Марш Смерти Русского охранного корпуса - Андрей Самцевич Страница 10

Актуальные звания офицерского состава должны были отмечаться на петлицах: лейтенант имел узкую серебряную полоску, обер-лейтенант – такую же полоску с одним, а гауптман – с двумя ромбиками. Майор – две серебряные полоски, у оберст-лейтенанта они дополнялись одной, а у оберста – двумя ромбиками. У генерал-майора была одна золотая полоска, а так же красный генеральский лампас на брюках и красная подкладка шинели. Звания остальных служащих определялись количеством углов из серебряной тесьмы, нашитых на рукаве выше локтя (один – у ефрейтора, два – у унтер-офицера, три – у фельдфебеля) [82]. Единственным изменением в покрое старой югославской униформы стала переделка стоячего воротника полевого кителя в отложной. На него нашивались петлицы из шинельного сукна. В частях группы в основном использовались чехословацкие стальные шлемы vz.32, но встречались и старые немецкие М16, в обоих случаях, как и форма, доставшиеся «в наследство» от югославской армии. С передней стороны на них белой краской наносились знаки так называемого «ополченческого» креста.

После встречи Мейер советовал Скородумову распространить информацию о добровольном, а не обязательном характере формирующейся группы, а также о ее задачах, но последний ответил, что в таком случае он не сможет выполнить данное Кевишу обещание о наборе не менее 1500 добровольцев. Даже ближайшим приближенным Скородумов сообщил о результатах переговоров с искажением ряда моментов «в желательную для себя сторону» [83].

Что же представляла из себя заводская охрана в системе милитаризированных организаций Третьего рейха? Непосредственно на территории Германии это были небольшие группы полицейского типа, создаваемые на заводах и фабриках в первую очередь с целью предотвращения краж и саботажа. Они так же нередко привлекались к обеспечению ПВО своих объектов.

Административно данные подразделения находились в подчинении министерства авиации. Как правило, служащие заводской охраны носили темно-синюю или серую униформу с открытым или закрытым воротником и фуражки армейского образца. Символика отличалась разнообразием, но обычно использовались фуражечный и нарукавный знак заводской охраны. Первый – овальной формы, носившийся на левом рукаве, был вышит серебристо-серой нитью на черном или сером фоне и имел такой же серебристо-серый кант. Он состоял из стилизованного изображения фабрики, располагавшегося между крыльями и над половиной шестерни. Сверху, с наклоном влево, располагался щит, украшенный черной свастикой. Алюминиевый знак на фуражке был в форме орла со щитом. Иногда так же носились петлицы с эмблемой компании. Манжетные ленты бывали разных цветов с выполненными печатными буквами надписями «Werkchutz» [84].

После победы над Польшей и создания на ее территории Генерал-Губернаторства в заводской охране появились иностранцы – поляки и украинцы. Из последних в конце 1939 г. были даже созданы три отдельных подразделения в Сталёвой Воле, Страховице и Скаржинско, численность которых к весне следующего года достигла 1000 человек. Их командирами были немцы при заместителях-украинцах [85]. Другие славяне поступали на службу поодиночке или небольшими группами. Так, например, на оружейную фабрику Штаера в Варшаве в 1943 г. на непродолжительное время устроились работать охранниками украинцы Леонид Муха и Юрко Слива, а на одном из предприятий немецких железных дорог во Львове служил местный житель Димитрий Сенчук. Один из украинских сотрудников охраны, Дмитро Бойко, вспоминая о своей службе в Варшаве, писал, что в отличие от сотрудников, охранявших электростанции, газо- и водопроводы и другие объекты, он и его сослуживцы, обеспечивавшие безопасность административных учреждений, были одеты не в униформу, а несли службу в штатском. Каждому выдавался носившийся за поясом пистолет [86].

Договоренность о начале формирования группы быстро достигла представителя МИД Германии при командующем в Сербии посла Феликса Бенцлера, выступившего резко против нее – Скородумов был вызван в посольство, где имел беседу с послом и советником миссии доктором Герхардом Файне, которые объявили ему о своей позиции. В ответ начальник бюро сразу же воспользовался протекцией Кевиша, который был крайне раздражен позицией дипломатических работников и в течение суток смог разрешить возникшую конфликтную ситуацию [87].

Штаты группы были готовы в первой декаде сентября. При этом от дивизионной структуры было решено отказаться в пользу бригадной. Согласно плану формированию подлежали: штаб, два стрелковых полка (по штатам стрелковых полков российской армии, существовавших до 1915 г.), два кавалерийских эскадрона, две батареи, саперная рота и авиазвено связи (два самолета Fi-156 «Шторьх»).

4 сентября начальник военно-училищных курсов РОВС Михаил Гордеев-Зарецкий пообещал Скородумову предоставить 18 юнкеров из состава роты допризывной подготовки, которые должны были составить комендантский взвод и принимать казармы бывшей югославской королевской гвардии в Топчидере, отведенные Кевишем для приема и размещения добровольцев. Один из этих юнкеров, Владимир Гранитов, впоследствии вспоминал, что Гордеев-Зарецкий в тот день был вызван к начальнику бюро прямо во время занятий и вернулся после них «радостно-возбужденный», сообщив оставшимся взводным, о необходимости формирования команды для назначенной на 7 сентября приемки казарм. В состав взвода, командиром которого был назначен Гранитов, вошли также Владимир Бабушкин, Геннадий Жеромский, Игорь Игнатьев, Владимир Кашкаров, Игнатий Копанев, Валентин Лагус, Владимир Мартыненко, Владимир Миролюбов, Эльмурза Мистулов, Петр Мономахов, Георгий и Николай Назимовы, Иван Пиноци, Олег и Юрий Плескачевы, Николай Секанов, Борис Тархан-Муратов, Георгий Шефер [88].

По-настоящему поворотным днем стала пятница 12 сентября, когда Кевиш вручил Скородумову приказ, разрешающий начать формирование группы. После этого начальник бюро отправился в Русский дом, где им были составлены свой приказ о формировании и сопровождавшая его агитационная «Информация» (содержание которой остается неизвестным). Месснер после войны утверждал, что их авторами на самом деле были Николай Чухнов и Александр Ланин. Чухнов же, не отрицая своего участия в работе, приписывал основное авторство Штейфону. В конечном итоге оба материала немедленно были отправлены в «Русский Бюллетень» для публикации, а их копии вывешены на стене Русского дома. Сдавая их в набор, Чухнов заявил немецкому военному цензору гауптману Танглу, что содержание полностью одобрено Кевишем, что, разумеется, не соответствовало действительности [89].