Крымская кампания 1854-1855. Трагедия лорда Раглана - Кристофер Хибберт Страница 11

«За вежливым и спокойным тоном вашего послания, – отвечал герцог Ньюкаслский, – я не могу не видеть, что решимость атаковать Севастополь вызвана не только желанием выполнить указание правительства, но также и вашими собственными убеждениями. Да дарует нам Господь победу, которая вознаградит и оправдает нас!.. Я не верю, что существуют такие ситуации, когда британское оружие может потерпеть поражение».

К тому времени, когда Раглан получил ответ герцога, войска уже готовились к погрузке на транспортные суда, сосредоточенные в портах Варны. Некоторые полагали, что высадка произойдет в Одессе, однако большинство было уверено, что через несколько недель пути их ждет Севастополь. Лондонские газеты уже успели объявить о том, что армии отправляются в Крым. «Я безмерно огорчен непатриотичным поведением газеты «Таймс», – писал герцог Ньюкаслский лорду Раглану. – Она выдала русскому императору наши планы нападения на Крым... Думаю, что это были не более чем домыслы, однако любое государство привыкло считать «Таймс» официальным рупором нашего правительства».

Однако, даже если речь и шла о простой догадке, не нужно было обладать сверхъестественным даром, чтобы предвидеть нападение на базу российского Черноморского флота. Даже закончившийся полной неудачей отвлекающий маневр силами поредевшей после эпидемии холеры 1-й французской дивизии из Добруджи не ввел русских в заблуждение относительно истинных намерений союзников. «Мы направляемся в Крым, – писал лорд Бэргхерш, – смею надеяться, что у нас достаточно сил для вторжения».

Британская армия к тому времени уже почти оправилась после эпидемии, однако люди все еще страдали желудочными заболеваниями. Некоторые полки представляли собой жалкое зрелище. «Любой из тех, кто видел нас прошлой зимой в Манчестере, – писал один из офицеров Королевского фузилерного полка, – вряд ли смог бы теперь нас узнать. У всех на лице признаки самого крайнего истощения». Солдаты были настолько слабы, что не могли нести собственное снаряжение. Однако и без него вряд ли могли бы пройти маршем более 5 миль в день.

Тем не менее, в армии царило радостное оживление. Наконец-то они отправятся хоть куда-то. «Ура! В Крым! – восклицал с облегчением корнет Фишер. – Завтра мы отправляемся. Неделю или около того на взятие Севастополя, а затем можно будет возвращаться на зимние квартиры!» Капитан Биддульф, не разделяя оптимизма своего молодого сослуживца, услышав новость, «напился сверх меры». Он сомневался в успехе десантной операции. По его мнению, предназначенные для транспортировки артиллерийских орудий большие, широкие лодки были слишком хорошей мишенью для неприятеля. Оставалось надеяться на собственные корабли, которые заставят замолчать вражеские орудия.

Но не многие разделяли такие опасения. Флот в заливе выглядел внушительно. «Такой грозный вид, – восторженно писал в письме своей сестре один из сержантов, готовясь к погрузке на борт «Соннинга», – какого не видели со времен сотворения мира. Это невозможно описать словами... Я знаю, им с нами не справиться. Неудача просто невозможна».

Гавань представляла собой лес кораблей и судов разных классов. Между ними и берегом сновали юркие катера и десантные лодки, доставляя войска на борт транспортов и возвращаясь за новой партией запыленных солдат. На берегу, на недавно отстроенной каменной набережной терпеливо дожидались своей очереди женщины, заботам которых был доверен весь громоздкий багаж. К вечеру 6 сентября погрузка была почти закончена. На берегу оставалось еще довольно много женщин, которым не удалось тайком пробраться на корабли вслед за своими спутниками. В конце концов транспортные суда забрали и их. Ведь другого способа отправить их домой все равно не было.

На рассвете 7 сентября адмирал Дондас отдал приказ поднять якоря. Стояло ясное осеннее утро, с моря дул легкий бриз. Флаги и боевые знамена величественно колыхались на ветру. Пароходы взяли на буксир парусники, и длинный караван кораблей потянулся в открытое море.

Маршал Сент-Арно находился на борту парусника «Билль де Пари». Он устал дожидаться окончания погрузки англичан с их многочисленной кавалерией. 8 сентября к борту французского парусника подошел пароход «Карадок», на котором находился лорд Раглан. Предполагалось, что на этом пароходе состоится первая встреча на море командующих двух союзных армий. Однако французский маршал чувствовал себя недостаточно здоровым для того, чтобы самому отправиться на английский пароход, поэтому он пригласил англичанина в свою каюту. С другой стороны, Раглану было неловко с помощью единственной руки карабкаться на борт французского трехпалубника, поэтому вместо себя он отправил военного секретаря полковника Стила и командующего английской эскадрой адмирала Дондаса.

Когда полковник вошел в каюту Сент-Арно, тот сидел на своей койке. Французский маршал был настолько болен, что едва мог говорить. Вместо него в разговоре участвовали полковник Трошу и командующий французской эскадрой адмирал Гамлэн. Речь шла о выборе наиболее удобного участка на русском побережье для высадки войск. Было предложено три таких участка на выбор. Едва ворочая языком, Сент-Арно заявил, что заранее согласен с решением лорда Раглана.

Дискуссию продолжили на борту «Карадока». Французы предложили высадиться на побережье в 100 милях от Севастополя, с тем чтобы избежать прямого столкновения с противником непосредственно в районе десантирования. Раглан, однако, заметил, что не помешает заранее провести разведку крымского побережья с целью найти удобный участок, расположенный ближе к городу. На следующий день в четыре часа утра пароход «Карадок», на борту которого, кроме Раглана, находился заместитель маршала Сент-Арно генерал Канробер, отправился в сторону Севастополя.

Еще издалека можно было увидеть крыши городских зданий и мачты кораблей, находящихся под защитой орудий фортов. Однако слышен был только звон церковных колоколов. По мнению офицеров, фортификационные сооружения выглядели очень грозно. Казалось, что крепость ощетинилась пушками. Пока «Карадок» под российским флагом медленно двигался на север, на берег высыпали сотни людей, чтобы посмотреть невиданный железный корабль. В районе Качинской губы пароход застопорил машины. Именно это место во время прошлой рекогносцировки было выбрано генералами Канробером и Джорджем Брауном для высадки войск. Однако Раглан, которого поддержали морские офицеры, посчитал местность недостаточно удобной. Побережье было довольно узким. Кроме того, об этом районе уже писали газеты как о предполагаемом месте десантирования. Похоже, союзников здесь ждали: между холмами можно было заметить многочисленные палатки. Пароход вновь отправился вдоль побережья. Следующая остановка была сделана в 35 милях севернее Севастополя, в районе Евпатории, на длинном песчаном пляже которой можно было заметить многочисленных купающихся и загорающих мужчин и женщин. Раглан понял, что нашел подходящее место. Он не стал обсуждать этот вопрос с офицерами. Задав несколько вопросов адмиралам, объявил подчиненным свое решение. Через несколько дней войска высадятся на этом участке.

«Карадок» присоединился к остальным кораблям эскадры поздним вечером. Сотни катеров и лодок двигались от одного корабля к другому, как в порту. Когда «Карадок» стал на якорь на свое место за пароходом «Ориноко», толпившиеся там солдаты и матросы, наслаждавшиеся теплым солнечным вечером, разразились приветственными криками, бросая в воздух головные уборы.