Королева Риррел - Елена Жаринова Страница 9

Однако в течение года я несколько раз всерьез задумывалась о том, чтобы снова сбежать из храма. Мне удалось бы это сделать без труда, только никто не позволил бы вернуться обратно. От мрачных размышлений меня спасали беседы с Хэйсоа, которая продолжала изучать законы звездной энергии, к тому же я пыталась с помощью книг расширить свои знания о мире и его истории. Когда мне удавалось остаться в одиночестве, без надзора шпионок управительницы, неотступно следящих за всеми в храме, я занималась вычислением координат тех мест, в которых когда-то побывала. Неужели я хочу туда вернуться?

Я покидала зал самой последней и уже в дверях услышала:

— Как твои дела, сестра?

«Меня зовут Шайса», — едва не огрызнулась я в ответ, но вместо этого скороговоркой пробормотала:

— Все хорошо, Сияющая. Ты сегодня прекрасно говорила, я не пропустила ни слова из твоей речи.

— И даже мысли об одной из сестер, погибшей по собственной глупости год назад, не отвлекали тебя? — управительница смотрела на меня, спокойно улыбаясь. Какие у нее тонкие губы! — Насколько я помню, это вместе с ней ты вернулась в храм.

— Мы не успели подружиться, — улыбнулась я в ответ, чувствуя, как мертвеет мое лицо.

— Иди спать, сестра.

Она коснулась моей щеки ледяными пальцами и пошла прочь, а я долго не могла тронуться с места, мои ноги словно примерзли к полу.

Маленькую комнату освещала только одна свеча, стоявшая на столе в хрустальном резном подсвечнике. Пламя тревожно вздрогнуло от сквозняка, когда я открыла дверь и тихонько проскользнула внутрь.

Виса, огромная хищная кошка керато из северных лесов, бдительно подняла голову, но, убедившись, что опасности для ее подопечной нет, снова опустила ее на вытянутые лапы. В последнее время моя любимица, вернувшаяся в храм вместе со мной, подружилась с Хэйсоа. Кошка охраняла по ночам ее покой, а днем бродила по коридорам храма, наводя ужас на прислужниц управительницы. Я все время боялась, что Сияющая прикажет избавиться от керато — в храме не полагалось держать животных. Однако Виса как будто не существовала для нее.

Мне показалось, что Хэйсоа не заметила моего появления. Она лежала на постели, закрыв глаза, и не то дремала, не то предавалась размышлениям. Ее лицо в обрамлении темных с проседью волос казалось очень бледным, — а может, виноваты были странные боли, мучившие ее уже неделю. Ей даже разрешили не приходить на собрание. Я присела на краешек кровати, и тогда ее большая, сильная ладонь накрыла мою руку.

— Ты очень неосторожна, сестра, — укоризненно сказала Хэйсоа.

В последнее время даже наедине все мы избегали называть друг друга по имени. Те, которых объединил храм, должны были забыть свое земное имя — с большинством так и случилось.

— Прости… сестра, — прошептала я. — Я не могла не прийти. И меня никто не видел. Но она снова заговорила со мной сегодня. Нарочно издевается, играет, словно кошка с мышкой. Мне кажется, она все знает про нас.

— Все она знать не может, — суровым тоном уточнила Хэйсоа. — А тебе, сестра, надо вести себя более сдержанно. Сейчас ты напоминаешь мне ту пятнадцатилетнюю девчонку, которую мы нашли в отчаянии и слезах. Много чувств, мало знаний… Я думала, ты уже повзрослела и научилась не бередить свои раны.

— Да, я знаю, знаю, что воспоминания о том, чего нельзя исправить, губительны. Но она сегодня напомнила мне про Нииту. Я не могла оставаться с этим одна…

— И пришла поделиться своей болью со мной. Ты решила, что на мою долю выпало недостаточно страданий.

В словах Хэйсоа звучала такая горечь, что я мгновенно устыдилась, мое лицо вспыхнуло: как такое можно забыть — Ниита была ей вместо дочери! Не одну меня терзало это горе…

— Прости, — я соскользнула с постели на колени и прижалась лбом к ее руке. Рука была обжигающе горячей, словно факелы, вспыхнувшие в храме в ту ночь, ровно год назад…

— Я не понимаю вас. Преступная ошибка на тысячи лет исказила наши представления о собственных целях. Вы знаете об этом, вы постоянно твердите об этом. Но это всего лишь слова. А где же дело? Хорошо, пусть старшие предаются размышлениям — старости свойственна рассудочность, которую я называю трусостью. Но мы, молодые, как мы можем спокойно выслушивать пространные речи о прошлом и проводить часы за чтением книг? С нашей стороны это уже не ошибка — это настоящее преступление…

Ей было всего пятнадцать лет, юной сестре, которую Хэйсоа нарекла Майхи. Девочка попала в храм еще во младенческом возрасте — говорили, что она родом из самых дальних краев страны Морох. Желтовато-смуглая кожа, прямые иссиня-черные волосы и синие, слегка раскосые глаза делали ее непохожей на других сестер. Эта невысокая, очень тонкая и гибкая девушка считалась лучшей танцовщицей среди учениц. Мне, как старшей, несколько раз выпадало с ней заниматься, и каждый раз я приходила в восторг и готова была без малейшей зависти признать, что она танцует лучше меня, а это многого стоило.

Но Майхи не хотела быть танцовщицей, в своих мечтах она видела себя искательницей и потому целые дни проводила рядом с Хэйсоа, которая щедро делилась с ней тайной своего умения. Майхи научилась перемещаться почти мгновенно, отлично помнила все расчеты и с интересом выслушивала рассказы Хэйсоа и других искательниц о былых временах, когда путешествия по миру не были под запретом. Она первая задала вопрос, почему храм находится в такой строгой изоляции от мира, и нам запрещено общаться с людьми, а также помнить своих родителей.

— Мы столько могли бы сделать для людей! — говорила Майхи, мечтательно закатывая миндалевидные глаза с ослепительно яркими белками.

Никто из нас никогда раньше не имел дело с предательством. Хэйсоа ни о чем не подозревала. Открыв Майхи цели нашего тайного сообщества, она не утаила, что возглавляет его.

Сначала Майхи просто слушала рассуждения Хэйсоа. Но вскоре и сама стала собирать вокруг себя сестер, как правило, молодых и горячих. Девушка, ко всем своим достоинствам, еще и обладала несомненным ораторским талантом. Во время речи мы не могли оторвать от нее глаз: яркий румянец делал ее необычное лицо еще красивее; голос становился все крепче и, казалось, проникал в сердце каждой из сестер.

Тем вечером Майхи очередной раз упрекнула нас в трусости:

— …Мы не должны больше ждать, пока все образуется без нашего вмешательства. Мы должны силой вырвать власть из неумелых рук, установить наше правление и новые порядки. Я уже вижу, как сестры-искательницы снова устремляются в мир, — девушка вдохновлялась все больше и больше, — но теперь их цель — не несчастные голубоглазые малютки, которых они вынуждены вырывать из материнских рук. Напротив, добро и красоту, исцеление от болезней и свет науки — вот что должны нести сестры в мир. И все это возможно, если мы открыто, вместе выступим против управительницы.

Кто-то заметил, что вокруг Сияющей слишком много тех, кто охраняет ее интересы.

— Подумаешь! — запальчиво выкрикнула Майхи. — Они ничего не знают о нас, потому что подобного никогда не случалось в храме. Шпионкам управительницы даже в голову не придет, что им будет противостоять сила. А мы ведь искательницы. Там, где бессилен Звездный огонь, покажет себя оружие. Кто искуснее нас обращается с копьями, мечами и луками? Не будьте трусихами, сестры, что стоят все эти прекраснодушные разговоры… Ну, кто со мной? Ради памяти мудрой Мэтты, я зову вас на бой!