Таинство любви сквозь призму истории. Отношения мужчины и женщины с библейских времен до наших дней - Барбара Картленд Страница 11

Знаешь таинства Доброй Богини, когда возбуждают Флейты, и рог, и вино их пол и менады Приапа Все в исступленье вопят и, косу разметавши, несутся: Мысль их горит желаньем объятий, кричат от кипящей Страсти, и целый поток из вин, и крепких и старых, Льется по их телам, увлажняя колени безумиц… …То не притворства игра, тут все происходит взаправду, Так что готов воспылать с годами давно охладевший Лаомедонтов сын, и Нестор – забыть свою грыжу: Тут похотливость не ждет, тут женщина – чистая самка. Вот по вертепу всему повторяется крик ее дружно: «Можно, пускайте мужчин!» Когда засыпает любовник. Женщина гонит его, укрытого в плащ с головою. Если же юноши нет, бегут за рабами; надежды Нет на рабов – наймут водоноса; и он пригодится.

Грубое римское отношение к любви и браку было искажением древней добродетели. Основавшие Римскую империю племена славились непреклонностью и отвагой. Они возделывали свою землю и храбро сражались, защищая ее от вторжения.

Брачный союз у них, как у всех примитивных жизнедеятельных народов, устраивал клан с единственной целью – соблюсти интересы клана, нисколько не думая о чувствах пары, получившей приказ вступить в брак.

Наверняка первые римские жены были столь же неинтересными, как их преемницы через века. Но они усердно трудились, блюли дисциплину, вполне могли руководить хозяйством и семьей в отсутствие мужчин, которые вскоре стали участвовать в военных кампаниях, на много месяцев уводивших их за пределы Италии на Восток и на Север.

Племенной моральный кодекс был суровым. Оставшиеся мужчины не смели тронуть жену солдата, а если решались на это, женщина добровольно лишала себя жизни. Честь племени значила больше жизни отдельного человека.

Обычай самоубийства сохранялся на протяжении всей долгой истории Рима. Мужчины и женщины убивали себя ради чести семьи, клана или государства. Но мало кто решился бы на это из-за безответной любви.

Сначала римлянин, муж и отец, обладал верховной властью. Римская женщина, подобно своим греческим предшественницам, проводила первую часть жизни под присмотром отца, имевшего право держать ее взаперти, выпороть, продать в рабство или убить. После замужества муж получал над ней почти такую же власть, позволявшую решать вопрос жизни и смерти.

При подобной дисциплине римская женщина неизбежно тупела, но никогда не превращалась в бесхребетную дурочку. Она всегда гордилась своим вкладом в благополучие семьи и клана. При не слишком богатом муже она лично вела домашнее хозяйство, заботилась о детях и тихо, спокойно вмешивалась в деловые и профессиональные занятия супруга.

Римская матрона была скрытой за семейным троном движущей силой, хотя муж никогда не признался бы в этом друзьям. Может быть, важно отметить, что в известной сексуальной позе римской женщине отводится активная доминирующая позиция. Каким бы незначительным ни был гражданский престиж женщины, в пределах перистиля семейного дома она оставалась госпожой.

Отношение римлян к сексу было чисто физическим. Они не знали ничего подобного греческим теориям о столь же чудесном слиянии тел, как в союзе двух душ.

Возможно, интеллектуалы считали соитие неприятной животной привычкой, деловые же люди – приятнейшим из ощущений. Более глубокому взгляду на секс никого не учили, и никто не пришел к нему естественным образом.

Один из величайших в мире интеллектуалов, Лукреций, считал любовь болезнью, причем ее удовлетворение свидетельствует, что она укоренилась в организме, поэтому можно лишь пожалеть мужчину и женщину, пытающихся утолить любовь в объятиях друг друга. Совокупление, по его мнению, слабость, способная перерасти в пагубную привычку.

В строках, во все времена вдохновлявших великие любовные поэмы и романы, он гениально описывает любовную страсть, но придает делу такой оборот, что возвышенная, на наш взгляд, жажда любви оборачивается для Лукреция пустым потворством слабости.

И сочетала в лесах тела влюбленных Венера. Женщин склоняла к любви либо страсть обоюдная, либо Грубая сила мужчин и ничем неуемная похоть, Или же плата такая, как желуди, ягоды, груши. (Тит Лукреций Кар. «О природе вещей».

Пер. Ф.А. Петровского)

Лукреций был блестящим исследователем человеческой природы и не пропагандировал отказ от секса, признавая, что человек нуждается в любви не меньше, чем в еде и воде. По его мнению, мужчина, испытывая сексуальный голод, должен как можно быстрее и легче его удовлетворить.

Он выражал уверенность, что мужчина почти не рискует влюбиться, если всегда будет тщательно искать в женщине не достоинства, а недостатки, не красоту, а изъяны.

Чтобы не прийти к опасному мнению о красоте женских атрибутов, он предлагает мужчине признать их отталкивающими, мерзкими, непристойными. В трудах Лукреция видно типичное отношение римлян к сексуальным прелестям: их необходимо считать безобразными.

Очевидно, что римляне заимствовали любовную теорию в Афинах и упростили ее. Аналогичная тенденция просматривается в отношении римлян к гомосексуализму. При постоянном старании Рима унаследовать славу Греции, гомосексуализм в империи никогда не выходил из моды.

Но римский мужчина практически не был способен просто наслаждаться телесной и духовной красотой юноши. Еще не пришло время признать эту любовь утонченной, а инстинкт подсказывал, что в ней нет ничего хорошего. Мальчиков соблазняли просто в качестве занимательной альтернативы их сестрам и матерям.

В государстве, почитавшем мужскую силу и считавшем войну благородным искусством, гомосексуализм неизбежно получал широкое распространение.

Насилие оставалось прерогативой солдата наряду с грабежом. Женщинам запрещалось присутствовать в военных лагерях. Но когда множество мужчин – в ранние годы существования империи простых граждан, а не профессиональных солдат из других стран – собирались вместе и участвовали в тянувшихся годами кампаниях, следовало ожидать возникновения гомосексуальных связей.

Гораций писал:

Теперь Ликиска я люблю надменного: Девушек может он всех затмить своей нежностью. Бессильно все из этих пут извлечь меня: Друга ль сердечный совет, насмешки ли суровые. Лишь страсть другая разве; или к девушке, К стройному ль станом юнцу, узлом что вяжет волосы.

(Пер. И. Гинцбурга)

Гомосексуализм, как почти все сексуальные отношения римлян, был не столько психологическим извращением, сколько способом быстро удовлетворить сексуальные аппетиты в отсутствие женщин. Порой мальчик просто казался новинкой.

Юлий Цезарь, известный каждому по сильно искаженным образам в пьесах Шекспира, был несравненным полководцем, но и слишком типичным римлянином.