Право быть - Вероника Иванова Страница 83

— А сама не догадываешься, сестричка?

— Твоя плоть состоит не из камня.

Можно было бы промолчать, сохранив драгоценный секрет. И тюремщица измучилась бы, пытаясь угадать, что помогает мне оставаться неуязвимым. Или не тратила бы силы на угадывание, а пригрозила бы смертью Борга, скажем. Вот тогда я бы покорно признался, потому что смотреть, как великан убивает себя сам, следуя приказу, не подлежащему возражению, мне бы не хотелось. Да и что я теряю?

— Верно. Но в ней есть кое-что другое... Кое-что, хорошо тебе известное.

Она застыла на месте, потом медленно повернулась и сделала несколько шагов по поляне, словно желая сосредоточиться или успокоиться.

— Серебро, значит... Не думала, что оно способно на такое.

— Ты же помогла ему стать свободным, сестричка.

— Это всего лишь металл! Он мёртв и никогда не будет живым, а свобода нужна только тому, кто живёт.

Она права. Но в моей крови слёзы Ка-Йен ожили. В моей крови... В драконьей крови. Фрэлл! Какое счастье, что га-ару не досталось ни капельки, иначе у меня могли бы возникнуть настоящие трудности! Вряд ли полузверь пробовал на вкус кровь кого-то из моих сородичей, но тем и хуже. Если бы он сказал, что я не принадлежу ни к одной расе подлунного мира... Нет, о последствиях лучше не думать, благо их пока не случилось.

— Серебро...

Она прохаживалась взад и вперёд, ступая так тяжело, будто за мгновение постарела на несколько десятков лет и превратилась в древнюю старуху.

— Серебро...

Почему мы не прощаемся с га-аром и не уходим прочь, на песчаные просторы? Ведь задача не имеет решения. Или я ошибаюсь?

— Если я помогла ему освободиться, оно должно помнить меня. Если оно помнит меня, оно услышит мой голос. Если услышит, то...

Резкая остановка всколыхнула белое одеяние рябью, которая на водных просторах сулила бы кораблям много неприятностей. Прошуршали по хвое небрежно брошенные в сторону га-ара слова:

— Подожди ещё немного. Я успею до того, как солнце взойдёт.

И наступила тишина, нарушаемая только дыханием. По крайней мере моим.

Когда вокруг не возникает ни единого звука, рано или поздно приходится прислушиваться к самому себе, потому что полное безмолвие действует на сознание разрушающе. И цепляешься за что угодно, даже за биение сердца, лишь бы увериться: мир не остановился, а продолжает свой неспешный путь в вечность.

Тихо. Очень тихо. Очень покойно. Пульс ровный, медленный, дремотный. Следовало бы настороженно ожидать следующего хода со стороны врага и судорожно собирать в кулаке последние силы, чтобы ответить достойно, если не сокрушительно, но мной владеет ленивое бесстрастие.

Почему я совсем не тревожусь? Потому что знаю: печального исхода не избежать. С того момента, как серебряные иглы вонзились в позвоночник, приговор был приведён в исполнение. Так стоит ли волноваться? Минутой раньше, минутой позже, какая разница? Да, сейчас мы находимся за пределами своевольной Нити и можно было бы попробовать... Ускользнуть из недружелюбных объятий Борга? Сомнительно. У меня уже пальцы немеют, так сильно он сжал мои руки. Да даже сдвинуть эту громадину с места не удастся. К тому же рыжий теперь беспрекословно подчиняется чужой воле, а я не могу и попытаться позвать на помощь. Некого звать. Но что ещё хуже, нет способа сообщить о месте и времени последнего пребывания, потому что меня отрезали от Пустоты, единственной верной моей спутницы.

Тихо. И снаружи, и внутри меня. Всё, что осталось, — только невесомое, едва ощутимое, похожее на лимонные крошки халемского печенья нетерпение в предвкушении финала. Звучит смешно и нелепо, но чем скорее я умру, тем скорее смогу родиться снова, ведь мир...

Мир стоит на пороге.

Да, грядут изменения. Драконы жаждут гибели людей? Они получат желаемое, не сомневаюсь. Но сначала случится много других событий, гораздо ощутимее опасных для Гобелена, нежели для населяющих его блох.

Господ или желающих стать таковыми будет становиться всё больше и больше, а что нужнее всего для господина? Что составляет смысл его существования и его сокровенную суть?

Рабы.

По доброй воле отказаться от свободы способно разве что одно живое существо на тысячу. Где же и как разжиться покорными исполнителями господской воли? Ответ прост и очевиден: войны. Ими всё всегда заканчивается, если не начинается. Хладное железо, превращённое в клинки мечей и наконечники стрел, не знает пощады и проклинает тех, кто вырвал его из колыбели недр и пропустил через огненные муки, потому, попадая в руки воина, оно приносит с собой только ненависть и злобу. Недаром говорят, что в бойцов на поле брани словно вселяются демоны... Демоны, взращённые в мирной кузне.

Но есть и другие демоны, таящиеся между хрусткими страницами пыльных фолиантов. Сталь и чары так непохожи друг на друга характером, но результат их применения одинаков. Уничтожить? Сию минуту! Подчинить? Легко! Только каждое новое заклинание выдирает Силу из драконьей плоти.

Не спорю, можно действовать, как некромант, травивший живых, дабы получить власть над их посмертием, но его хитроумные интриги закончились всё той же самой, жестокой в своей обыденности войной, потому что чем больше у тебя становится сил, тем нестерпимее хочется утвердить своё превосходство хоть над кем-нибудь.

Пожалуй, говорящая с водой ближе всех прочих моих знакомцев подошла к возможности стать госпожой мира, начав с людей, уже обладающих властью. Выбранным способом она избежала целой вереницы трудных шагов, существенно сберегая силы и время, но... Вынуждена была остановиться, когда наши пути пересеклись. Значит, я всё-таки успел.

Нет, тревожиться не о чем. Совсем-совсем. Те, кто в состоянии бороться, знают об угрозе лишь чуть меньше моего и не окажутся застигнутыми врасплох, если попытка приворота повторится. Обещания, которые я по наивности своей раздавал направо и налево? Исполнены. Самые трудные уж точно, а об оставшихся можно счастливо забыть, тем более что их исполнение... Приносит одни беды.

Я всего лишь умру. И воскресну. Не через год и не через столетие, но воскресну обязательно, потому что чем кровопролитнее и многочисленнее будут войны, тем больше Силы вычерпают маги враждующих сторон из Гобелена и тем больнее будет становиться драконам, плоть которых раздёргивают по ниточке. Они призовут меня снова, даже если сейчас не допускают подобной мысли. Я вернусь, и в их интересах будет вырастить меня нового лучше, чем прежнего. На губы так и просится улыбка... И в этот раз, может быть, единственный за все прошедшие годы, она будет по-настоящему счастливой. Безмятежно-счастливой.

Тихо. Покойно. Никаких волнений. Никаких тревог. Есть только раннее утро, прячущееся за частоколом соснового леса, есть размеренное дыхание, есть... Любовь. Да, она всё ещё есть и никуда не уходит.

Я люблю этот мир, люблю так сильно, что спешу уйти, избавив его от моих разрушительных капризов. Спешу уйти, чтобы начать новый путь, добрее, мудрее и светлее заканчивающегося. Да, мне не суждено будет вновь встретиться со старыми знакомыми, но зато я смогу увидеть их детей, внуков или правнуков. Увидеть, чтобы удивиться и восхититься постоянством природы, сохраняющей в потомстве то, что составляет суть его предков.