Исландия эпохи викингов - Джесси Л. Байок Страница 13

Одна коротенькая история вроде рассказа о Мёрде и Хруте могла бы считаться лишь слабым намеком на систему ценностей той эпохи. Но у нас-то в руках целая библиотека таких историй. Во многом, хотя, конечно, не во всем, саги очень напоминают материалы, собираемые этнографами в полевых экспедициях, а кое в чем даже решительно их превосходят. У этнографа есть ахиллесова пята — он не в силах собрать материал за сколько-нибудь длительный период времени, поэтому трудно ожидать, что он сумеет охватить полный спектр возможных реакций общества на те или иные внешние стимулы. Другое дело саги — они сохранили чрезвычайно разнообразный ассортимент социальных ситуаций, что позволяет в подробностях изучить не только общественное устройство и культурный склад обширной социальной группы, но изучить его в контексте меняющейся социальной и природной среды.

Прочие европейские народы чаще всего смотрели на свою историю как на миф, у их истоков стояли боги и герои. Исландцы, напротив, создали не мифы, но саги — квазиисторические повествования о прошлом, линейные в своей основе. Они хорошо понимали, что их общество не уходит корнями в неведомую седую древность, а, напротив, создано недавно и события первых двух веков после заселения острова еще живы в памяти людей. В совокупности исландские саги можно с некоторой натяжкой назвать «мифом об основании страны». Важно, однако, что это как раз не миф — саги представляют собой множество рассказов о том, как независимые землевладельцы переехали из других стран в Исландию, и истории в них куда больше, чем в легендах других народов. Эти рассказы изменялись с течением времени и служили последующим поколениям удобным средством хранения коллективной памяти — удобным, в частности, именно в силу своей изменчивости. [49] Саги позволили обществу иммигрантов осознавать себя как единое целое; они объясняли людям, откуда взялись важные для исландцев ценности — ценности свободных землевладельцев. Традиция в Исландии — не каменная скрижаль исторических фактов. Традиционные тексты не фиксированы жестко раз и навсегда. Традиция в Исландии — живая, она — постоянно пополняемое наследство, постоянно расширяемая квазиподлинная коллективная память, которая и служит тематическим ядром любой саги, связью между рассказчиком, его аудиторией и реальной жизнью в исландском прошлом и настоящем.

Саги об исландцах и более поздние тексты, вошедшие в «Сагу о Стурлунгах», являются бесценными источниками для исследования возникновения, работы и эволюции нового социального порядка в Исландии в первые столетия после заселения. Вместе со средневековыми законами и современными достижениями в области археологии и климатологии эти письменные источники рисуют чрезвычайно красочную картину жизни и функционирования островного общества, которое с X по XIII век отличалось уникальной способностью и сохранять все самое важное в почти неизменном виде и тем не менее не стоять на месте. Саги — окно в мир частной жизни, общественных ценностей и материальной культуры; миры эти навсегда остались в прошлом, но рассказы о них живут. Ни у одного другого европейского общества нет литературы, столь подробно и ярко повествующей о его истоках и развитии. Само древнеисландское слово saga — производное от глагола segja «говорить» (англ. to say, нем. sagen) и означает как сами события, так и рассказ о них. Саги — не сказки, не эпос, не романы и не хроники [50]; они — в общем и целом реалистичные рассказы о повседневной жизни, в которой сталкивались интересы независимых исландских землевладельцев, годи и бондов. Это истории о ссорах и распрях из-за личных оскорблений, земли, годордов, любви, измен, наследства, телесных повреждений и пропавшего скота. Мы находим в них и описания климата и географии, и требования возврата имущества, и обвинения в колдовстве, и байки о привидениях, и анекдоты о драках из-за выброшенных на берег китов, и непристойные эротические стишки, и обман, и воровство, и укрывательство объявленных вне закона, и борьбу за место в обществе.

Саги прежде всего повествуют о конфликтах и кризисных ситуациях, и поэтому в них мы читаем как о благородстве и подлости, так и о совершенно банальных и повседневных вещах, иногда смешных, иногда не очень. Мы видим ужасные картины бедности и голода — условий, в которых приходилось жить мелким землевладельцам в стране с ограниченными ресурсами. Саги подробно рассказывают об интригах и хитростях тех, кто стремится к власти, и о том, как на все это реагируют люди попроще, то есть владельцы объектов посягательств первых, зачастую лишенные возможности успешно защищать свои интересы в суде, а землю — от незаконного использования. Вопросы, касающиеся работы с сагами как с источниками, подробно рассматриваются в главе 8; здесь же будет достаточно сказать, что старый подход, который обращал внимание лишь на литературные достоинства саг и игнорировал их историческую ценность, исчерпал себя и более не может считаться адекватным. Придерживаться подобных взглядов — значит обрекать себя на заведомое поражение в поиске нового. В самом деле, один тот факт, что саги обладают несомненными литературными достоинствами, не означает, что они начисто лишены достоинств иного рода — например, не могут служить источниками информации об устройстве общества. В конце концов, средневековые исландцы сочиняли саги именно про себя и именно для себя. Поэтому, изучая саги одновременно с другими источниками, мы можем сделать еще один шаг вперед в изучении природы живого исландского средневекового общества.

Кьяртан часто ездил к горячему источнику в Счастливчиковой долине и всегда заставал там Гудрун. Кьяртану нравилось беседовать с ней, потому что она отличалась умом и сообразительностью. Люди как один говорили, что из всей тогдашней молодежи лучшая пара — Кьяртан с Гудрун.

Когда Кетиль закончил оглашать вызов в суд, Торлейв снова предложил им остаться у него, мол, неизвестно, какая будет погода. Кетиль сказал, что поедет домой. Торлейв сказал, что если погода ухудшится, пусть возвращаются к нему. Вот они уезжают, и скоро погода начинает портиться, и пришлось им повернуть назад; только к вечеру им удалось добраться до Торлейва, и они только что не падали от усталости. Торлейв их хорошо принял, и Кетиль с людьми провели у него две ночи, так как погода не позволяла им выйти из дому, и чем дольше они оставались у Торлейва, тем лучшее гостеприимство им оказывалось.

Исландские первопоселенцы не только устанавливали в новой стране порядок, принимали законы и устраивали общественную жизнь — они одновременно адаптировались к довольно необычным природным условиям. Исландия — пятый по величине остров планеты, его площадь составляет 103 000 кв. км, что на 20 % больше Ирландии; несмотря на это, много народу в Исландии жить не может. Большая часть внутренних регионов острова расположена слишком далеко от теплого океана (с юга Исландию омывает Северо-Атлантическое течение, продолжение Гольфстрима). Неподалеку — всего в паре градусов к северу от Западных фьордов — проходит Северный полярный круг, об этом напоминают ледники, покрывающие горы уже на сравнительно небольших высотах. А на юго-западе острова высится огромный Озерный ледник (дисл. Vatnajǫkull); его площадь — 5800 кв. км, максимальная толщина льда достигает 1 км.