Жажда власти. История заговоров от Рюриковичей до Романовых - Елена Разумовская Страница 18

Действительно, часть городов Руси все еще выступала на стороне Лжедмитрия II, когда 11 декабря 1610 г. он был убит на охоте главой своей стражи, набранной из крещеных татар. Татары мстили за своего соотечественника, князя тверского Симеона Бекбулатовича, коего самозванец утопил в Калуге.

Смерть самозванца стала радостью и облегчением для Руси. Теперь помощи поляков против него не требовалось, а значит, и необходимость в королевиче Владиславе отпала. По русским городам ходили письма, в которых народ отказывался от данной чужому принцу присяги, желая в цари своего боярина, а не иноземца. Постепенно из разных областей стекалось в центр Московии войско для борьбы с польскими и шведскими интервентами; поднималось партизанское движение и народное ополчение, во главе которого встали нижегородский купец Кузьма Минин и князь Дмитрий Пожарский. Сила, собравшаяся отовсюду, вынудила отступить короля Сигизмунда с войском (у него самого уж не было средств, чтобы продолжать затянувшуюся войну с Россией). Теперь пришел черед и царя нового искать, но не из иностранцев: «Литовского и шведского короля и их детей и иных немецких вер и никоторых государств иноязычных не христианской веры греческого закона на Владимирское и Московское государство не избирать, и Маринки и сына ее [от Лжедмитрия II у Марины Мнишек родился сын в Калуге] на государство не хотеть, потому что польского и немецкого короля видели на себе неправду и крестное преступленье и мирное нарушение» [44]. Среди претендентов ближе всех по родству к прежним царям был молодой Михаил Романов; за него высказались многие. 21 февраля 1613 г. на трон взошел представитель новой династии, Михаил Федорович Романов. Но Смута, долгая борьба за власть, в которой участвовали и наши соотечественники, и иностранцы, раздирая молодое государство на куски своими амбициями и страстями, окончилась лишь в 1634 г., когда после очередной войны с Речью Посполитой (Смоленская война) новый король ее Владислав IV отказался от своих прав на русскую корону.

Когда на царство сел 17-летний Михаил Романов, первые годы правил практически единолично отец его патриарх Филарет (Федор Никитич). Род Романовых известен еще с XIV в. (Кошкины, Захарьины-Юрьевы); Иван IV приблизил их к царскому столу, сделав Анастасию Захарьину-Юрьеву своей женой. Когда царь Федор, которому Федор Никитич приходился дядей, умер, его имя тоже было в числе кандидатов на царство; говорили даже, что царь ему перед смертью власть передал. Очевидно, что Борис Годунов опасался конкуренции со стороны Романовых, поэтому, хотя все начиналось тихо и мирно, вскоре они попали в опалу и были сосланы, о чем мы говорили выше.

Итак, в 1619 г. Филарет вернулся из польского плена и оттеснил от трона тех, кто искал выгод в молодом возрасте царя Михаила. В правление сына Филарет также подписывался титулом великого государя, был весьма властолюбив и активен; на многих опалу наложил. Тогда как Михаил Федорович был мягок и пассивен, полностью находился под влиянием отца. Патриарх и великий государь Филарет Никитич успел до своей смерти сделать систему управления государством таковой, чтобы даже сын его Михаил, к властвованию не подготовленный, сумел править: вокруг царя стояли ближайшие и доверенные помощники, руководившие главными приказами. При первых Романовых появились зачатки самодержавия, окончательно сложившегося в XVIII в.

Династия Романовых уже укрепилась на троне, сменив потомков легендарного князя Рюрика. При Алексее Михайловиче, прозванном народом «Тишайшим», покушений на власть не было; напротив, самодержавие, как говорят учебники истории, укрепляло свои позиции. «Бунташный век» царя Алексея отличался многочисленными вспышками народного гнева, но, как на Руси издревле водилось, не против царя-батюшки, а против его слуг и советников, кои поедом простой народ ели. Так, при 15-летнем царе Алексее, только лишь принявшем власть после смерти отца, заправлял всеми делами государственными его воспитатель, боярин Борис Иванович Морозов; сам ли он был нечист на руку или людей таковых привечал, но злоупотребления Морозова стали причиной Соляного бунта 1648 г. Когда ж царь вошел в лета и ум, сам стал править Русью, разразилось восстание Степана Разина, который в «прелестных» грамотах призывал люд не Алексея Михайловича сместить, но послужить верою и правдою «за великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича , и за благоверных царевичев, и за веру православных христиан» [45].

За в одночасье скончавшимся царем Алексеем наследовал престол Федор Алексеевич, его старший сын от Марии Милославской. Однако 14-летний Федор недолго правил: был он болезнен и слаб. Проблемы начались еще при его жизни; остро встал вопрос: раз царь здоровьем слаб и в любой момент может перейти в лучший мир, кто будет ему наследником? На такой простой и резонный вопрос, однако ж, однозначного ответа ни у кого не находилось, ибо отец Федора был человеком страстным, и, кроме Федора Алексеевича да царевичей, умерших во младенчестве, у него были и другие дети обоих полов, общим числом 13. Все усложнялось вторым браком: Наталья Нарышкина, вторая супруга Алексея, родила ему троих детей. Вырисовывалась следующая картина: за Федором царем должен был стать Иван Алексеевич, он оставался старшим из сыновей; но нельзя было забывать и о юном Петре, мать которого Наталья была женщина властолюбивая и амбициозная и более всего желала сыну своему царский венец. И имела все резоны его получить, так как Иван-царевич, в отличие от своего сказочного тезки, отнюдь не был богатырем, да и острым умом не отличался. К тому ж наследование за братом хотя и существовало с древности, однако ж народ, подзуживаемый Натальей Кирилловной и ее семейством, мог бы да и возмутиться. Одним словом, ситуация складывалась весьма непростая: детей у Федора не было, из его братьев ни Иван, ни Петр на роль полновластного правителя не подходили — один по врожденному скудоумию, другой по возрасту. За Петром хоть мать горой стояла со всем кланом Нарышкиных. Но Иван тоже не был без защиты и опоры. Как говорилось выше, детей у Алексея Михайловича было обоих полов, и большую часть их составляли дочки. Тут-то и возникает важное в ходе нашего повествования имя царевны Софьи Алексеевны, родной сестры Федору и Ивану, сводной — маленькому Петру. Если Наталья Нарышкина могла постоять за сына и за его место под солнцем, то и Софья, особа одаренная разнообразными талантами, большая умница, чей природный ум был развит еще и образованием (учителем ее и наставником был Симеон Полоцкий), вполне могла встать горой за брата Ивана с дальним прицелом — править страною из-за его спины. Помыслить о самостоятельной женщине-правительнице в ту пору было кощунством.