Повседневная жизнь Флоренции во времена Данте - Пьер Антонетти Страница 19

Таким образом, во Флоренции порядки в общем те же, что и в других итальянских городах того времени. Женщину в принципе признают существом низшим, с ее сущностной неполноценностью согласна даже королева дня в «Декамероне»: «И вправду мужчины — господа для женщин» (Декамерон, IX, 9), ибо все женщины «непостоянны и легкомысленны» и часто заслуживают палки. А раз так, то женщина подлежит надзору и контролю, ей недоступны ответственные должности, она занята лишь работой по хозяйству или ремеслами (прически, массаж, прядение шерсти). Данте ни в одном из своих произведений, густо населенных всякого рода и свойства персонажами, ни разу — даже намеком — не упоминает о своей супруге Джемме Донати. У жены оставалась возможность взять реванш, воспользовавшись свободой нравов, засвидетельствованной проповедниками, моралистами и писателями. В приличном обществе к тому же она могла надеяться, что какой-нибудь поэт удостоит ее чести быть воспетой в стихах, как воспел свою Беатриче Данте в «Новой жизни», вдохновленном платонической любовью поэтическом шедевре, и в величественных строфах «Рая» «Божественной комедии», где ее появление триумфально. Только достаточна ли эта компенсация?

Кто-то, возможно, подумает, что подчиненное положение женщины прекращалось со смертью ее супруга. К сожалению, ничуть не бывало. Войдя в чужой дом, она чаще всего должна его покинуть после смерти мужа. Лишь специальное распоряжение в завещании супруга позволяет ей остаться в доме. Случалось, что сыновья обходятся с ней как с чужой, требуя отчитываться об имуществе и оспаривая ее право на вещи из приданого. Вместе с тем в большинстве случаев завещание супруга позволяет вдове сохранить семейное имущество и руководить семьей (закон давал ей такое право, если дети после смерти мужа не достигли совершеннолетия). Зато обычай требовал, чтобы она, если дети уже выросли, вернулась в дом отца, где она всегда могла рассчитывать на пристанище (если только не наталкивалась на враждебное отношение к себе со стороны братьев; в этом случае она самостоятельно выбирала дом для жительства).

Была ли вдова по крайней мере свободна в своей личной жизни? Если верить новеллистам, она спешила наверстать упущенное и полностью реализовать свои сексуальные потребности. Боккаччо представляет нам множество вдов, почти всегда молодых и даже очень молодых (одной из них 16 лет), имеющих возможность свободно располагать своим временем и дарить нечаянную радость молодым неопытным людям или похотливым монахам (в «Декамероне» почти все монахи таковы). Но даже его героини свободны лишь наполовину. Одна из них, знатного происхождения, живя в отцовском доме, предпочитает умереть, чем во второй раз выйти замуж (Декамерон, IV, 1). Другая вынуждена в конце концов подчиниться воле своих братьев, заставивших ее снова вступить в брак, правда, разрешив ей выбрать нового мужа (Декамерон, V, 9). Иногда повторное замужество запрещалось завещанием покойного супруга, по которому вдова могла быть законной наследницей и воспитательницей детей лишь при условии, что не выйдет снова замуж. Данте скептически описывает героя, который о собственной вдове говорит:

(Чистилище, VIII, 76–78)

Что уж говорить в таком случае об отношении к несчастным женоненавистника Боккаччо в «Декамероне» и особенно в «Корбаччо, или Лабиринте любви».

«В экономическом и юридическом отношении семья имела в своем составе также лиц, свободных или несвободных, подчинявшихся главе семейства иначе, нежели те, кого связывали с ним узы кровного или брачного родства». [46]

Эти лица — слуги и невольники. О домашней прислуге нечего сказать, кроме того, что она была многочисленной. Городская или сельская (особенно после принятия закона от 1289 года об отмене крепостной зависимости) по происхождению, прислуга состояла почти исключительно из женщин. Положение ее незавидно. Служанка (ancella, fantesca) всецело зависит от доброй воли своего хозяина, вынуждена терпеть физические наказания (если только они не причиняли увечий) и сексуальные домогательства хозяина и его сыновей. Ее единственная надежда — на хозяйскую щедрость при составлении им завещания или при ее вступлении в брак. Единственная гарантия, не закрепленная законом, но освященная обычаем: домашняя прислуга оставалась в доме хозяина до глубокой старости, иногда имела право быть похороненной в его семейном склепе. В остальном же ничто не ограничивало продолжительность и тяжесть работы домашней прислуги, не скрашивало неудобств ее убогого ложа, необходимости служить без упреков и жалоб, отсутствия юридической возможности освободиться от опеки хозяина (беглый слуга подвергался жестоким наказаниям).

Закон от 1289 года, давший личную свободу крепостным крестьянам, не упразднил невольничество. Начиная с эпохи Данте (возможно, он был среди тех, кто голосовал за этот закон), во Флоренции существовала самая настоящая работорговля. Невольников привозили из Мавританской Африки, с Востока (из

Греции и Турции), из Крыма. Живой товар поставляли генуэзцы и венецианцы. Правда, во Флоренции времен Данте численность невольников еще не была столь велика, какой она станет в середине XIV века. [47] Рабы почти сплошь женщины (лишь в эпоху Ренессанса распространится мода на невольников-мужчин, особенно африканцев). По своему правовому положению они практически лишены защиты, даже в случае их обращения в христианство. Весьма показателен в этом отношении текст 1370 года, принадлежащий Франко Саккетти, доброму христианину и доброму гражданину: по-ученому, опираясь на Евангелие, он доказывает, что нет ничего дурного в сохранении рабского состояния крещеных невольников, и утверждает, что предоставление им свободы было бы злом. [48] У невольницы, если она была молода и хороша собой, остается единственный шанс отыграться — стать любовницей хозяина и — к величайшему негодованию хозяйки — родить ему детей. Но разве это реванш? Роль служанки-любовницы ничуть не похожа на ту, что разыгрывают в современных бульварных комедиях: ни развода любовника-хозяина, ни малейших послаблений в исполнении повседневных обязанностей по дому (уж законная супруга за ней проследит…). Принимать ли за чистую монету слова поэта Антонио Пуччи, писавшего в XIV веке, что во Флоренции невольницы пользуются преимуществом перед законными супругами, и видевшего в этом одну из причин упадка нравов? Как бы то ни было, но закон обязывал совратителя чужой невольницы возместить расходы, связанные с родами, и выплатить ее хозяину компенсацию в случае смерти несчастной. Одно утешение: сын (сын, но не дочь!), родившийся от любовной связи господина с невольницей, становился свободным человеком. Другое — более призрачное — утешение: надежда получить свободу по завещанию хозяина, иногда оставлявшего и незначительную сумму денег, позволявшую начать вольную жизнь. Таким образом, в общем и целом повседневная жизнь невольницы была весьма суровой. Отметим еще раз, рабство во Флоренции времен Данте не имело того значения, какое оно приобретет в следующем столетии, когда не только все знатные фамилии (Адимари, Кавальканти, Строцци, Альберти, Альбицци, Медичи и другие), но и состоятельные горожане (нотариусы, судьи, врачи, даже священники) станут владельцами многочисленных невольников обоего пола.