Кровавый трон - Элли Хелен Далтон Страница 8

Взяв корону в руки, Святой Отец встал напротив меня и начал торжественную клятву.

— Элиза Амалия Ардентская, обещаете и клянетесь ли вы править народом Ардента согласно законам и обычаям королевства?

— Торжественно обещаю. — Мой голос возможно впервые казался таким властным.

— Обещаете ли вы в своих суждениях опираться на справедливость и милосердие?

— Обещаю. Я заявляю перед каждым из вас, что вся моя жизнь, будь она долгой или краткой, будет посвящена служению моему народу, короне.

— Да будет так!

Я преклонила колени, и на моей голове оказалась корона, Сенат настаивал на новой, более подходящей, но я оставила свою, с рубинами. Развернувшись к трону, я медленно поднялась по ступенькам и села на него. Сейчас самое важное — доказать свою принадлежность к королевскому роду. Не прошло и минуты, как трон вспыхнул ярким, алым пламенем, будь я самозванкой давно бы сгорела, но сейчас ощутила лишь терпимый жар. Один из правителей, что был до нашей семьи придумал такой ритуал, дабы завоеватели, не владеющие магией огня и не обладающие родственными связями с правящей семьей, никогда не смогли бы занять трон, и после этого королевская династия никогда не была нарушена. Камень «Истины» озарил весь зал своим светом, и я, невольно, вздохнула, как будто все это время старалась не дышать — то ли от страха, то ли от волнения. На лице Святого Отца расплылась теплая улыбка, и он, завершая официальную часть, все-таки произнес заветные слова:

— Ее Королевское Величество, Элиза Амалия Ардентская! Наша Королева!

Народ преклонил колени и громко прокричал: «Да здравствует Королева!»

Я перевела взгляд на глав других королевств, они, опустив голову, выражая свое уважение, поддержали людей словами: «Да здравствует Королева!»

Спустя некоторое время поздравлений от глав других королевств, герцогов и некоторых членов Сената, которые еще рассчитывали остаться на занимаемом ими месте, я почувствовала себя максимально измотанной, готова поспорить обувной мастер не думал об удобстве туфлей.

Изящные, проникновенные звуки скрипки заполонили собой весь зал, казалось, невидимые нити, исходящие от инструмента, обволакивали меня и уносили с собой в приятные воспоминания.

Теплые лучи зимнего солнца скользили по моей щеке, пока чарующие звуки скрипки Ника погружали в сон. Бархатистая, местами напористая мелодия, словно раскрывала для меня душу брата, которую он так умело прятал в последнее время.

— Вставай, соня, — нежный голос Николаса вырвал меня из легкой дремоты.

— Пожалуйста, продолжай играть, — я лениво замахала руками в воздухе, как бы изображая дирижера.

Ник рассмеялся, но мою просьбу выполнил, и его комната вновь наполнилась мелодией. С самого детства в моменты грусти он приглашал меня в свои покои и играл, поначалу я не видела смысла и даже злилась на брата, ведь мне казалось, что проще поделиться горем, чем играть на скрипке. Но только спустя время я поняла, что так он говорил гораздо больше, раскрываясь мне в самые тяжелые моменты своей жизни. Я ощущала его переживания, как свои собственные, пропускала их через себя, и, пусть мы не проронили ни слова, разговор всегда был целостным.

— Ваше Величество, — чей-то знакомый голос вырвал меня из пучины воспоминаний.

Передо мной стоял Валериан, в своем любимом темно-синем камзоле, надетом на белую рубашку, в черных брюках прямого кроя, с очаровательной улыбкой и горящими глазами.

— Надеюсь, вы подарите мне этот танец, — сказал возлюбленный, оставляя нежный поцелуй на моей руке.

Раскрасневшись, я отвела взгляд и тихо проговорила:

— Разумеется…

Подхватив меня трепетно за руку, Валериан вывел нашу пару в центр. Его теплая рука легла вдоль моих лопаток, а другая нежно касалась уже вспотевшей ладони. Мелодия сменилась, и все пары вокруг нас закружились в ритме танца. Выверенные, точные шаги партнера не позволяли мне сбиться, подол платья повторял каждое движение, а гости постепенно начали исчезать, оставляя нас наедине друг с другом. И вот уже не скрипка играет, а я, мое тело — инструмент, а Валериан — умелый композитор, сочиняющий бесподобную сонату. Эта магия, охватившая нас, казалась такой реальной, словно так и должно быть, словно я была создана лишь для него и для этого момента. Рука Валериана плотнее, надежнее обхватила талию, позволяя мне прогнуться, плавный изгиб поясницы лег идеально на его предплечье. Горячие губы коснулись моей шеи, и этот легкий поцелуй отозвался мурашками по всему телу.

— Вы все так же прекрасно танцуете, — шепот Валериана раздался рядом с моим ухом.

Я выдала что-то нечленораздельное, отчего жених ухмыльнулся и вернул меня в ровное положение. Мы поклонились друг другу, и только сейчас я ощутила, что мои щеки стали совсем пунцовыми. Не знаю, почему мое тело так реагирует на Валериана, но это, кажется, даже забавным.

— Вот они где! А я все в поисках брата, — на весь зал раздался крик, и я обернулась.

— Элиот! — Подхватив подол платья, я подбежала к другу и крепко его обняла. — Ну надо же, а я уже думала не приедешь.

На моих губах засияла яркая улыбка, мы так давно не виделись с ним.

— Привет, кроха! — Отстранившись от меня, сказал мой лучший друг и осмотрел меня своим пронзительным взглядом. — Ну и ну, Ваше Величество, вы ослепительны. Как я мог не приехать. Ты разве не видела, как я кричал громче всех: «Да здравствует Эли!»

— Наверняка, невесту уже нашел, поэтому и не появлялся в гостях, — заявила я, прекрасно зная, что никакой невесты у него нет, разве что магтеория.

— Ты что, я не мог променять тебя на кого-то еще, — подмигнул он и хотел было что-то добавить, но его прервал подошедший Валериан.

— Так-так, братец, ты уже опоздал, — обняв меня за талию, сказал жених. — Элиза согласилась стать моей женой.

Любимый взял мою руку в свою ладонь и показал Элиоту кольцо, которое ранее подарил мне в каменном лабиринте. Теплое чувство заполнило все мое существо.

— Ох, Единый, он почти окольцевал тебя, — с деланным возмущением произнес друг. — Неужели ты не дождалась меня. Эли, как же так? Все, что мы преодолели вместе для тебя больше ничего не значит?

Он одной рукой схватился за сердце, а второй достал платок и промокнул несуществующие слезы.

— О-да, если вспомнить все наши наказания, которые отбывали вместе, то мы определенно созданы друг для друга, — рассмеялась я.

— Конечно, чего только стоит наша ссылка на месяц в монастырь. Целый месяц наедине, разумеется, не считая, трех сотен монахинь и сотни человек королевской охраны, чем тебе не любовь?

Это было, наверное, самое тяжелое, но в то же время самое запоминающееся наше «вознаграждение» за приключения. Мы с Элиотом тогда подумали, что будет просто гениально напоить моего преподавателя по математике любовным зельем, с направленным действием на Корнелиуса. К слову, леди Андерсон была статной, хмурой и вечно серьезной женщиной. Она меня не щадила, издевательски мучая геометрией. Друг предположил, впервые увидев ее, что ей не хватает любви, а я, как полагается, согласилась. Однако у нас не оказалось одного ингредиента до первоклассного варева, а именно — крыла бабочки Каллимы, и я отыскала какое-то крыло, как позже оказалось, платяной моли. Получился немного не тот результат, зато выглядело эффектнее. Леди Андерсон сначала зарядила в Корнелиуса пульсаром, благо, что тот успел поставить щит, удар у нее оказался что надо, а затем слегла со страшной сыпью и красными аллергическими пятнами. В лазарете преподавательница провела пару недель и, выйдя из палаты, сказала моему отцу: «Извините, Ваше Величество, но ваша дочь и принц Майринера невыносимы. К урокам с принцессой я не вернусь ни за какие уговоры.» Кстати, от наших с Элиотом извинений она отказалась, заявила, что желает больше никогда не видеть нас настолько близко. А вот отец, договорившись с королем водного государства, сослал нас в монастырь на месяц на перевоспитание. Там подъем был с рассветом, и каждый день начинался с молебен, уроки и суровые наказания за нарушение режима. Правда, Матушка Аннет, когда за нами приехали, благодарила Единого и просила, не навещать ее после того, как принц заявил, что будет скучать и обязательно приедет в гости.