Эльфийский посох - Наталья Метелева Страница 9

Перед королевой и архонтами предстал угловатый подросток. Тридцать лет для эльфа — это, конечно, еще совсем юность. Но не детство же! Черты острого треугольного лица не отличались приятностью по эльфийским меркам — слишком уж резкие. Узкие губы плотно сжаты, жесткие черные волосы, обрезанные до линии подбородка, торчат в стороны перьями, а взгляд — дерзок до неприличия. Одеяние цвета пожухлой осенней травы выдавало в мальчишке лучника диких кланов.

В нарушение традиций претендент опередил стража и самолично, звонким девичьим голосом, назвался:

— Тинира от клана Гаэтер!

Подбородок надменно вскинут, в хищной улыбке блестят зубы — девчонка прекрасно знала, какой эффект произведет имя клана. Впервые за три десятилетия кто-то от Гаэтер удостоил внимания эльфийский союз.

Услышав, что для извлечения звука Тинира использовала стрелу составного лука, понимающие в стрельбе и заговоренных колоколах архонты одобрительно переглянулись: и сам лук выше похвал, и лучнице удалось подобрать нужные расстояние и точку удара по бронзовой махине.

На этот раз королева не позволила Даагону расспрашивать возможную наследницу и поступила, как всегда, мудро: лорд онемел и вперился в пустое место, представляя там изящный стол, два кубка и себя, отмечающего с Тиаль предсмертное примирение.

— Передай нашу благодарность клану Гаэтер, Тинира, — сказала Иллюмиэль, — за то, что он откликнулся на призыв эльфийского союза и прислал тебя.

— Я передам, королева, — лучница склонила голову и тут же резко вскинула. — Но не буду скрывать: даже по воле моего клана я не подошла бы к этому вашему колоколу, если б на состязания не вызвался мужчина. Клан Гаэтер не может допустить, чтобы у самого презренного из эльфов появился приемный сын и наследник. Лорд Даагон недостоин сына. Никакого!

«О, эти дикие эльфийки, такие горячие по сравнению с нашими изысканными статуями!» — «Самый презренный эльф» торопливо опустил веки, чтобы лучница, сверлившая его убийственным взглядом, не прочла в его глазах улыбку.

Однако не стоит забывать, что, если этот взъерошенный галчонок проиграет, у ее клана будет еще одна причина люто ненавидеть благородные дома. А это, если вспомнить о влиянии Гаэтер на другие дикие кланы, сделает разрыв эльфийского союза почти неминуемым. Следом воспрянет Империя с ее инквизиторами, а там уж и до новой войны людей и эльфов рукой подать. И опять Даагон окажется виноват.

Но где же тот, кого он на самом деле ждет, ради кого прослыл безумцем и «предателем всего эльфийского народа»?

Четвертый удар колокола прозвучал так неожиданно, громко и резко, будто прямо во дворце разорвалась шаровая молния.

Даагон вздрогнул и едва сдержался, чтобы не уставиться на парадные врата тронного зала, как какая-нибудь имперская деревенщина. Краем глаза он отметил двух вошедших стражей и не сразу осознал, что озвученное одним из них имя имеет прямое отношение к состязаниям.

Только когда страж троп Энрах, приветствовав королеву и архонтов, почтительно поклонился и ему, лорд догадался, с чего бы такая честь.

Он был разочарован и уже вполуха слушал доклад наблюдателя о способе, каким претендент вызвался в наследники: Энрах бросил в колокол меч.

«Необычный, стало быть, меч. Простой звякнул бы по-комариному. Надо бы посмотреть, что осталось от оружия… Наследнички, демон их задери, — ни одного одаренного мага! — думал лорд, оглядывая четверку молодых людей, претендующих на его имя. — Впрочем, чем еще, как не магией, справилась с первым испытанием Эоста? Что ж, Даагон, она права — ты безумен, и тебе пора уйти на покой. Вечный…».

Тот, кого он ждал, не явился, равно как и посланец друидов Древа Смерти, — из этих четверых в подобном просто некого подозревать. И вот последнее-то как раз настораживало. Неужели весть не долетела до Алкмаара? Или слуги Мортис боятся проверки главным Посохом Духа, которая предстоит каждому претенденту?

Церемония официального знакомства с Энрахом, лет пять известным среди эльфов, прошла совсем быстро: надо было успеть на торжество Двух Лун. На следующий день предстояло огласить испытания для каждого соперника — в той сфере, какую он применил при вызове голоса колокола.

Даагон приотстал от королевской свиты, спешившей на холм с танцевальной поляной, откуда лучше всего было наблюдать встречу Двух Лун.

«Еще не все, — думал он. — Время еще не вышло. Ты же здесь, ты должен быть здесь! Неужели ты просто боишься привлечь к себе внимание тех, кто на тебя охотится, и выбрал крохотную отсрочку вместо сражения за жизнь? Пойми, ведь ты же не один будешь за нее биться, мальчик мой!»

Он торопился к поляне с оставленным почти без присмотра колоколом — единственный страж тоже уставился в небо, хотя обязан был наблюдать за явлением претендентов до последнего мига.

— Как будто наследник может упасть с Большой луны, — проворчал лорд.

Еще больше его огорчило, что колокол уже опущен к земле, и теперь его невозможно раскачать даже великану.

В момент восхода Большой луны, когда вот-вот должен был показаться краешек серпа и все взоры были прикованы к небу, земля грозно дрогнула, как будто в недрах повернулось что-то немыслимо огромное или все демоны Падшего разом поднимались на поверхность. Тучами взметнулись сорванные с ветвей птицы, грифоны с тоскливыми криками поднялись в небеса.

Серп Большой луны прорезался — словно ангелы чуть-чуть приоткрыли портал в мир сияющего света Всевышнего, — и никто его не приветствовал, только всполошенные птицы кричали и кружили над лесом.

Дрожь постепенно стихла, прорыва Легионов Проклятых тоже не последовало, но каждый эльф в душе был уверен: он стал свидетелем зловещего предзнаменования.

Никто еще не знал, что так прозвучал пятый удар королевского колокола.

Никто, кроме двоих: того, кто вызвал глубинный гул, и лорда Даагона, ждавшего до последнего мига.

И потом лорд долго сожалел, что сразу не обратил особого внимания на смутную фигуру, проходившую мимо колокола. Некто, почти невидимый в ночной тени под деревьями, оступился, словно что-то его толкнуло, глухо охнул (тогда лорд и глянул пристальней) и, падая, задел опущенный колокол. Задел случайно — в этом можно было поклясться, — но от его прикосновения бронзовая махина исчезла с нутряным, тягостным вздохом, перешедшим в земную дрожь.

Этот вздох словно вытянул воздух из груди лорда, сжав его легкие в гигантском кулаке. Пока Даагон судорожно пытался вздохнуть, упавший поднялся и растворился в лесу. Страж молча кинулся следом.

«Вот и жрец Древа Смерти, — несколько успокоился Даагон, придя в себя от потрясения. Хоть что-то из предположений оказалось верным. — Но какой небывалый кошмар изрыгнула Мортис из недр своей ненависти? О Галлеан… не слишком ли много ненависти для этого маленького мира!»

И лорд поторопился к месту исчезновения колокола, пока туда не пришли следопыты.