Великий торговый путь от Петербурга до Пекина. История российско-китайских отношений в XVIII— XIX веках - Клиффорд Фауст Страница 18

В промежуток времени между прибытием китайского посольства и аудиенцией у императрицы тайный советник Василий Васильевич Степанов несколько раз встречался с иноземными гостями и тщетно пытался выведать у них «истинные» цели их миссии. Зато на следующих двух официальных совещаниях удалось, насколько это было возможным, выяснить интересы китайских послов; одно из совещаний проходило при дворе императрицы (в день рождения ее величества, 28 января), а второе — в Сенате 1 марта. Послы подали официальное прошение относительно разрешения на отправку группы для посещения торгутов и передачи поздравления их новому предводителю, то есть преемнику хана Аюки. С российской стороны последовало согласие, хотя и с предварительным условием, заключавшимся в том, что в будущем никакого общения с торгутами не будет, за исключением тех случаев, когда его одобрит ее величество, так как представители данного племени монголов считались ее подданными.

Переведя разговор в русло непосредственного обсуждения джунгарских войн, китайские гости потребовали от российской стороны признания нынешней принадлежности земель, отвоеванных китайскими армиями. На что царица Анна высокопарно ответила, что великой России новые территории не требуются, ей нужен только мир. Китайцы попытались в очередной раз намекнуть о расчете на то, что сибирские власти начнут выдавать китайским таможенникам вожаков всех беглых племен, а также поселят прижившихся у них перебежчиков в укрепленных районах Сибири, чтобы пресечь любые их враждебные Китаю действия в приграничной зоне. Ответ с российской стороны состоял в том, что подданным маньчжурского императора следует сообщать соответствующим должностным лицам России обо всех посягательствах на неприступность государственной границы. В завершение беседы китайцы выразили надежду на то, что власти России не сочтут большой обидой, если командирам подразделений маньчжурской армии придется нарушить русскую границу в ходе преследования и пресечения попыток ухода джунгар с территории Китая. Царице Анне едва ли пришлась по душе просьба пускать иноземных солдат на Русскую землю, но она пообещала с пониманием отнестись к просьбе, касающейся обращения с китайскими беглецами.

Все ответы российской стороны русские чиновники должным образом продумали, чтобы их нельзя было воспринять однозначно. Китайцы воздержались от предложения открытого союза, однако в постановке их вопросов ясно звучало предположение об искреннем русском нейтралитете или пассивном альянсе. Закончилась ли китайская дипломатическая миссия полным провалом? Отнюдь! Притом что при российском дворе отказались от открытого союза с китайцами в среднеазиатских войнах и даже от четких гарантий незамедлительного возвращения отступающих вооруженных отрядов джунгар, проход китайских войск на сибирскую территорию категорически они запрещать не стали, однако дали неопределенные обещания договориться на местном уровне о размещении будущих переселенцев. Для Пекина такие результаты миссии выглядели значительным дипломатическим успехом, они и на самом деле послужили расширению и уточнению положений Кяхтинского договора, пусть даже на неофициальном уровне. Русские участники переговоров использовали представившуюся возможность, чтобы посетовать — как они делали это много раз в будущем — на ограничения, наложенные на русские казенные обозы, направлявшиеся в Пекин. Обе стороны многое узнали о главных заботах и интересах друг друга, и попутно стоит упомянуть о том, что чиновники и придворные обеих империй получили весьма ценные подарки. Китайцы вернулись на родину с отборными сибирскими мехами, а также с кусками парчи для себя и своего императора.

Китайские послы отбыли из российской столицы 8 марта после заключительной аудиенции при дворе 2-го числа. Одна половина свиты спустилась по Волге, чтобы провести переговоры с новым предводителем торгутов Цэрэн-Донкуком, а вторая — отправилась прямо на границу. Насколько нам известно, на Волге китайцам мало что удалось изменить из того, что уже в целом определилось в Москве. Переговоры между китайскими послами и только что назначенным предводителем торгутов проходили в присутствии русского подполковника Беклемишева; совещания не затягивались и выглядели чисто формальными — торгутам огласили послание императора Юнчжэна. Встречи по большому счету посвящались воспоминаниям о былых отношениях торгутов и китайцев. Только этими воспоминаниями оправдывалось нынешнее путешествие китайских послов. На словах китайцы описали постепенное нарастание враждебности джунгар к монголам, и по существу торгутов призвали задерживать всех беглых джунгар, а также подумать над тем, как организовать паломничество их предводителей в Пекин. Китайские послы отправились на родину 15 июня, прихватив с собой послание торгутского хана Юнчжэну с выражением ему благодарности за присланную миссию и подарки, а также с просьбой не забывать о них в будущем. Считается, что хан Цэрэн на словах пообещал задерживать всех беглых джунгар, но что касается паломничества в Пекин, он напомнил о необходимости на то воли русской царицы. По-видимому, торгуты не проявили явного расположения к открытому противостоянию джунгарам, хотя сохранился доклад о том, что царица Анна особым распоряжением запретила торгутам даже думать о джунгарских событиях.

Для проведения заключительной встречи с русскими чиновниками китайская свита возвратилась в Тобольск. Отсюда через Барабинск все посольство двинулось дальше на Томск, где в ходе серии встреч (в начале января 1732 года), в частности со статс-секретарем Василием Бакуниным, сопровождавшим данную группу до торгутских деревень, обсуждался ряд прочих вопросов, очевидно тогда не решенных. Среди них: подданство степных татар Барабинского района, плативших дань (ясак) одновременно российскому и джунгарскому гегемонам (китайцы поинтересовались, можно ли переселить их на территории Иркутской или Саратовской области, где над ними легче было бы осуществлять контроль); потребность в посещении русским посольством Пекина в ответ на китайские посольства (иначе цинский двор постигнет большое огорчение); свидетельство того, что в Санкт-Петербурге приняли джунгарское посольство и что российского пехотного майора некоего Угримова послали с поздравлениями к Галдан-Цэрэну (едва ли воспринимавшегося символом российского нейтралитета), и возможность транзита китайской миссии через Россию в Турцию (китайцы интересовались о размере этой страны и названии ее столицы). По-видимому, В. Бакунин ответил на все вопросы китайских послов, хотя содержание его ответов нам знать не дано. Сам факт обсуждения таких достаточно тонких материй служит достаточным доказательством большой меры благожелательности, возникшей между русскими и китайцами за время долгих переговоров, начатых в 1726 году. Китайское посольство вышло к государственной границе в середине февраля 1732 года.

В то время, когда китайское посольство впервые прибыло в Сибирь, его дипломатам сообщили, что царь Петр II, посетить которого их уполномочили, умер 18 января 1730 года. Юнчжэн, когда ему доложили такую горестную весть, тут же отправил второе посольство, тогда как первое его посольство все еще находилось в России. Предлогом для отправки дублера называется доставка поздравлений взошедшей на русский престол царице Анне. Вторая свита из 20 с лишним человек прибыла в Кяхту 21 апреля 1731 года, и, кроме как о некой диковинке, упоминать об этой миссии нечего. Разве что заслуживает пристального внимания тот факт, что неделю спустя на границу прибыло еще одно посольство, направленное к торгутам, и отправил его калмыцкий хан (Намки Рецули), тогда обосновавшийся в Пекине. Оно представляло собой многочисленную свиту из 53 дипломатов и 3 выдающихся руководителей, которым поручили выполнение задачи, состоявшей в том, чтобы побудить торгутов на участие в войне против джунгар. Темп развития китайско-джунгарских отношений ускорялся, и требовалось вооружить торгутов для участия в том конфликте и убедить их выдать им беглого брата джургарского контайши Галдан-Цэрэна, поселившегося в торгутском улусе. 18 июля и 11 августа в адрес Правительствующего сената России китайцы направили четыре уведомления по поводу данного посольства, но в Санкт-Петербург их доставили только 4 января 1732 года. Суть их всех состояла в ходатайстве на разрешение китайскому посольству проследовать по территории России и провести переговоры с торгутами.