Песнь Сюзанны - Стивен Кинг Страница 9

Отвес пошел направо, прочерчивая в воздухе невидимую улыбку,набирая вес по мере подъема к высшей точке. Эта деревяшка, которую он с такойлегкостью достал из коффа, теперь весила шестьдесят, восемьдесят, а то и стофунтов. А когда отвес на мгновение замер в высшей точке, где центробежная силасравнивалась с силой тяжести, Эдди вдруг осознал, что может видеть сквозь негоВосточную дорогу, не только ясно, но и куда как ближе: отвес Бранни превратилсяв увеличительное стекло. Потом он пошел вниз, набирая скорость, слишкомтяжелый. А когда вновь начал подъем, по левому сегменту дуги…

— Хорошо, я все понял! — закричал Эдди. — Забери его,Хенчек. По крайней мере, останови!

Хенчек вымолвил одно лишь слово, скорее гортанный звук,какой слышится, если что-то выдергивают из вязкой глины. Отвес не началзамедлять движение, с каждым проходом сокращая длину дуги, а просто повис уколена Эдди, нацелившись острием в сапог. Еще с мгновение сохранялось гудение вруке и голове. Потом стихло. А вместе с ним исчез и вес. Чертова штуковинавновь стала легкой, как перышко.

— Тебе есть, что сказать мне, Эдди из Нью-Йорка? — спросилХенчек.

— Да, прости, прошу тебя.

Вновь появились зубы Хенчека, блеснув меж зарослей густойбороды и усов, и исчезли.

— Соображаешь ты быстро, не так ли?

— Надеюсь на это, — ответил Эдди и облегченно выдохнул,когда старик мэнни взялся за серебряную цепочку.

4

Хенчек настоял на репетиции. Эдди понимал, в чем причина, нозатягивающаяся прелюдия злила его. Уходящее время ощущалось буквальнофизически, как кусок грубой материи, скользящий под ладонью. Тем не менее, онсмолчал. Однажды уже сорвался и более не хотел выставлять себя на посмешище.

Старик завел в пещеру шесть своих amigos [9] (пятеро изкоторых, по мнению Эдди, выглядели постарше Бога). Троим дал в руки отвесы,остальным — магниты в форме раковины. Отвес Бранни, самый мощный изпринадлежащих клану, оставил себе. Все семеро образовали кольцо у входа впещеру.

— Не вокруг двери? — спросил Роланд.

— Только когда возникнет такая необходимость, — ответилХенчек. Старики взялись за руки, их пальцы переплелись на отвесе или магните.Как только круг замкнулся, Эдди вновь услышал гудение. Заметил, как Джейкзаткнул уши руками, а лицо Роланда скривилось в короткой гримасе. Посмотрел надверь и увидел, что от ее «ненужности» не осталось и следа. Вновь четковыделялись иероглифы, означающие на давно забытом языке слово: НЕНАЙДЕННАЯ.Хрустальная ручка светилась и волны белого света омывали вырезанную в ней розу.«Могу я открыть ее сейчас? — гадал Эдди. — Открыть и пройти через нее?» Решил,что нет. Пока — нет. Но уверенности в успехе куда как прибавилось, в сравнениис той, что была пятью минутами раньше.

Внезапно ожили голоса в глубинах пещеры, но только зазвучаливсе разом, перекрывая и заглушая друг друга. Эдди различил голос БенниСлайтмана-младшего, выкрикивающего слово «Доган», услышал, как его матьвыговаривает ему, что он всегда все терял, а теперь вот потерял жену, услышалкакого-то мужчину (вероятно, Элмера Чеймберза), говорящего Джейку, что Джейксошел с ума, что он — ку-ку, Monsieur Lunatique [10]. К этим голосамприсоединялись все новые и новые.

Хенчек резко кивнул своим коллегам. Их руки разделились. И втот же самый момент голоса, доносившиеся снизу, пропали, словно их отрезало. ИЭдди нисколько не удивился, увидев, что дверь мгновенно потеряла своюуникальность, стала обычной дверью, мимо которой он бы прошел по улице, неудостоив и взгляда.

— Что, во имя Господа, это было? — спросил Каллагэн, мотнувголовой в сторону темноты, сгущающейся там, где пол пещеры уходил вниз. —Раньше я такого не слышал.

— Я думаю, землетрясение и потеря магического кристалласвели пещеру с ума, — спокойно ответил Хенчек. — В любом случае, к нашему делуэто отношения не имеет. Для нас главное — дверь, — он посмотрел на рюкзакКаллагэна. — В свое время ты был бродягой.

— Да.

Зубы Хенчека вновь нанесли им короткий визит вежливости. ИЭдди решил, что, возможно, и подсознательно, старику все это нравится.

— Глядя на твою амуницию, сэй Каллагэн, поневолезадумываешься над тем, а не растерял ли ты прежние навыки.

— Наверное, мне трудно поверить, что мы действительнокуда-то отправимся, — ответил Каллагэн и улыбнулся. В сравнении с Хэнчекомулыбка вышла очень уж жалкой. — И я стал старше.

Хенчек издал какой-то пренебрежительный звук, что-то вроде:«Фу!»

— Хенчек, ты знаешь, что заставило землю вздрогнуть этой ночью?— спросил Роланд.

Глаза старика чуть затуманились. Он кивнул. Вне пещеры,вытянувшись цепочкой вдоль тропы, терпеливо ждали более тридцати мэнни.

— Мы думаем, разрушился один из Лучей.

— И я так думаю, — кивнул Роланд. — Так что времени у насвсе меньше и меньше. Я бы хотел положить конец этим пустопорожним разговорам,если ты не возражаешь. Давай посовещаемся о том, что мы должны делать, а потомприступим.

Хенчек глянул на Роланда столь же холодно, как смотрел наЭдди, но стрелок не отвел глаз. Брови Хенчека сошлись у переносицы, потом лобразгладился.

— Ага. Как скажешь, Роланд. Ты сослужил нам великую службу,как мэнни, как и забывшим людям, и мы в ответ сделаем все, что сможем. Магияпо-прежнему здесь, пещера пропитана ею. Требуется только искра. Мы можем высечьэту искру, ага, это просто, как каммала. Возможно, ты получить желаемое. Сдругой стороны, мы вместе можем отправиться на пустошь в конце тропы. Или втьму. Ты понимаешь?

Роланд кивнул.

— И согласен на это пойти?

Роланд с мгновение молчал, опустив голову, положив руку нарукоятку револьвера. А когда вскинул глаза на Хенчека, на его губах игралаулыбка. Красивая улыбка, в которой читались усталость, отчаяние и совет не становитьсяу него на пути. Он дважды вертанул здоровой левой рукой в воздухе: «Начинаем».

5

Коффы поставили на землю, осторожно и тщательно, в силуузости тропы, ведущей к пещере, которую мэнни называли Кра-Каммен, и достали ихсодержимое. Пальцы с длинными ногтями (мэнни дозволялось стричь ногти толькораз в год) скребли по магнитам, издавая пронзительные звуки, которые, как ножи,втыкались в голову Джейка. Звуки эти напоминали ему колокольца Прыжка, и онполагал, что удивляться тут нечему: эти колокольца и назывались каммен.