История папства - Джон Джулиус Норвич Страница 16

Все британские дети знают (или по крайней мере знали раньше) рассказ, который поведал Беда Достопочтенный об одном из первых в истории (и худших) каламбуров: за несколько лет до того Григорий шел по рынку и, заметив симпатичных белокурых мальчиков, выставленных на продажу в качестве рабов, спросил, из какой они страны. Ему сказали, что они пришли с острова Англия и называются англами. «Добро, — сказал он, — ибо у них лица ангелов, и они достойны приобщиться к ангелам на небесах» [38]. В 595 году мы находим в послании Григория к его ректору в Галлии инструкции набирать английских мальчиков-рабов и готовить их к пострижению в монахи — в них он мог видеть потенциальных переводчиков; и в следующем году папа направил в Англию миссию примерно из сорока монахов во главе с Августином, приором монастыря Святого Андрея в Риме — той самой обители, где Григорий когда-то был одним из братии. Предупрежденный по своем прибытии в южную Галлию о страшных опасностях, которые подстерегали его среди английских варваров, Августин вернулся в Рим в полной уверенности, что от миссии надо отказаться. Однако Григорий вдохнул в него новые силы, дав ему рекомендательные письма, и отправил его обратно в путь.

По-прежнему, видимо, испытывая некоторый трепет, Августин и его сорок монахов высадились на побережье Кента весной 597 года — по совпадению того самого года, когда святой Колумба скончался на острове Иона. Их любезно принял король Кента Этельберт, в это время верховный правитель южной Англии; власть последнего, как сообщает Беда Достопочтенный, простиралась на всю Англию к югу от Хамбера. Жена его Берта, дочь франкского короля Хариберта и племянница королевы Брунгильды, естественно, была уже христианкой и оказала Августину всяческую поддержку. Ее супруг поначалу проявлял осторожность. «Я вижу, — сказал он Августину, — что вы верите в то, что говорите, иначе не проделали бы такой большой путь, чтобы изложить мне это. Однако вы не должны ожидать того, что мы сразу откажемся от обычаев, которые я и англы соблюдали в течение поколений. Поэтому еще и еще говорю вам: никто не будет препятствовать вам, и если вы убедите нас, то вслед за этим мы примем вашу веру».

Несколько месяцев спустя Этельберт вместе со своим двором и большинством подданных принял крещение. Таким образом, он стал первым христианским королем Англии и первым ее святым [39]. Тем временем Августин основал монастырь, который освятил в честь святых Петра и Павла (хотя позднее он стал монастырем Святого Августина), — почти наверняка самый ранний из тех, что основали бенедиктинцы за пределами Италии. Кентербери превратился в штаб-квартиру христианства в Англии и остается ею по сей день. Папа Григорий был в восторге. «Сияющими чудесами своих проповедников, — объявил он, — Бог принес веру на край Земли. Он соединил верой Восток и Запад. Смотрите, язык Британии, который раньше мог издавать лишь варварские звуки, теперь научился возносить еврейское «аллилуйя», хваля Бога».

Григорий был административным гением, организатором и миссионером; он не был (и не мог быть) абстрактным мыслителем, или богословом, или даже политиком. Его религиозность отличалась удивительной простотой: именно он в значительной степени нес ответственность за укрепление веры в чудеса и пророчества, так же как и распространение почитания святых и реликвий. Благочестивый, но практичный, Григорий намеревался превратить патримоний Святого Петра в огромный благотворительный фонд, который находился бы в непосредственном распоряжении церкви для оказания помощи бедным — каждый день двенадцать нищих разделяли с ним трапезу. В сущности, его объединительными усилиями незаметно закладывались основания того, что позднее станет папским государством, обретала гарантии светская власть его преемников, которой предстояло выдерживать испытания в течение четырнадцати последующих веков. Если бы Григорий осознал это, то пришел бы в ужас. Исполненный решимости прежде всего обеспечить главенство папского престола над церковью, он не стремился к мирской славе — ему, как он постоянно говорил, довольно того, чтобы быть «рабом рабов божьих», serous servorum Dei.

Наиболее важным достижением Григория, одного из самых выдающихся пап эпохи Средневековья, несомненно, являлось безусловное внушение людям мысли о том, что римская католическая церковь является важнейшим институтом в мире и что папство обладает в рамках последней верховной властью. Он осуществил значительные перемены в литургии и проявил особый интерес к церковной музыке: традиционное песнопение, всем известное сегодня как «григорианский хорал», даже если в то время он требовал доработки, и римская “Schola Cantorum”, вероятно, первая группа обученных певцов, состоявшая из духовных лиц и мирян, по сути, предшественница современных школ церковно-хорового пения при соборах, представляли собой дело его рук. Он был также неутомимым писателем. В первый год своего понтификата он выпустил книгу “Liber Regulae pastoralis” [40], в которой излагались правила пастырской жизни епископов, в которых он видел прежде всего людей, призванных заботиться о душах паствы. Это сочинение имело удивительно большую аудиторию по меркам того времени, и позднее его перевод сделал Альфред Великий. Кроме того, его перу принадлежат «Диалоги», в которых рассказывается о жизни и чудесах святых Италии — среди прочих, конечно, и Бенедикта, — цикл бесед о Евангелиях и критическое эссе о Книге Иова. Наконец, от него сохранилось порядка тысячи писем — вероятно, главный источник того, что мы знаем о жизни и деятельности Григория. Все эти сочинения в Средние века надежно обеспечили ему место наряду со святым Амвросием, святым Августином (из Гиппона, а не Кентербери) и святым Иеронимом среди четырех авторов — первых «докторов церкви».

Из этих четырех Григорий жил позже всех и был последним; это и неудивительно, поскольку античный мир пребывал в состоянии полного упадка. В Риме из-за варваров это ощущалось особенно. Во время его осады в 537 году готы перерезали водопроводы, тем самым нанеся городу удар, от которого тот не мог оправиться в течение столетия. История акведуков прервалась примерно на столько же лет, сколько продолжалась перед этим: не позже 312 года до н.э. римляне, не желавшие более мириться с постоянной нехваткой воды из Тибра, построили первый из этих великолепных водопроводов; в течение восьми последующих столетий они соорудили дополнительно больше десяти других, которых хватало для обеспечения водой не только для удовлетворения бытовых нужд, но и для бесчисленных фонтанов и общественных бань, которыми славился город. Акведуки обеспечивали и еще кое-что: в частности, гидравлическая сила приводила в движение среди многого другого мельницы, от работы которых зависело снабжение населения хлебом. За разрушением водопроводов последовали голод и болезни, а затем и катастрофическое падение народной нравственности [41].