Королева мутантиков - Дмитрий Емец Страница 8

– Ты принесешь повелительнице много голов, а я принесу ей твою, – ревниво прошипел Бешеный Блюм на ухо Хвосту.

– Посмотрим, кто кого. По-моему, там и для тебя хватит места, – молодой вождь кивнул на желтые черепа, насаженные на копья по углам зала.

Карла некоторое время сидела на троне, задумчиво поглаживая новую лисью шкуру, которой была подбита ее королевская мантия. Потом она встала и властным движением руки прогнала всех из зала, оставив только стражу вокруг камней и Пупа.

– Черного Герцога хорошо кормили? Он не ослабел от голода?

– Ему давали лучшие куски из ваших личных запасов. Герцог в отличной форме и спит на чердаке.

– Скоро он мне понадобится. Сегодня вечером мы с ним совершим небольшой полет. Проверь, чтобы все было готово, и не забудь про чеснок, если не хочешь, чтобы он тебя растерзал, – сказала Рыжая Карла.

Черным Герцогом звали огромную летучую мышь-мутанта, на которой летала королева. Чудовище жило на одном из чердаков реактора и каждый день сжирало по две свиньи. Карла сама вырастила и приручила Герцога, поэтому чудовище слушалось лишь ее, являясь страшной, но надежной опорой ее власти.

Глаза летучих мышей плохо переносят яркий солнечный свет, поэтому днем Герцог обычно отсыпался на чердаке, но зато ночью, охотясь, скользил над землей стремительной бесшумной тенью, и мало кто мог укрыться от его когтей.

На спине Герцога Рыжая королева часто совершала полеты над Странным лесом. Если видела внизу зазевавшегося лобастика, шерстюшу или синерогого оленя, она издавала условный свист на языке летучих мышей. Герцог камнем падал вниз и вцеплялся в добычу своими острыми кривыми когтями. Он разрывал жертву на части и жадно пожирал ее, а Карла наблюдала за ним и поглаживала чудовище по морщинистой коже на загривке.

Черный Герцог был жесток, кровожаден и вполне мог сожрать повелительницу, не будь она настороже. Единственное, что обуздывало ярость чудовища, был запах чеснока. Помня об этом, Рыжая Карла никогда не забывала сама натереться им и положить сухой чеснок в седельные сумки.

Ближе к вечеру, когда небо стало сереть, из-за леса выкатился красный диск луны. Луна всегда казалась красной после исчезновения озонового слоя. Королева поднялась на чердак, где ее ждал оседланный Черный Герцог. Летучая мышь висела вниз головой на поперечной балке и нетерпеливо хлопала крыльями. Увидев, что на чердаке кто-то появился, Герцог приготовился атаковать, и его настороженные глаза остановились на королеве, но, учуяв знакомый запах чеснока и узнав повелительницу, чудовище успокоилось и злоба в глазах его потухла.

За долгие дни, пока шел дождь, Герцог засиделся на тесном чердаке, и ему не терпелось размять крылья. Едва Карла прыгнула в седло, как летучая мышь сорвалась с балки и вылетела в специально расширенное окно чердака. Королева натянула поводья и направила Герцога к Странному лесу.

– У меня есть для тебя дело, старик! Нам нужно кое с кем рассчитаться, – сказала она на языке летучих мышей. – Будь зорок и жесток, и этой ночью мы отомстим нашим недругам…

Королева знала, куда направить Герцога. Днем она выяснила у Требухи, в какой части леса живут Пупырь, Мумуня, Трюша и Бормоглотик – ее злейшие враги, не раз срывавшие захватнические планы.

– Я сквитаюсь с ними, и так страшно, как они даже не ожидают! – шептала она, и пальцы с ненавистью сжимали поводья летучей мыши.

Мутантики еще не вернулись с купания и пока не успели обнаружить пропажу Магического Кристалла. Они сидели на берегу ручья и смотрели на спокойную воду, в которой серебряными бликами отражалась луна.

Тихо покачивались и шелестели послушные дуновениям ветра камыши. Изредка из них доносилось тревожное кряканье, и на середину ручья выплывала двухголовая утка с утятами. В воде золотились спины карасей, за которыми гналась восьмиглазая зубастая щука.

– Разве есть на земле место прекраснее нашего Странного леса? – спросила Мумуня.

– Конечно нет, – убежденно согласилась с ней Трюша. – А ты как думаешь, Бормоглот? Правда, наш лес самый красивый?

– Не знаю, – честно сказал кошачий мутантик. – Ведь есть еще дальние земли. Иногда мне хочется отложить дела и пуститься вверх по течению ручья, чтобы узнать, откуда он начинается.

– А как же я? Ты бы взял меня с собой? – спросила его невеста.

Бормоглотик покачал головой:

– Не взял бы. Неизвестно, что может поджидать нас по дороге. Ни одна экспедиция, отправившаяся открывать дальние земли, не вернулась.

В своем стремлении оградить Трюшу от всех тревог и затруднений Бормоглотик не заметил смертельной опасности, по сравнению с которой меркли все остальные. Над вершинами Странного леса, на мгновение закрыв луну, пронеслась длинная бесшумная тень. Это была Рыжая Карла на летучей мыши. Королева зорко всматривалась в темноту.

На полянке у домика она увидела шерстяных мутантиков, и ее красивые губы растянулись в усмешке. Вначале Карла хотела приказать Герцогу растерзать шерстюш, пока они не спохватились и не стали невидимыми. Но внезапно у королевы возник более коварный план. Она знала, как Трюша и Бормоглотик любят друг друга и какую боль причинит им разлука…

Рыжая Карла наклонилась к уху Герцога и прошептала что-то на языке летучих мышей. Она поглубже вдела ноги в стремена и обхватила руками шею чудовища, чтобы удержаться у него на спине, когда оно начнет пикировать.

Черный Герцог издал гортанный, клокочущий звук, сложил кожистые крылья и стремительно упал вниз. Гигантская летучая мышь пронеслась над поляной, подцепила Трюшу своими ужасными когтями и взмыла с ней в ночное небо.

– Прощание было кратким! Больше вы никогда ее не увидите! – воскликнула королева.

Ее рыжие волосы казались огненными при свете луны. В когтях у Герцога кричала и вырывалась Трюша, маленькая и беспомощная рядом с огромным чудовищем.

Летучая мышь поднялась высоко и скоро исчезла. Бормоглотик успел лишь заметить, что Карла повернула не к реактору, а в противоположную сторону, к дальним землям.

Главный враг каждого – он сам. Победи себя, и ты победишь всех!

Из семейных советов Бубуни III, бабушки Пупыря Великого

Рыжая Карла верно рассчитала свою месть. Для шерстюш, которые живут большими дружными семьями, нет ничего страшнее разлуки. Они сразу начинают изводиться от тревоги и волнения. Трудно описать горе, охватившее Пупыря и Мумуню, когда Черный Герцог унес в своих когтях их единственную дочь. Они не знали даже, жива ли она или хищник растерзал ее. Пожалуй, именно в этот день Бормоглотик впервые увидел в глазах Пупыря слезы, а нос Мумуни замерцал темно-зеленым цветом – оттенком грусти и тоски. Горе отца было искренним, но он старался держаться и успокаивал Мумуню. Да и мучения влюбленного в Трюшу Бормоглотика мало с чем можно было сравнить. Но каждый, как известно, переносит несчастье по-своему. Одни ничего не делают, лишь обреченно сдаются и поджимают лапки, говоря: «Такова судьба, мы должны с этим смириться»; другие, наоборот, в минуту опасности не отчаиваются и сражаются до последнего, пока черная туча не пройдет мимо. И этим вторым, не струсившим, честь и слава! К этому второму типу относились шерстюши и Бормоглотик. Пупырь обнял Мумуню, утешая ее, и твердо произнес: