Лидия Русланова. Душа-певица - Сергей Михеенков Страница 19

Ох, на правАю да на левую, Ох, на грудь на мою Да на белАю. На груди мальчик лежал, ТяжАло вздыхал. И в последний раз сказал: «Прощай». Ой, прощай, раскрасавица, Красота ли мне твоя Очень нравится. Красота ли мне твоя Очень нравится. А любовь наша разлучаИтся.

Грезила, грезила её памятливое сердце по тому, который разбудил в ней первое сильное чувство. Серо-голубые глаза «офицерика» сияли ей, пронзая реальность незабытым светом издалека. В «Мальчишечке-разбедняжечке…» сквозь девичье явно прорывается материнское, более сильное, что уже не могут погасить ни время, ни обстоятельства. Любовь невесты, и даже жены, забывчива, она временна. Пусть не всегда, но всё-таки такова. А любовь матери вечна и нерушима, как сама земля.

Не прожив песню, не выплакав всю её, не выстрадав, в самом буквальном смысле, не споёшь так, чтобы зал трепетал тем же трепетом, что и певец.

Песня жила в её голосе. С первых нот и живым преображённым светом захватывала всё пространство вокруг. Люди слушали затаив дыхание. В концертных залах во время выступления Руслановой возникало столь сложное и необъяснимое слияние певицы и её зрителей, что разойтись им сразу, без повторов, без выходов на «бис» не получалось. Это отмечают многие, кто бывал на её концертах.

Что-то похожее на молитву звучало в зале. Но молилась не одна певица. Молилась каждая душа и все сразу, одновременно, единым дыханием, охваченные единым чувством.

Люди, близко знавшие Русланову, общавшиеся с ней на протяжении длительного времени, отмечали её человеческие качества: доброту, простоту, юмор, непритязательность. И в то же время неприятие панибратства. Могла резко осадить назойливого и теряющего чувство меры. И ещё она была смелой. Даже после длительных изнурительных допросов и угроз применения мер физического воздействия могла довольно резко отвечать следователю, не боясь очередной вспышки его садистского гнева. На фронте выступала в непосредственной близости от передовой, под обстрелом. Иногда неподалёку рвались снаряды. Гармонист невольно сбивался с ряда, а она хоть бы что, пела и пела.

«Настоящая русская красавица!» — порой восхищённо говорили о ней, имея в виду вовсе не внешность. Красавицей она не была, это общеизвестно. Но обладала таким обаянием, в жестах её было столько царственности, что производила впечатление очень сильное, особенно на мужчин.

Она была русской женщиной из народа. Вот почему так любила поэзию Некрасова. Пела многие песни на его стихи: «Меж высоких хлебов…», «Коробейники», «Что ты жадно глядишь на дорогу…». Иногда на средах-посиделках у Турчаниновой, словно пробуя себя в другом жанре, читала наизусть какое-нибудь стихотворение Некрасова. Любила слушать, когда читали Некрасова другие, порой пришёптывала следом. Свою поющую поэтическую душу она растила всю жизнь.

Драматург и сценарист Иосиф Прут вспоминал: «К отдельным сторонам житейского обихода Русланова была совершенно равнодушна. У неё никогда не было чисто женского беспокойства, касающегося, к примеру, культа одежды, в этом отношении она была более чем скромна, хотя на официальных приёмах выглядела царственно. Будучи женщиной среднего роста, она казалась высокой — такая была в ней стать и особая, присущая только ей одухотворённость. Русланова не была красавицей, но, когда она появлялась, все видели её таковой. Поэтому она приносила на сцену величавость женского обаяния, нечто такое чисто народное, сельское, что описать стихами мог бы только великий Некрасов».

«Что толст он, это не беда, беда, что тонок не всегда…»

В 1929 году Русланова встретилась с Михаилом Наумовичем Гаркави. Они, как говорят в народе, сошлись и стали жить в гражданском браке. Известная певица, любимица публики и не менее известный и популярный конферансье. Сейчас артистов разговорного жанра называют несколько иначе — ведущий.

Семейная лодка с Наумом Науминым давно уже дала течь и медленно оседала в пучину. Видимо, роман с Гаркави не был уже тайной. Русланова сама, годы спустя, когда осталась вдовой после смерти генерала Крюкова, с юмором рассказывала такую историю.

В подъезде дома, где она в то время жила с Науминым, в одной из соседних квартир проживала сумасшедшая женщина. По утрам за Науминым приезжал служебный автомобиль, чёрная «эмка», и он с портфелем важно шёл к машине. Тем временем сумасшедшая заступала ему дорогу и, уперев «руки в боки» и покачивая головой, выразительно декламировала:

— Коммунист, коммунист, а у твоей жены любовник — то-о-лстый!..

Популярность Гаркави была огромна, доходы соответствовали и его популярности, и темпераменту. Они сразу же начали совместные концерты. И жили — не тужили. Работали много.

Михаил Гаркави родился в Москве. Родители прочили ему медицинское поприще, но артистическая натура взяла своё. С медицинского факультета Московского университета он перешёл на театральное отделение Московского филармонического училища. Окончил его в 1916 году и сразу же был принят в труппу МХАТа. У него всегда всё складывалось хорошо. Кроме личной жизни. Да и в личной жизни был период, когда он был счастлив — 13 лет рядом с Руслановой. С 1919 года работал в Камерном театре. В 1928 году окончательно определился как конферансье.

Был знаком с Владимиром Маяковским и, находясь под его влиянием, стал на сцене применять излюбленный приём поэта — импровизировать, разговаривать с залом на самые неожиданные темы. В 1945 году Гаркави был награждён медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.». В 1949 году он сыграл роль Геринга в фильме «Сталинградская битва». В 1957-м — эпизодическую роль в фильме «Девушка без адреса». К концу жизни на сцене появлялся всё реже и реже, популярность его таяла.

Высокий, толстый, но удивительно, почти неестественно подвижный, он появлялся на сцене стремительной походкой, улыбающийся, с широко разведёнными руками и обрушивал на зрителей ливень шуток-прибауток, мгновенно располагая к себе. Читал короткие фельетоны, исполнял куплеты. Иногда затевал рискованный разговор с залом. Ему задавали вопросы, а он мгновенно отвечал.

Правда, однажды самонадеянность подвела обаятельного конферансье. Концерт уже начался, а публика продолжала входить в зал, рассаживаться в свои кресла. Гаркави уже вышел на сцену и вынужден был сделать паузу, чтобы люди, наконец, расселись. И когда он уже собрался начать, в зале появилась ещё одна запоздавшая пара.

— Пожалуйста, пожалуйста, проходите, а то я уже думал, что вы вообще не придёте, — произнёс конферансье.

На этом надо было бы и остановиться, но куда там, Гаркави закусил удила.

Опоздавшая пара была довольно красивой, и на неё многие обратили внимание. Они двигались не суетясь, с достоинством. Он вёл её за руку, всячески оберегая. Она была со вкусом одета и выглядела настоящей красавицей.