Фаворит богов - Анна Емельянова Страница 12

Склонив голову набок, Октавиан вновь закрыл глаза, на сей раз — навсегда. Его рука бессильно обмякла в крепкой руке Ливии. Жизнь самого великого из римских кесарей закончилась.

Ложе обступили рабы, испуганно и недоумённо взирая на тело государя. Они ждали приказов от его жены, которая, ещё не веря в то, что он мёртв, сидела на его постели.

Сильный порыв ветра, ворвавшийся в опочивальню, взметнул огни факелов и затушил масляные лампы. Медленно поднявшись с кровати, Ливия спустилась по ступенькам и остановилась. Её большие глаза лихорадочно блестели. Обхватив голову, она рухнула на пол и громко завыла. Голос её эхом отразился от высоких каменных стен.

Двери в зал распахнулись. На пороге возникли стражники, Вебуллен и несколько знатных вельмож из окружения кесаря. Увидев мёртвое тело Октавиана, распластанное на ложе, взволнованных рабов и воющую от горя Ливию, они сразу же всё поняли. Октавиана больше не было на этом свете.

Вебуллен первым подбежал к вдове кесаря и обнял её за плечи. Прижавшись к его груди, она истерически зарыдала.

— Нужно разыскать Тиберия! — крикнул он вельможам.

Те растерялись. Тогда он велел преторианцам исполнить долг перед новым правителем и немедленно присягнуть ему на верность. Преторианцы не могли уклониться от этого.

Они нашли Тиберия сидящим на подоконнике в галерее и в одиночестве, в раздумьях проводившим время. На нём была не подпоясанная туника и сандалии. Услышав грохот нескольких десятков ног в галерее, он повернулся к приближающимся солдатам.

— Что случилось? — спросил Тиберий, заметив, как мрачны были лица у солдат.

Выступив вперёд, их командир отвесил поклон:

— Ave Caesar! — торжественно сказал он.

— Ave Caesar! — повторили за ним остальные.

Тиберий в недоумении взглянул на них, но тут же совладал со своими эмоциями.

— Слава Риму, — прошептал он и, встав с подоконника, высоко поднял голову.

Свершилось то, что было предначертано ему ещё до рождения. Он стал кесарем. Он — верховный правитель Римской империи. Власть над смертными, право казнить или дарить милости, могущество, невиданное прежде никому из земных царей, — всё это теперь перешло ему, человеку, которого презирали за надменность, пороки и жестокость.

Что ж! Если Октавиан был любимым кесарем, то он, Тиберий будет нелюбимым! Отныне в его руках сосредоточены нити, благодаря которым можно вершить людские судьбы. Тиберий Кесарь Август. Он давно решил, что именно под таким именем взойдёт на престол. А его прежнее имя — Тиберий Клавдий Нерон останется в прошлом. Начиналась новая эра: эра Тиберия.

В Риме уже неделю царила жара. Зной был обычным явлением для этого времени года, но сейчас он сделался настолько сильным, что от него страдали все без исключения.

Из-за жаркой погоды окна большой библиотеки в доме Антонии были открыты не только днём, но и ночью. Сидя, поджав ноги, на широком каменном подоконнике, её сын Клавдий увлечённо читал «Историю Римской Республики». Он водил грязным пальцем вдоль строчек. Перед ним лежало несколько дощечек, свитков и книг со старыми летописями.

В отличие от своего брата Германика, Клавдий не был увлечён войнами, если только о них не рассказывалось в книгах. Он был привлекателен, но никто этого не замечал, потому что, поглощённый чтением, Клавдий забывал следить за собой и часто выглядел крайне неряшливо. Над его красивым лицом вились тёмные густые локоны, которые он подстригал очень редко. Прямой нос, полные губы и продолговатые чёрные глаза придавали ему обаяние, на которое, впрочем, никто не обращал внимания. Он не любил украшений, хотя его отец Друз оставил своей жене и детям богатое состояние. Появляясь на людях, юный Клавдий предпочитал молчать и часто во время пиров или праздников просто сидел, погруженный в раздумья.

Сейчас он уже два часа находился в библиотеке, погруженный в чтение, а каменные стены зала, украшенные фигурками муз, защищали его от зноя. Поглощённый изучением книги, юноша не заметил, как дверь в библиотеку приоткрылась и порог переступила хрупкая молодая девушка.

У неё было веснушчатое очаровательное личико, золотистые кудри, стройное тело и большие синие глаза. В её внешности прослеживалось сильное сходство с Германиком.

Одетая в лёгкую синюю тунику, босиком, она напоминала юную нимфу.

Подойдя к Клавдию, девушка несколько секунд наблюдала за ним, а потом резким движением вскочила рядом на подоконник.

— Ах, Ливилла! Как ты меня напугала, — проговорил он недовольно.

— Что ты сердишься, будто старичок? — засмеялась Ливилла. — Наша матушка отдала приказ слугам готовить нынче пир, ведь кортеж Германика уже в нескольких милях от Рима. Он через час-другой будет здесь.

— Я рад, что Германик возвращается домой, — пробормотал Клавдий.

— Не рассчитывай, что его пребывание будет долгим, — поморщилась Ливилла. — Ему вновь поручат службу в походных лагерях, а мы, как и прежде, будем ждать его редких визитов в Рим.

— Тебя не огорчает его отсутствие, сестрёнка?

— Не очень. Он сам выбрал себе участь солдата. Вот и теперь... Прослужив с Тиберием в Германии почти целый год, он поехал в Нолу, к старику. А всё потому, что долг заставлял его быть с кесарем.

— Но, Ливилла, в Ноле происходит передача власти. Это очень серьёзное дело. Октавиан понимает, что жить ему осталось недолго, и поэтому решил устроить себе встречу с преемником. А Германик этого преемника сопровождал.

— Почему же тогда преемник до сих пор в Ноле, а Германик едет в Рим? — удивилась Ливилла.

— Вероятно, в присутствии Германика уже нет смысла, — ответил Клавдий. — А Тиберий обязан быть в Ноле до тех пор, пока жив Октавиан.

Придвинувшись к брату почти вплотную, Ливилла прошептала:

— Ходят слухи, что на Планазии Агриппа Постум был убит по приказу Тиберия! Ты веришь в это?

— Да, — тихо ответил Клавдий. — Такие вещи происходили всегда. Даже в эпоху Александра Великого все, кто имел власть или собирался её захватить, стремились избавиться от возможных соперников.

— Странно. Агриппа считался соперником Тиберия? Он же безумец! Какой из него соперник?! Считать его соперником — это всё равно, что тебя им считать!

— Меня?! — ехидно огрызнулся Клавдий и отодвинул книгу.

— Не обижайся, но ведь тебя все зовут дурачком! — захохотала Ливилла. — Даже бабушка говорит, что боги начали тебя создавать и создали лишь наполовину!

Клавдий гневно отвернулся к окну.

— Люди часто недооценивают тех, кого не понимают, — молвил он. — Впрочем, я за свою жизнь вдоволь наслушался насмешек и не обижаюсь... Придёт время, и меня будут воспринимать серьёзно.

— Я много думаю о Друзе, — вдруг сказала Ливилла, погладив брата по плечу. — Он ведь дружит с Германиком, и мы теперь сможем его часто видеть.