Порочная королева. Роман о Екатерине Говард - Элисон Уэйр Страница 18

Но все же Кэтрин еще не окончательно отбросила прочь рассудительность.

– Погодите! – пробормотала она, освобождаясь. – Вы слишком спешите, сэр!

– Это лишь оттого, что вы очаровали меня, – ответил тот, искательно заглядывая ей в глаза. – Увы, Кэтрин, у меня нет никаких надежд. Я люблю вас. И знаю это уже давно. Я ничего не могу с собой поделать. И кажется, вы тоже испытываете ко мне какие-то чувства.

Разумный голос в голове Кэтрин заглушал голос разгорячившейся крови и убеждал, что это невозможно. Даже если забыть о разнице в ранге, ей ведь известны правила романтической любви, и она знает, что леди не должна с излишней поспешностью уступать требованиям своего возлюбленного.

– Я не уверена в своих чувствах, знаю только, что вы мне очень нравитесь, – сказала Кэтрин. – Но я Говард, а не девка, которую можно тайком завалить в постель.

– Это мне предельно ясно, – с горечью ответил мистер Мэнокс. – Я знаю, что не достоин вас и до сегодняшнего вечера довольствовался тем, что обожал вас издали. Вы не представляете, что делаете со мной, но, поверьте, я удовлетворен поцелуем. Я считаю себя счастливчиком оттого, что вы снизошли до этого.

Кэтрин была готова услышать нечто подобное. Так обычно реагируют отвергнутые поклонники в любовных историях, где героиня всегда равнодушна и недостижима или может удостоить своего поклонника благосклонным взглядом или нежным прикосновением. Мистер Мэнокс явно понимал это, даже если и позволил себе занестись слишком далеко в порыве чувства. Кэтрин была вынуждена признать, что она тоже, пока не очнулась от наваждения. Слава Богу, он оказался джентльменом и не воспользовался ее минутной слабостью!

Если невозможно даровать ему больше своих милостей, она могла по крайней мере быть с ним обходительной.

– Давайте вернемся, – с улыбкой сказала Кэтрин. – Скоро начнут пить заздравную чашу. – И она побежала впереди Мэнокса вниз по лестнице.

На следующий день Кэтрин задержалась в зале, глядя на осыпающиеся еловые лапы, которые вчера по окончании праздника слуга снял со стен; они сиротливо лежали на полу. Грустно было думать, что Рождество почти закончилось. Сегодня Богоявление, последняя возможность для веселья. Вечером устроят пир и карнавал; будут есть жареную ягнятину и богоявленский пирог, выпеченный в форме звезды, и она снова наденет свой праздничный наряд.

К ней с улыбкой подошла Маргарет Беннет:

– Вчера вечером ты хорошо провела время с мистером Мэноксом!

Кэтрин почувствовала, что заливается краской. Неужели Маргарет видела, как они улизнули из зала?

– Вечер был чудесный, – отозвалась она.

– Могу поспорить, он в тебя влюблен. – Маргарет захихикала.

– Правда? – спросила Кэтрин и двинулась в сторону кладовой, где стоял сундук с костюмами для маскарада. Она хотела сегодня надеть на голову корону.

– Это же всем видно по тому, как он смотрит на тебя, – ответила Маргарет.

– Он мой учитель музыки! – возразила Кэтрин.

– Он очень красив!

– Прекрати! – Кэтрин захлопнула дверь перед носом Маргарет.

Перебирая вещи в сундуке, она сказала себе, что не сделала ничего дурного и, разумеется, ничего такого, что могло бы пойти в сравнение с забавами других юных леди, обретавшихся при дворе. Конечно, в холодном свете дня Кэтрин ясно видела полную невозможность для дочери Говардов любить своего учителя музыки. И все же не могла забыть тех волшебных мгновений, проведенных в маленькой гостиной.

За обедом другие девушки тоже стали поддразнивать ее за симпатии к мистеру Мэноксу.

– Ты сегодня снова будешь с ним танцевать? – спросила Джоан Балмер.

– Да, думаю, что буду. – Кэтрин улыбнулась. – Он хорошо танцует.

– А еще в чем-нибудь он хорош? – Элис подмигнула ей.

– Не понимаю, о чем ты, – ответила Кэтрин.

– Не думай, что мы не видели, как вы с ним уединились! – с торжеством проговорила Мег.

– Мы ничего не делали, – упиралась Кэтрин.

– Он целовал тебя?

– По твоему лицу видно, что целовал! – с глумливой улыбкой заметила Джоан.

– Это был невинный флирт, – твердо заявила Кэтрин. – Ничего больше.

После обеда Малин Тилни отвела ее в сторонку:

– Я случайно услышала разговор за столом. Кэтрин, Мэнокс – твой учитель музыки и нанят на должность, которая требует особого такта от исполняющего ее человека. Делать авансы своей воспитаннице – это серьезное нарушение оказанного доверия. Герцогиня это не одобрит. Он может потерять место. Прошу тебя, подумай о своей репутации.

Кэтрин топнула ногой:

– Малин, мы просто немного подурачились. Я не понимаю, почему ты и все остальные подняли столько шума из-за этой ерунды.

– Хорошо, – сказала Малин, не утратив, однако, озабоченности. – Просто будь благоразумна.

В тот вечер Кэтрин отыскала Мэнокса и вернула распятие. Он возражал, но она просто вложила крестик ему в руку и ушла.

После Богоявления уроки музыки возобновились, а вот мистер Барнс больше с Кэтрин не занимался: ему поручили обучать Кэт Тилни.

Кэтрин пришлось проводить много времени наедине с Мэноксом. Понимал ли это кто-нибудь, она не знала. Ей уже давно стало ясно, что матушка Эммет настолько небрежно следит за своими воспитанницами, что они могли совершить убийство, а она ничего не заметила бы. Наставница девушек хотела только легкой жизни без всяких ссор и проблем.

Кэтрин сидела за вёрджинелом, чувствуя на себе напряженный взгляд мистера Мэнокса. «А почему бы нет?» – подумала она. Время было как раз подходящее, чтобы немного развлечься, и, конечно, легкий флирт никому не повредит. Кэтрин опустила голову и с лукавой улыбкой искоса взглянула на своего учителя.

Он положил ладони на ее руки и сказал:

– Двенадцатая ночь была прекрасна.

– Да, – согласилась Кэтрин.

– Я говорил тогда всерьез. Я люблю вас. Скажите, что я могу надеяться.

– Надеяться на что?

– Что вы ответите на мою любовь. – Его глаза были как глубокие зеленые омуты – молящие, восхищенные…

Кэтрин засмеялась:

– Мистер Мэнокс, все это совсем ново для меня. Вы должны дать мне время, чтобы разобраться в своих чувствах. Думаю, будет небесполезно провести вместе чуть больше времени.

Она сознательно поощряла его и уже не понимала, хорошо это или плохо. Одно было ясно: ее сильно влечет к этому прекрасному мужчине. Ей хотелось удержать его интерес, и к черту все моральные доводы, все эти правильно – неправильно, к черту! Кэтрин будет делать то, что ей нравится. Никому по большому счету не было дела до ее судьбы, а Изабель, которой она с радостью доверилась бы, была далеко, в Уилтшире; к тому же той теперь не до сестры: нужно заботиться о своем первом ребенке.