Трон Знания. Книга 5 - Такаббир Эль Кебади Страница 98

Шагая вдоль ограды, Сибла задыхался от боли в сердце, с трудом сдерживал стоны, но продолжал печатать шаг, взирая в небо. Надеюсь, ты там… Он будетходить в больницу каждый день, чтобы упасть вместе с порочными женщинами, вместе с ними встать и вместе с ними очиститься. А сейчас он пополнит список Людвина новыми кличками и чужими грехами.

Невзрачный автомобиль прижался к тротуару. Из него выскочили двое молодчиков, преградили Сибле дорогу и молча указали на распахнутую дверцу.

Посмотрев на пешеходов, торопливо перешедших на другую сторону улицы, Сиблазабрался на заднее сиденье. Молодчики уселись по бокам, дали знак водителю. Автомобиль сделал резкий разворот.

Навалившись плечом на соседа, Сибла заметил, как тот вытащил из карманачёрный мешок. Сибла не успел и глазом моргнуть, как мешок оказался у него наголове, шею стянула верёвка. Сердечную боль как рукой сняло. Сиблу бесцеремонно ощупали. Откинув полу плаща, достали нож из чехла на бедре, проверили голенища сапог. Снисходительно похлопали по колену.

Автомобиль беспрестанно сворачивал вправо, влево, пытаясь сбить пленника с толку и замести следы. Спустя какое-то время затормозил. Сиблу вытащили из салона, взяли под локти и повели, предупреждая о порожках и ступенях. Сквозь мешок просачивались запахи извести, краски. Пахнуло подгоревшими пирожками иуплывшим молоком. Ноздри уловили знакомый душок плесени. Откуда-то сверху послышался раскатистый смех. Наступила тишина, нарушаемая шагами: его ипохитителей.

Наконец с головы сдёрнули мешок. Подвальное помещение. Лампочка на проводе. На глиняных стенах грязно-жёлтые разводы. В углу с потолка свисает цепь. Сиблапосмотрел себе под ноги, сместился с бурого пятна на земляном полу. Он не хотел думать, зачем здесь цепь и откуда взялось пятно. Уставился на двери, закрывающие смежную комнату, догадываясь, что за ними кто-то есть.

Тревожно взвизгнули петли, через порог переступил… Хлыст. Сибла никогдапрежде его не видел. Но как же точно обрисовал Крикс бандита: седые волосы-пакли; низкий лоб как кривой карниз; один глаз закрыт повязкой; пальцы, изуродованные подагрой. Дьявол во плоти.

Из-за спины Хлыста появился Гвоздь. Поставил посреди комнаты стул. Отойдя в сторону, изогнул губы в ухмылке.

Усевшись на деревянное сиденье, Хлыст вжал кулак в бок, второй рукой упёрся в колено и уставился на Сиблу, словно ожидая, когда тот заговорит. Молчание затянулось.

Сибла оглянулся на молодчиков.

– Боишься? – прозвучал надорванный голос.

Сибла посмотрел на Хлыста:

– Нет.

– Я вижу твою душонку в уголках твоих глаз, человечишко.

– Они шумно дышат и мешают мне вести беседу с Богом.

Хлыст перекатил голову от одного плеча к другому:

– Откуда ты взялся?

Взирая в единственный глаз, Сибла не мог понять, какого он цвета. Просто тёмный глаз, в котором чувствовалась грозная сила и жизненная мудрость.

– Жил в Авраасе. Пятнадцать лет был Праведным Братом. Следил за порядком, наказывал грешников. Потом наш Отец покончил с собой, секту признали вне закона. Два года бродил по стране в поисках пристанища. Нашёл его в Рашоре. Создал Братство Белых Волков. Меня зовут Сибла. Я предводитель. А ты ктотакой?

– Какая тебе разница?

– Никакой. Просто при первой встрече принято знакомиться. Вот я и спросил.

Покосившись на Гвоздя, Хлыст хмыкнул:

– Думаешь, будет вторая встреча?

– Мне всё равно, – сказал Сибла, ощущая странную пустоту в груди.

– Не хочешь спросить, почему ты здесь?

– Нет.

– Вот уж малолетки пошли: ничего не боятся. – Хлыст с довольным видом издал утробный звук. Вновь перекатил голову от плеча к плечу. – Почему выбрал именноРашор?

– Хороший вопрос. – Сибла скользнул взглядом по полу. Бурые пятна – это кровь. После его ответа появится ещё одно пятно. Плевать. – Рашору нужны волки, чтобы отпугивать тех, кто хуже волков.

Хлыст расхохотался во всю мощь изношенных лёгких. Крикс говорил, что бандитпочти год провёл на асбестовой фабрике. И не сдох. Точно дьявол!

Сибла смотрел на прыгающий кадык: вот бы вгрызться в горло зубами, номолодчики не дадут и шагу ступить. Он не отомстит за Найрис; его смерть будетнапрасной. Испугавшись, что выдаст себя выражением лица, перевёл взгляд наГвоздя. Опухший нос перекошен. Вокруг носа синева.

– В следующий раз я сломаю тебе челюсть, – прошипел Сибла. – Потом сверну шею.

– Гадюк я давлю голыми руками, – сказал Гвоздь.

– Я волк.

– За что ты на него взъелся? – поинтересовался Хлыст, оборвав смех.

– Он убил шлюху.

– Ты защитник шлюх?

– Нет, – сказал Сибла. – Но не люблю, когда убивают просто так.

– Знаешь, почему людям нравится насилие? От него на душе сладко.

– Ты думаешь о своих людях, но не думаешь о себе. Твоим людям на тебя насрать, а ты до сих пор не понял.

– Не нарывайся, – набычился Хлыст.

– Сколько приносит шлюха за ночь? – спросил Сибла. – Пять моров? Десять? Кажется, немного. А за месяц, за год? Теперь умножь на сто проституток, которые лежат в больнице.

– Не считай чужие деньги, – отозвался Гвоздь.

– Я считаю убытки, – огрызнулся Сибла и обратился к Хлысту. – Ты главарь идолжен знать, что без закона и порядка нельзя создать группировку. Закон ты придумал, а до порядка, похоже, руки не дошли.

Хлыст пожевал нижнюю губу:

– Думаешь, я главарь?

– Я вижу это в уголке твоего глаза, – вяло улыбнулся Сибла.

– Ты назвал себя единственной управой в городе.

– Назвал.

– Смелое заявление.

– Не привык слышать правду? – произнёс Сибла, чувствуя усталость. Поскорее бы всё закончилось.

– Правда – опасная вещь.

– Думаешь, я боюсь умереть? Убей меня. И никто не придёт на могилу. Я – волк. Никем не дорожу, и мной никто не дорожит. Я открыто хожу по улице. Я ничего не боюсь. А ты прячешься…

Хлыст свёл густые брови:

– Хочешь сказать, что я трус?

– …ты прячешься и не видишь, что творится в городе.

Хлыст поднялся. Прошёлся вдоль стен, хромая и шаркая ногами. Остановившись перед Сиблой, приблизился лицом к его лицу:

– Чего ты хочешь?

Сибла из последних сил расправил плечи, посмотрел сверху вниз:

– Порядка. И пока его нет, я буду отпугивать тех, кто хуже волков.

– А как же ваши заповеди? Или тебя они не касаются?

– Бог любящий и потому карающий. Я всех люблю и потому караю.