — моргнули янтарные глаза. — Я должна была… Кто-то должен был это сделать, чтобы спасти…

Девушка запнулась, и лорд услужливо подсказал:

— Весь эльфийский народ.

Пророчица чуть покраснела и вытянула спину стрункой, прозвенев:

— Да! Когда я просила Галлеана об откровении, то увидела этот колокол. Я должна была дать знак тем, кто ждет. Теперь они придут.

Но «они» все не шли.

Темнело, тихими лампадами зажглись звезды. Малая Луна светила особенно ярко, затмевая их сияние, а до восхода Большой оставался час с небольшим.

Когда лорд уже подумывал о третьем кубке эля, а его будущая наследница искусала губы в ожидании, боясь поднять глаза на суровое лицо Даагона, рокот набата снова разнесся над эльфийскими рощами, заставив трепетать каждый листок.

К великому сожалению лорда, прием претендентов перенесли в величественный тронный зал, где, разумеется, не было никаких уютных столиков с напитками и фруктами, которыми можно было бы скрасить несправедливость судьбы.

Вторым оказался Сонил из клана воров — высокий даже для эльфа, с широченными плечами, подобающими скорее гному, нежели созданиям Галлеана и Солониэль. Удивительно, как он справлялся с тонкой воровской работой, требующей ловкости и неприметности. Этому никогда не стать Лунной Тенью. Может быть, он втирался в доверие жертвам? Очень уж добродушное лицо и располагающая улыбка.

Страж доложил то немногое, о чем сообщил сам претендент: Сонил остался сиротой после пожара, уничтожившего где-то в глуши небольшую семью диких эльфов, не входивших в Альянс. Его, единственного выжившего, приютил клан воров, и случилось это лет десять назад.

Королева нахмурилась, узнав, каким возмутительным способом Сонил ударил в колокол: по-великаньи тупо использовал подобие кувалды — пригнул близрастущее деревце и отпустил.

По кивку Иллюмиэль, к расспросам приступил Даагон:

— Что ж ты так медлил, эльф? Мы заждались.

— Так я издалека шел, благородный лорд, почти от болот змеекожих. Еле успел, — широко улыбнулся Сонил. — Как услышал, что несметные сокровища дома Эрсетеа даром в руки плывут, так в дорогу и собрался. Да и клану нашему негоже такое упускать. Это ж подумать только — такой благородный род, да в клане воров будет, а?

И ведь искренне радовался, паршивец. Ни малейшей издевательской нотки в голосе, ни тени насмешки в восторженно вытаращенных глазах. То ли совсем дурак, то ли, наоборот, изощрен и отчаянно смел, чтобы при королеве и архонтах открыто насмехаться над благородными эльфами.

— Моя королева, сиятельные архонты, благородный лорд, — по очереди поклонился вор. — Клянусь, я не уроню славы древнего рода Эрсетеа.

«Но не честь. Впрочем, после меня и честь, и славу ронять еще ниже просто некуда», — мысленно усмехнулся Даагон. Внешне он оставался невозмутим, но его взгляд нашел бледное личико пророчицы Эосты. Разве сможет нежная девушка посрамить в испытаниях наглого вора?

К счастью, в этот момент рокот набата третий раз за вечер всколыхнул птиц, уснувших в гнездовьях.