Гунны – страх и ужас всей Вселенной - Вольфганг Акунов Страница 2

«Даже детские лица носят печать ужаса» – писал Аполлинарий о гуннах в своем панегирике. «Круглая масса, оканчивающаяся углом, круглый безобразный плоский нарост между щек, два отверстия, вырытые во лбу, в которых вовсе не видно глаз – вот наружность гунна. Расплющенные ноздри происходят от поясов, которыми стягивают лицо новорожденного, дабы нос не препятствовал шлему сидеть крепче на голове. Остальные части тела красивы: грудь и плечи широкие, рост выше среднего, если гунн пеший, и высокий, если он на коне. Как только ребенок перестает нуждаться в молоке матери, его сажают на коня, чтобы сделать его члены гибкими. С этих пор гунн всю жизнь свою проводит на коне. С огромным луком и стрелами он всегда попадает в цель, и горе тому, в кого он метит».

Приведем, для сравнения, описание внешности гуннов восточно-римским нотарием (писцом военачальника-гота Гунтигиса) и историком гото-аланского происхождения Иорданом (Иорнандом):

«Ростом они невелики, но быстры проворством своих движений и чрезвычайно склонны к верховой езде; они широки в плечах, ловки в стрельбе из лука и всегда горделиво выпрямлены благодаря крепости шеи. При человеческом обличье живут они в звериной дикости».

Надо полагать, что если бы десяток гуннов прибыл в «мировую» Римскую державу с мирными намерениями, скажем, в качестве послов, диковинная внешность степняков вряд ли вызвала бы у римлян столь явное отвращение и ужас. В самом наихудшем случае, она могла бы вызвать только изумление и иронические усмешки римских красавиц, привычных к иным профилям человеческих лиц. Но гунны вторглись в римские пределы бесчисленным войском. И потому в сознании римлян пугающая необычность их внешности усугублялась ужасом и страхом – Деймосом и Фобосом, сынами кровожадного бога войны Ареса (или Марса, его римского аналога), летевшими на черных крыльях, словно в «Илиаде» у Гомера, опережая продвижение вглубь Римской «мировой» державы конных гуннских полчищ. А вышеупомянутый нотарий Иордан, автор написанного на латыни труда «О происхождении и деяниях гетов» (сокращенно – «Гетика») – истории другого грозного для римлян варварского племени – германцев-готов (компиляции не дошедшей до нас более ранней «Истории готов» сенатора Кассиодора, знатного римлянина при дворе остготского, т.е. восточно-готского, царя Италии Теодориха Великого, и других античных историков) – полагал, что гунны намеренно придавали своей внешности столь безобразные черты, уродуя себя на страх врагам. Иордан не только утверждал, что гуннские женщины нарочно пеленают своим сыновьям носы, чтобы те не мешали шлемам плотно прилегать к их лицам. В своем стремлении рационально объяснить причину военных успехов гуннов, разгромивших готскую державу Германариха и заставивших часть готов (которых гото-аланский историк, с целью как можно большего возвеличения своих готских предков, отождествлял с гораздо более древним, не германским – в отличие от готов – а фракийским, или, по другой версии – ирано-фракийским народом гетов, причинившим грекам и римлянам немало хлопот) служить себе, Иордан указывал, в качестве объяснения (вне всякого сомнения, достаточно убедительного, или, во всяком случае, имевшего значение в глазах у современников), на их страшный, отталкивающий (для «цивилизованных людей», то есть, по тогдашним понятиям, людей греко-римской культуры) внешний вид, приводя в своем труде, с целью опорочить гуннов, различные старинные сказания и мифы. Согласно Иордану гуннам, может быть, не удалось бы победить грозный степной народ аланов, если бы гунны уже самим своим появлением не приводили аланов в ужас, и те обращались в поспешное бегство. Ибо лицо у гуннов было ужасающей черноты – конечно, от пыли и грязи. Оно походило, если так можно выразиться, на безобразный кусок мяса с двумя черными отверстиями вместо глаз. «Злобный взгляд их (гуннов – В.А.) показывает могущество души. Они свирепствуют даже над своими детьми, исцарапывая лицо их ножом, чтобы они прежде, чем коснуться груди, своей матери, испытали бы боль от ран». Они стареют, не имея бороды: лицо, изборожденное железом (в некоторых переводах – «мечом» – В.А.), лишается от рубцов «украшения взрослых». Гунны невысокие, но широкоплечие, с толстой шеей; вооружены огромным луком и длинными стрелами; они искусные наездники. Но, обладая человеческой фигурой, племена гуннов живут по образу зверей».

Предваряя рассмотрение темы этнического происхождения гуннов, которой мы намерены коснуться на дальнейших страницах нашей книги, заметим пока что, одно. Упоминание гуннского обычая наносить порезы на лица детей мужского пола, мешая, тем самым, росту волосяного покрова на щеках, говорит не в пользу версии о монгольском происхождении гуннов. Ведь не секрет, что у мужчин-монголоидов и без того отсутствует пышная растительность на лицах. Чингис-хан, к примеру, выделялся из среды своих соплеменников своей довольно густой, не в пример прочим монголам, бородой. Но это так, к слову…

Следует повторить, что Иордан в своем повествовании опирался на труды своих предшественников на ниве истории. Например, греко-римского военного историка Аммиана Марцеллина, также написавшего свой исторический труд «Деяния» на латыни, и, пожалуй, впервые в античной традиции упомянувшего гуннов. Ссылался Иордан на писавших о гуннах римлян Павла Орозия и Приска Панийского. Последний даже ездил послом восточно-римского императора (или, по-гречески, василевса, т.е. царя) по стопам другого посла – Олимпиодора – в ставку гуннского властителя Аттилы, о чем будет подробнее сказано далее. Впрочем, Иордан нередко использовал и легендарные сведения. Так, он, к примеру, заимствуя многое у Аммиана Марцеллина, писал о гуннских племенах:

«В домах гунны живут только в крайнем случае, а все время проводят в разъездах по горам и долинам (не степям! – В.А.) и с детства привыкают переносить голод и холод. Одеваются они в грубые холщовые рубахи (а не «одежду из шкурок полевых мышей», как у Марцеллина – гунны умеют ткать холст !– В.А.) и носят на голове шапку с висячими ушами. Жены следуют за ними в телегах, ткут грубую ткань и кормят детей. Никто из них не пашет земли, потому что они постоянных жилищ не имеют, а живут как бродяги без всякого закона. Если вы спросите гунна, откуда он, где его родина – не получите ответа. Он не знает, где родился, где вырос. С ними нельзя заключать договоров, потому что они, подобно бессмысленным животным, не знают, что – правда, а что – неправда. Но они неудержимо и яростно стремятся достичь того, чего хотят, хотя часто переменяют свои желания».

Племена гуннов, что и говорить, охарактеризованы здесь достаточно четко, но кратко. Более подробно Иордан повествует о гуннах в главах 24 и 34–41 своей «Гетики». Причем смешивая порой, как это свойственно ему, настроенного к гуннам – врагам готов – отрицательно, подлинную историю с басней. 24 глава «Гетики» начинается так: «Пятый готский царь Видимер осудил некоторых подозрительных женщин (лат. argestas feminas – В.А.) и выгнал их из земли скифов далее на восток в степи. Нечистые духи, встретив их, сочетались с ними, от чего и произошло это варварское племя гуннов. Сперва они жили в болотах. Это были низенькие, грязные гнусные люди; ни единый звук их голоса не напоминал человеческой речи. Эти-то гунны подступили к готским границам». Данный фрагмент «Гетики» представляется нам крайне важным. Поскольку явственно свидетельствует об непреодолимом ужасе, наводимом гуннами на современников. Никто из последних, казалось, не был способен приписать появление гуннов на своих землях ничему иному, кроме нечестивого союза «колдуний» (так в некоторых толкованиях и переводах) с «демонами» («нечистыми духами», или, по-нашему, по-русски, «бесами»). Следовательно, гунны воспринимались сознанием достаточно христианизированных к тому времени римлян и других народов не просто, как примитивные варвары-«недочеловеки», «зверолюди», но и как «видимые бесы». Повествуя об истории гуннских племен, их лютый ненавистник Иордан приводит в «Гетике» следующий фрагмент из труда упомянутого выше восточно-римского посла ко двору гуннского правителя Аттилы, ритора и историка начала V в. Приска Панийского: «Гунны жили по ту сторону Меотийских болот (т.е. Азовского моря, на территории нынешней Кубани – В.А.). Они имели опытность только в охоте и ни в чем больше: когда же разрослись в большой народ, то стали заниматься грабежом и беспокоить другие народы. Однажды гуннские охотники, преследуя добычу, встретили лань (по другой версии: не лань, а оленя – В.А.), которая вышла из болота. Следом за ней пошли и охотники. Лань то бежала, то останавливалась. Наконец, следуя за ланью, охотники переходят болота, которые прежде считались непроходимыми, и достигают Скифии (Северного Причерноморья – В.А.). Лань исчезла. Думаю, что это сделали те же демоны», заключает непримиримый враг гуннов Иордан. Не подозревая существования другого мира по ту сторону Меотиды, северные гунны, при виде новой земли, приписали все эти обстоятельства указанию свыше. Торопливо они возвращаются назад, восхваляют Скифию и убеждают свое племя переселиться туда. Гунны той же дорогой спешат в Скифию. Все встречающиеся скифы были принесены в жертву Победе, а остальных в короткое время они покорили своей власти. Пройдя с огнем и копьем, гунны покорили аланов, которые не уступали им в военном искусстве, но были выше по своей культуре; они (гунны – В.А.) измучили их (аланов – В.А.) в сражениях».