Коко Шанель - Анри Гидель Страница 21

Ну а соперник Этьена, страстно влюбленный в Коко, нанял для счастливого проживания их обоих уютную квартиру на авеню Габриель, окна которой выходили на каштаны сада Шанз-Элизе. Блаженная парочка роскошно обставила ее ширмами от Короманделя, украшенными черным лаком и расшитыми золотом. В течение всей жизни Габриель не сможет расстаться с этими предметами обстановки (число коих доходило у нее до тридцати двух) и будет перевозить их с квартиры на квартиру – подобно тому, как в средние века перевозили шпалеры из замка в замок – конечно же, как память о своей первой любви. [21]

Здесь, в квартире на авеню Габриель, Габриель лучше узнала своего возлюбленного, который очень отличался от Этьена, хотя обоих объединяла страсть к спорту. Сколь флегматичным был Бой, столь экспансивным был его друг; сколь ценил внешнюю элегантность Бой, столь равнодушным к своим нарядам был Этьен. А кроме того, в противоположность Бальсану Кэпел пылал страстью к чтению. Правда, круг его интересов был более чем разбросанным – тут и Ницше, и Вольтер, и Прудон, и отцы церкви, и «Политические очерки» Спенсера. Оригинальный и пытливый разум подчас побуждал его погружаться в самые экстравагантные сочинения – творения иных химерических или ясновидящих умов. Он интересовался даже теософией. Несколько лет спустя он напишет и выпустит в свет в Лондоне целый том размышлений о политике. Коль скоро эти темы требовали культурной подготовки, которой у Коко не было, Бой не мог развлекаться, обсуждая с Коко темы, проносившиеся у него в голове. Напрасно пытался он – не без доли наивности – убедить ее прочитать «Мемуары» Сюлли. Но он не был с нею строг за это! Он рано понял – пусть она не знает ничего из того, чему учат в школе, зато она досконально постигла науку, которую в школе не преподают. В ней была какая-то высшая мудрость, которой он отнюдь не обладал в той же мере.

Со своей стороны, Коко польщена тем, что чемпион по поло еще и интеллектуал. Ее равным образом восхищают его таланты делового человека, работоспособность, его готовность быстро принимать решения. Более всего она любила в нем настойчивую амбициозность, как у нее самой, и волю к взятию реванша за прошлое, о котором предпочтительнее было бы забыть. «В тридцать лет, в возрасте, когда молодые люди обыкновенно проматывают состояния, Бой Кэпел приумножил свое, вложив капитал в угольные копи», – скажет она.

Но главным, что очаровало Габриель с первого же взгляда, была физическая привлекательность ее нового друга. Молодой красавец с черными как смоль густыми волосами, зелеными глазами и манерой держаться спокойно, но с достоинством, покорил ее. Все нравилось ей в нем – и изысканная беспечность, и даже акцент.

А теперь предоставим слово самой Коко и по-слушаем, за что она благодарна ему больше всего: «Он явился самым большим шансом в моей жизни: я нашла в его лице человека, который не деморализовал меня… Он знал, как развить во мне уникальное за счет всего остального» (из книги Поля Морана). [22] И, кстати, Бой делал это вполне сознательно: лишь только Габриель обосновалась на рю Камбон, он пригласил ей в помощь умелую модистку – мадемуазель де Сен-Пон, дав ей единственную рекомендацию: делать все, что будет ей нравиться, но лишь бы только она не менялась. Какого можно пожелать женщине лучшего доказательства не просто любви, но и уважения и веры в нее? Бою хотелось, чтобы Габриель обрела веру в себя и сломала все внутренние препятствия, которые могут помешать пробудиться ее талантам.

Вот почему Бою не нравилось, что она слишком часто посещает своих друзей:

– Они тебя испортят!..

Это не мешало ему водить в «Максим» одну только ее, но, как обычно, с предупреждением: «Выходим порознь» – уступка общественному мнению. Он не мог представить Коко людям из высшего общества.

В течение многих дней Коко, упоенная этим своеобразным «медовым месяцем», предпочитает чаще проводить вечера в квартире на рю Габриель, не выискивая повода выйти на улицу, – ее вполне устраивала жизнь «гаремной женщины», как она сама говорила об этом. Ну а Кэпела вполне устраивала привычка Габриель к домашней жизни – таковы были нравы эпохи!..

* * *

Дела в коммерческом предприятии Габриель шли день ото дня все успешнее – по крайней мере так она себе представляла, потому что совсем скоро ей, к своему потрясению, придется убедиться в том, сколь мало она знает толк в делах. Открывая на ее имя счет в банке, Бой вручил ей чековую книжку.

– Итак, смотри – когда тебе понадобятся деньги, вот сюда вписываешь сумму, а сюда – свое имя. Совсем просто.

Да, это было совсем просто! Настолько просто, что она приучилась бесшабашно сорить деньгами, участила свои походы к Короманделю, причем выбирала лишь самое изысканное… Что из того! Она богата, дела идут на лад.

– А знаешь, эти вещицы стоят недешево, – призналась она Бою.

– Как же, знаю! Вот только вчера мне звонили из «Ллойдса» и сказали, что у тебя немного превышен кредит… Ну да ничего существенного.

– Значит, тебе звонили из банка?! А почему не мне? Значит, я по-прежнему завишу от тебя…

Кэпел не сказал ей из деликатности – а еще из желания, чтобы она осталась сама собой, а не превратилась в деловую даму и ходячую счетную машину, – что он положил свои акции под гарантии в «Ллойде» до тех пор, пока у самой Коко не накопятся суммы, достаточные для развертывания предприятия. Но пока что деньги, которыми она сорит направо и налево, одолжены у Боя благодаря его залогу, а вовсе не заработаны ею самой, как она думала.

Это открытие мигом спустило молодую женщина с неба на землю. Объяснение между Коко и Боем произошло за столиком ресторана в павильоне Генриха IV в Сен-Жермен-ан-Лэ, куда он пригласил ее обедать, и нужно ли говорить, что у бедняжки разом пропал аппетит. Она углубилась в лес, шагая вперед, пока ноги несли; ее спутник едва поспевал за нею – каким бы он ни был спортсменом, а топать пешком не любил. Пора вернуться в Париж и подняться к себе в квартиру на авеню Габриель. «Я бросала взгляды, – признавалась она Морану, – на красивые вещи, купленные на деньги, которые, я полагала, заработаны мною самой. И что же, оказывается, за все платил он! Я жила за его счет! Я готова была возненавидеть этого благовоспитанного человека, который платил за меня. Я бросила ему в лицо сумочку и выскочила вон».

Ее спутник гнался за нею под проливным дождем по всей авеню, затем выбежал на площадь Согласия:

– Коко, не дури! Пошли домой! Образумься! Наконец он настиг ее под аркадами улицы Риволи, возле книжного магазина Смита. Промокшая до нитки, она рыдала в три ручья; ее волосы были растрепаны и прилипли ко лбу.

Бой отвел подругу домой. Когда боль от раны, нанесенной ее самолюбию, чуть притупилась, он повез ее ужинать. Был уже поздний час.

– Ты слишком горда, – с встревоженным видом сказал ей Бой. – Ты по-прежнему страдаешь…