Вороны - Вика Варлей Страница 9

В глазах Михаса читалось нетерпение, страдание и еще что-то… Огонь словно загорался, гас и снова загорался…

— Не смотри так, прошу! Ты мучаешь меня! Ответь! Ответь! Скажи хоть слово. Ты боишься? Боишься меня? Боишься того, какой я на самом деле? Но я такой на самом деле и есть. Прошу, не молчи! Я люблю тебя. Всем сердцем, всей душей своей. А ты? Может, ты не любишь меня?

— Я? Я не люблю? Я…

Михас прижал ее к себе так крепко, что дышать стало невозможно. Поцеловал несколько раз волосы. Гардиния слышала, как часто бьется его сердце. На одно короткое мгновение на одной чаше весов оказались Михас и Оркас. Неужели ее судьба — стать женой ворона? Или все же Оркас? Она отбросила все страхи. Михас! Только Михас в ее сердце и уже давно поселился там. Она была слепа. О каком выборе она размышляет? Нет в ее сердце места Оркасу и никогда не было. Ей стало все равно, кто ее возлюбленный и что ее ждет. Лишь бы сидеть вот так. Лишь бы он был рядом и целовал ее…

— Знаю, я нетерпелив, но у меня нет сил больше ждать и времени нет. Скажи, что будешь моей… Будешь? Обещай мне!

— Обещаю…

Михас взял ее руку, надел на палец серебряное кольцо и прошептал на ухо:

— Это кольцо — знак. Теперь я твой. Навсегда.

Мужская фигура показалась на пороге. Пелагея испуганно охнула и тут же признала гостя.

— Здравствуй, Оркас.

— И тебе, хозяюшка, долгих лет. Дома Гардиния?

— Нет, к вечеру лишь будет.

— Жаль… Хотя может это и к лучшему; к тебе у меня тоже разговор есть.

Пелагея суетливо протерла скамью, скатерть. Предложила присесть. Оркас неуверенно хмыкнул, бросил на хозяйку взгляд исподлобья.

— Небось, и сами понимаете, зачем я здесь…

Пелагея выразительно посмотрела на богатого жениха и молча ждала продолжения.

— Долго кругами ходить я не умею… Сразу к делу приступлю. Хочу Гардинию вашу в жены взять, — дочка ваша мне по нраву пришлась… Ни в чем отказа ей не сделаю. Что там им девчонкам хочется — куплю. И вас подарками, помощью не обижу. Не знаю, есть ли за Гардинией приданое….

— Есть. И неплохое…

— Конечно, и без приданого она — девушка достойная. Умная и красивая. За такую жену не будет стыдно. И меня ни лицом, ни здоровьем, ни богатством родители не обидели. Хотя, конечно, деньги лишними никогда не бывают…

Пелагея понимающе кивнула. Вставила:

— Конечно, помощь родителей всегда к месту, — сами с мужем от родителей своих помощь имели и были только рады. Хорошее подспорье на первое время. Парень ты, я вижу, хозяйственный и отец тебя хвалил. В дело добро родительское пойдет. И Гардинию отец с приданым оставил, хоть и пожил недолго. Я, как могла, сохраняла и преумножала ее достаток. Хотя, такую, как моя дочь, и без приданного легко возьмут, лишь бы согласилась…

Оркас слегка покраснел, кашлянул, пробормотал:

— Вот я к тому и веду. Насчет согласия… Может, вы как-нибудь подсобили бы… По своему там… Раньше материнское слово — закон было, не то что сейчас. И мужа родители, а не дети выбирали…

— Были времена и такие, да и сейчас многие той дорогой следуют…. И меня родители силком замуж выдали, — и хоть благодарна я им по сей день за супруга своего, но Гардиния у меня единственная дочь и неволить ее не стану. Ее счастье — ее выбор. Чего ты опасаешься? Что не по нраву Гардинии моей будешь? С чего? Тебя боги и правда ни чем не обделили…

— Знаю, что за Гардинией раньше никто не ухаживал, замуж не звал. Может, потому она меня и чурается, молчит…

— Девчонка она молодая, только семнадцать стукнуло. Откуда ей смелости с мужчинами набраться? Здесь дело за тобой, а не за ней. И я в ее возрасте пуглива, как дикий зверь была.

— Но, может, подскажете ей по бабьи как жениха приветить, приласкать…

— И медведь по лесу ходит ветку сначала не ломает, а гнет. А девушка тебе — не сучок лесной. Пробуй, добивайся. Чай, не в первой тебе за девками ухлестывать, да речи сладкие говорить. Не камень сердце то женское… Не хмурься и не серчай на меня. Я бы рада была, если бы Гардиния за тебя пошла и все меж вами срослось. Скрывать не буду, — хорошая ты партия для нее. И спокойно в твои руки дочь передам. Будет случай — вставлю за тебя словечко, но за тобой основное дело, не за мной…

Сердитые дубы настороженно взирали на нее. Что ей надо в этом затерянном месте? Резкое каркание раздалось над головой. Дробь дятла. Чувствовалось присутствие любопытных зевак, — кто-то следил за ней. Гардиния съежилась под невидимым натиском. Она здесь чужая. Михас же был своим и вел ее к огромному дубу, меж ветвей которого виднелось огромное из толстых прутьев гнездо. Он поднял ее на руки как пушинку. Прошептал:

— Закрой глаза. Хорошо. Теперь прыгай.

Девушка зажмурилась, прыгнула в пустоту и… поняла, что ее ноги стоят на ступеньке старинной лестницы, ведущей вниз. Тусклый свет освещал путь. Рука Михаса поддерживала ее и она вскоре оказалась в большой зале. В центре располагался круглый стол со стульями, в конце залы в старинном громадном камине, несмотря на жаркий летний день, пылали дрова. Перед камином лежала медвежья шкура. А жарко между тем нисколько не было, даже наоборот, входящего охватывала прохлада. Все же зала казалась уютной. Убранство комнаты поразило девушку, — насколько здесь все было простым и изысканным. Картины из цветного стекла на белых стенах. Позолоченные канделябры со свечами на столе. Женщина с темной диадемой в черных волосах что-то вышивала — она сидела на каком-то необъятном диване, низком, с разбросанными на нем бархатными подушками. Один ботинок с ее ноги был сброшен на мохнатый, искусно вышитый ковер. В старинном утопающем кресле возле очага сидел седовласый мужчина и мирно дремал.

Пораженная, она тихо произнесла:

— Ответь, почему…

— Что, почему?

— Почему я вижу все как-будто человеческое? Мебель, картины и все остальное… Людей…

— Ты видишь чувствами, сердцем. Верь себе, — сердце никогда не обманывает. Чувства дают образы, которые превращаются в картины, в настоящую жизнь. Это через меня действует заклятье. Видеть то, чего нет, но в тоже время все так, как есть на самом деле…

— А потом…

— Ты изменишься внешне, но не внутренне. Будешь чувствовать все так же, видеть так же. Понимаешь?

Михас мягко подтолкнул ее вперед.

— Нам нужно подойти ближе. Не думай, что здесь кто-то спит. Все уже ждут тебя…

Михас сделал шаг, Гардиния же поклонилась, растерянно взглянула на спутника, — как приветствуют друг друга вороны? На всякий случай она проронила тихое: «Здравствуйте». Дом тут же оживился, пришел в движение. Мужчина, скрипнув креслом, встал. Поднялась с дивана и приблизилась к столу женщина. В соседней комнате что-то захлопало резко и колюче. В мгновение ока в зале появились еще четверо — Гардиния заметила среди мужчин юную девушку. Остальные мужчины — двое молодых, а один совсем юный, — похожий лицом на Михаса, также не уступали Михасу стройностью, благородством осанки и тонкостью черт. Все мужчины были одеты в черное, — черные рубахи, черные штаны и сапоги. На женщинах одежды были так же черные, но более мягкие, прорези в рукавах обнажали руки до плеч. На плечах у молодой лежала меховая накидка с серебристым отливом. Женщина же куталась в темно — зеленую шаль, такого же оттенка были изумруды на ее диадеме. На мгновение воцарилась тишина. Гардинию изучало множество пытливых глаз.