Возвышение Китая наперекор логике стратегии - Эдвард Николае Люттвак Страница 13

Подобный темп роста более чем достаточен для того, чтобы спровоцировать запуск противостоящих сил и привести к конфронтации и конфликту. То, что китайское правительство (и, по-видимому, общественное мнение Китая) видит свои быстро растущие военные расходы как «разумные и достаточные» (если использовать выражения из «Национального доклада по обороне»41 за 2010 год), является прекрасным примером великодержавного аутизма: необходимой предпосылки для массированной стратегической неудачи, что в специфически китайском виде особенно вероятно.

Конечно, вырванные из контекста цитаты могут создать неправильное впечатление, поэтому стоит привести целый параграф из начала главы «Расходы на оборону» упомянутого китайского доклада:

Китай следует принципу скоординированного развития национальной обороны и экономики. В соответствии с потребностями национальной обороны и экономического развития, Китай надлежащим образом определяет величину своих расходов на оборону, распределяет и использует свои средства на оборону в соответствии с законом.

Параллельно с развитием национальной экономики и общества, рост военных расходов Китая держался на разумном и подобающем уровне… Расходы Китая на оборону составили 417,876 миллиардов юаней в 2008 году и 495,11 миллиардов – в 2009 году, превысив уровень каждого предыдущего года на 17,5 и 18,5 % соответственно. В последние годы доля китайских расходов на оборону по отношению к совокупному ВВП осталась в целом постоянной (курсив добавлен. – Э. Л.).

Ранее неоднократно случалось, что военные расходы США представлялись в ретроспективе чрезмерными, хотя в другое время по тем же стандартам они виделись недостаточными.

Так или иначе, любой американский документ, сравнимый с «Национальной обороной Китая в 2010 году», начинался бы с оценки угроз (возможно преувеличенных, а возможно и нет), но он бы начинался и с представления «Другого» или «Других» и отслеживания изменений в военном потенциале этих «других», которые требуют того или иного ответа, для того чтобы блокировать, нейтрализовать, отклонить или противодействовать возникающим угрозам.

Именно это отсутствует в «Национальной обороне Китая в 2010 году»: собака, которая не лаяла в «Собаке Баскервилей», молчаливый знак великодержавного аутизма.

Исторические аналогии, как известно, ненадежные друзья и плохие учителя. Единственные твердые уроки истории состоят в том, что люди никогда, кажется, не извлекают из истории уроков. Но, может быть, аналогии не всегда совсем уж бесполезны.

Сейчас, когда Китай обогнал Японию по главным экономическим валовым показателям и готовится таким же образом обогнать Соединенные Штаты, стоит вспомнить, что к 1890 году Германия обогнала Великобританию по индустриальным инновациям, тем самым завоевав глобальные рынки, накопив капитал и финансируя все больше и больше новых изобретений для того, чтобы обгонять Великобританию во всех остальных секторах экономики. Во все еще сохраняющей свое важнейшее значение сталелитейной промышленности германское преимущество возрастало, а в лидирующей химической отрасли оно было просто абсолютным. Это более или менее обеспечивало германское превосходство в большинстве прочих форм современного промышленного производства, включая возникающую на глазах электротехническую индустрию (правда именно в Великобритании в 1881 году впервые была налажена система электроснабжения для общественных нужд, но генератор переменного тока изготовил немецкий «Сименс»).

Английские предприниматели и менеджеры были слишком плохо образованы, чтобы извлечь пользу из науки и технологии, и в любом случае не британские, а немецкие университеты двигали вперед науку и вводили большинство новых форм обучения.

Более того, на британских рудниках и заводах, которые зачастую представляли собой арену ожесточенной классовой борьбы, профсоюзы яростно сопротивлялись всем новым сберегающим труд машинам и технологиям, т. е. практически любой инновации. Немецкие рабочие были в гораздо более безопасном положении и были готовы воспринять инновации. Им только что предоставили первые в мире пенсии по старости и по нетрудоспособности, так же как страхование по болезни и несчастным случаям.

Таким образом, превосходство Германии было более системным: централизованный «берлинский консенсус» был просто намного эффективнее знаменитого «безнадежно запутанного» британского прагматизма. Обе страны были конституционными монархиями, но германская исполнительная власть при своем императоре имела гораздо больше полномочий, которые использовались не только для того, чтобы сдержать парламентскую оппозицию, но и для широкомасштабного продвижения инноваций. Одним из результатов этого была пенсионная система, которую в будущем стали копировать во всем мире, другим – то, что у объединенной Германии была эффективная сеть железных дорог, в отличие от того хаоса, который представляли собой 120 британских железнодорожных компаний, наполнивших Лондон не связанными друг с другом станциями и линиями, иногда параллельно ведущими к разным станциям в одном и том же маленьком городке.

Тенденция к централизации в Германии также влияла и на индустрию, отдавая предпочтение мощным интегрированным компаниям, которые были способны финансировать свои НИОКР, в то время как их британские более мелкие конкуренты не могли этого сделать.

Все это означало, что у британцев не было реальной надежды избежать своего относительного по сравнению с Германией упадка. Германское превосходство во всех направлениях было только вопросом времени, в то время как в науке (причем во всех ее отраслях) англичане уже проиграли: к 1900 году в британских университетах было уже невозможно изучать самые различные предметы от химии до греческой поэзии без хорошего знания немецкого языка, в то время как английский был необходим только для английской литературы. В области финансов более быстро возраставшее поколение нового капитала более динамичной германской экономики превалировало над опытом и глобальными связями лондонских торговых банкиров и их системным преимуществом в виде владения фунтом стерлингов, ведущей мировой резервной валютой. Семейство Варбургов из Гамбурга казалось судьбой предназначено для того, чтобы обойти Ротшильдов из Лондона, в то время как британские торговые банки уже превзошел «Дойче банк», ставший к 1914 году крупнейшим в мире и являвшийся (и являющийся) по сей день более компетентным в финансовом бизнесе.

По реалистическому тридцатилетнему прогнозу, начиная с 1890 года, к 1920 году Германия должна была обойти все более дряхлевшую

Британию по всем направлениям, как следствие реализации выгоды от обладания самой передовой промышленностью мира, лучшими университетами, богатейшими банками и самым гармоничным обществом, благодаря социальному обеспечению, предоставленному государством. Вместо этого к 1920 году Германия проиграла в войне, лежала в руинах и на протяжении следующей четверти века ей были суждены все увеличивающиеся катастрофы, которые никак не сочетались с блестящими и, казалось, реалистичными перспективами 1890 года. Британцы заплатили высокую цену за свою победу, но они смогли изменить грозившее им мрачное будущее и сохранить статус Великобритании как великой державы еще на многие десятилетия.