Прошедшее повелительное - Дейв Дункан Страница 93

К Эдварду быстро возвращался аппетит. Правда, его начала мучить зубная боль. Интересно, как здесь с дантистами? Мышцы и суставы отходили от ушибов и судорог, так что он передвигался уже не как столетний старец. Позже он в первый раз выбрался на берег, и Элиэль отвела его к обрыву.

Солнце только что зашло. Вид был превосходный. Головокружительный каньон с обрушивающимся в него водопадом, множество маленьких белых крестьянских домиков на противоположном берегу, как бы расставленных рукой художника. Каждый домик был окружен высокими тенистыми деревьями и перистыми растениями, похожими на застывшие зеленые фонтаны. На заднем плане тянулись возделанные поля, а еще дальше поднимались к небу зубастые горы. Страна была плодородной и процветающей. Климат – тропический или субтропический: солнце в полдень стояло прямо над головой. Здесь более влажно, чем в Кении, где он родился, решил Эдвард, и, возможно, ниже по отношению к уровню моря. Впрочем, он мерил земными мерками и вполне мог ошибаться. На западе чернел пилообразный силуэт горных хребтов. На востоке багровым золотом сияли снежные вершины. Некоторые на вид не уступали Альпам. Еще один хребет высился за лесом, на опушке которого они стояли. Сама долина шириной примерно равнялась Миттельланду под Лозанной. Река же казалась больше Рейна – самой громадной из до сих пор виденных им рек.

Сделав рукой широкий жест, Элиэль объяснила, что все это называется Как-То-Там-Сусс. Возможно, это то, что Крейтон называл Сусслендом. Когда Эдвард спросил названия перевалов на севере и на юге, они оба оказались Еще-Как-То-Суссами. Река была И-Еще-Одним-Суссом, равно как и маленький городок в стороне. Ему предстояло много учиться.

При всем при том город выглядел многообещающе. Блики отраженного света имели какое-то отношение к еще одному богу, Тиону, – похоже, доброму богу. Приятно узнать, что не все боги несут ужас! Обнаружив, что Элиэль отличается строгими религиозными убеждениями, Эдвард решил быть с ней поосторожнее во всем, что касалось богов.

Она сообщила, что завтра отведет его в город Как-Там-Сусс. Ну что ж, с этим он справится. Пять миль или что-то вроде этого… Потом он спросил ее жестами, как они попадут на ту сторону каньона, и узнал, что придется сделать крюк к востоку, в Маганот. Продолжая думать по-английски, Эдвард перевел это как деревня Нот… Нотем? Ноттинг? Нотби?

– Магатогвал, – объяснила девочка, махнув рукой в другую сторону. – Магаламе, Магайот.

Он ткнул себе под ноги.

– Как имя?

– Ратаруат.

«Рата», должно быть, еще одна географическая приставка, означающая «лес», или «селение меньше деревни», или «старые развалины, никто здесь больше не живет». «Руат»? Название звучало знакомо, но его память была перегружена информацией, и он не мог найти нужного раздела.

Они посидели еще немного молча, пока на небо высыпали звезды. В деревьях по-чужому непривычно щебетали птицы. Время от времени у Эдварда громко бурчало в животе, отчего Элиэль начинала хихикать. Потом она запела. Слов он не понимал, но мелодия была хороша. Эта девочка, похоже, здорово умеет петь.

Да и внешность у нее славная, хотя и далекая от классических канонов красоты: вздернутый нос и скорее курчавые, чем вьющиеся, волосы. Еще ее отличали живая улыбка и восхитительная самоуверенность. Он подозревал, что для своего возраста девочка не вышла ростом, но, возможно, местное население вообще не соответствовало европейским стандартам двадцатого столетия. Интересно, что с ее ногой? Рахит? В таком климате? Вряд ли!

Песня закончилась. Певица покосилась на публику – какова будет реакция? Эдвард похлопал, не зная точно, таковы ли здешние знаки одобрения. Оказалось, таковы: она поклонилась. Повинуясь импульсу, он улыбнулся и пожал ей руку. Девочка вспыхнула. Эдвард быстро отпустил ее, приписав это сценическим способностям мисс Элиэль. Впрочем, она уже достаточно взрослая для романтических переживаний. Он не имел ни малейшей склонности к растлению малолетних. Лет через пять-шесть… там посмотрим.

Пять или шесть лет? Пять или шесть дней назад он переправлялся через Ла-Манш на пароме. А теперь ему, похоже, всю оставшуюся жизнь придется провести в неизвестном мире, более экзотичном, чем все то, что могло прийти в голову Хаггарду или Киплингу.

Огромная зеленая луна, Трумб, исчезла. Маленькая светлая точка над закатным горизонтом называлась Иш – так сказала Элиэль. Потом девочка встрепенулась и показала на желтую звезду поярче. Это был Кирб’л. Судя по всему, увидеть Кирб’л считалось здесь честью или добрым знаком, или еще чем-то в этом роде. Кирб’л Тион, сказала девочка и махнула рукой в сторону города, Сусса.

Опять эти боги! Чтобы сменить тему, Эдвард спросил ее о доме и родителях. Она ушла от ответа и сама спросила его о том же. Они все еще объяснялись, по-детски лопоча и жестикулируя, и это могло перерасти в дурную привычку. Он решил дать себе еще один день, после чего настаивать на использовании верной грамматики.

Звезды сияли с обычной для тропиков яркостью. Эдвард различил низко над горами Большую Медведицу, а над ней – Арктур. Он спросил у Элиэль названия, и снова она уклонилась от ответа. Она никогда не признается в том, что не знает чего-то. Он подумал, какие еще планеты обращаются вокруг этого солнца, но не стал утомлять ее расспросами. Да он все равно бы не понял ответа. Он нашел Вегу и Южный Крест, потом повернулся и посмотрел вдоль оврага, прорезавшего просвет в стене деревьев. Там висел Кентавр, которого отец показывал ему, когда ему исполнилось всего…

Эдвард издал возглас изумления, заставивший Элиэль подпрыгнуть. Но это невозможно! Ведь это же земные созвездия!

Еще засыпая, Эдвард понял, что попал в беду. Его прихватило где-то за полночь. Стараясь не разбудить девочку, он выполз из палатки.

Не пить воду… но если ему придется провести в Соседстве остаток жизни, ему придется пить, а его внутренностям – освоиться с местными микробами. Он и раньше цеплял обычные для путешественников заболевания во Франции и в Германии и выжил. Но с инопланетными видами дела еще не имел. Чего бы ему сейчас не помешало – так это хорошей дозы кодеина. Без этого он, вполне вероятно, может свалиться с холерой.

К утру у него начался жар.

О том, чтобы выходить в этот день, не было и речи. Эдвард с трудом выбирался из палатки или заползал в нее, но в основном оставался снаружи. Он пытался успокоить Элиэль, но у него не хватало сил на объяснения. Девочка злилась, печалилась и молилась. Она притащила Эдварду напиться и сварила жидкий суп, который ему иногда удавалось есть понемногу. Ее заботливость была очень трогательной. Элиэль выказывала замечательное терпение, отгоняя от него мух. Правда, она очень переживала, что пришлось прервать уроки языка. Назавтра поправлюсь, думал Эдвард.

На следующий день жар усилился, и дело приняло опасный оборот. В первую четверть в Фэллоу он ухитрился подцепить все известные медицине детские болезни, к которым любому рожденному в Англии мальчишке полагалось бы иметь стойкий иммунитет. Его друзей в Ньягате все эти кори, свинки и скарлатины скорее всего убили бы. Все же он унаследовал способность сопротивляться английским болезням, да и организм его был покрепче, чем у большинства белых англичан. Но к Соседству он оказался совершенно не готов.